Ждали наследника, а родилась я.
Жёсткие скулы, суженные глаза.
Принял меня так, как принимают яд
Он, мой Отец. И ничего не сказал.
Дали мне имя, нож, коня и кольцо,
чтобы быть узнанной в битве. И время вскачь...
Так и росла. Зная врагов лицо,
яростно щерясь от боли, скрывая плач.
Всадник за пылью скрыт. Она горяча.
Лунные ночи у воина не в чести.
То, что ты женщина — маленькая печаль,
лишь бы рука была половчей в кистИ.
Нет, есть и те, кто рожает, скуля в углах.
Те, что в шатёр забившись, сидят и ждут...
Твердь под моей стопою теперь в углях.
Воины по руинам за мной идут.
Жалости нет. Есть мёртвых моих покой,
ветер и степь с курганами по верхам.
Золото льёт кровавой своей рукой,
Он, мой Отец, великий монгольский Хан.
Чуток мой сон, иногда в нём такая синь...,
если не резать головы до зари.
Это не важно. Знаю, родится сын.
Может тогда Он со мною заговорит.