Бродит странник по земле,
Бросив тень по солнцу:
От зари идет к заре,
От окна – к оконцу...
Неторопкий, и едва
Не гремит костями,
И пропахла борода
Ветром и дождями.
Ходит, ходит – там и тут
Милостыню просит:
Где напиться подадут,
Где – копейку бросят.
Кто, откуда и куда –
Да какое дело...
Ни зарубки, ни следа,
Лишь душа и тело...
По дорогам между сёл,
По чужому краю,
Долго ль, коротко ль он шёл –
Я и сам не знаю.
Но среди густых ветвей,
Ненароком, в логе
Встретил он лихих людей
На большой дороге.
И его со всех сторон
Обступили тати:
«Стой, старик! Хоть не барон,
Но и ты нам кстати.
Пропадать – так не за грош,
Так что не досадуй:
Покажи, чего несешь,
Удиви, порадуй...»
Глянул дед из-под руки,
Посмотрел на лица:
«Верно, есть для вас, сынки,
У меня вещица.
Так, игрушка, пустячок,
Камешек багровый...
Мне такой – едва ли впрок;
Вы ж – народ бедовый.
Я для вас со всей душой
Сделаю поблажку...»
«Покажи, – сказал старшой, –
Нам свою стекляшку...»
И по пальцам восковым
Пламя пробежало:
Знать, и впрямь расстаться с ним
Старому пристало. –
«Этот камень не по мне,
Хоть ношу в кармане:
Вишь – на каждой стороне
Огненные грани.
Только две их – жизнь и смерть –
Со своей заботой.
На – коль хочешь заиметь,
Я отдам с охотой...»
Камень искрами сгорал –
И, нещадно долог,
Свет по-разному играл
На холодных долях;
Пропадал, не видя дна,
Лишь коснувшись края:
Темной грань была одна
И светлей – другая.
Подивился атаман,
Потирая руки:
«Не затлелся бы карман
От подобной штуки!
Грех не взять такой калым
Лёгкою победой...
Но тебя мы порешим,
Старый: не посетуй...»
Помрачнел землистый лик
Тихого скитальца,
И отдал добро старик
В скрюченные пальцы.
Тотчас словно липкий зной
Прокатил по лугу:
Светлой выпал стороной
Камешек на руку.
Всплыло зарево вдали,
Ярко розовея,
И, казалось, подросли
Травы и деревья.
Вихрь рывком прошел, вразброд
Закачались ветки...
И притих лесной народ,
Нос держа по ветру.
Ждали... Капала смола
В пыль, подобно зелью,
И разверзлася земля
Под высокой елью:
Из провала встал купец
В плесени и прахе,
Сжав сочащийся рубец
На своей рубахе.
Следом – чёрный, но живой
Дьяк поднялся шатко,
Перебитой головой
Дергая с устатку...
Камень жег, и чем сильней
Он мерцал под взглядом,
Тем все более теней
Появлялось рядом.
С разных ям, куда ни глянь –
Из глуши, с окраин –
Шли служивый и цыган,
Нищий и крестьянин.
Встали все, кого смогли
Приютить поляны,
И легла роса смолы
На сырые раны.
И почти что ветер стих,
А старик – как сгинул...
Быстрым взглядом всех своих
Атаман окинул:
Плохо дело... Те, крестясь,
Что-то бормотали;
Озираясь, суетясь,
Но ножи достали...
И тогда, сжимая кол,
Сам – хмельной, как брага,
К ним вплотную подошел
Висельник-бродяга –
Загудел, захохотал,
Сипло, без печали:
«Все, что было, я отдал...
Для чего подняли?..
Не насытились во зле,
Ищете уловки...» –
И тянулись по земле
Вслед за ним верёвки.
И плотней сомкнулись лбы,
Плечи – и по кругу:
«Все отдали...» – из толпы
Вторили друг другу.
И пошли в зловещий пляс
Мертвые по травке,
И округа затряслась
В хохоте и давке.
Закружилось, понеслось –
И, объятый страхом,
Кто-то крикнул: «Камень брось!
Брось его, к собакам!..»
Извернулся уголек,
Прочертил кривую,
Стороною темной лег
На руку крутую.
И совсем погас закат,
Словно с неохотой
Преклонился лес, объят
Сонною дремотой.
И во тьме, хоть глаз коли,
Чуя запах крови,
Приподнялись от земли
Белые покровы. –
И сквозь них – лицо как дым
Вылезло наружу,
И беззубым ртом своим
Выдохнуло стужу, –
Заходило, затряслось,
Шепотом запело:
«Наконец-то мне нашлось
Стоящее дело...»
Замер пан, отпрянул смерд,
И чернее ночи
Наклонила долу смерть
Медленные очи,
И шептала: «Хоть убей,
Но как старой стала,
Никого я из людей
Дважды не ласкала...»
И с покорностью тупой,
С охладевшим пылом,
Все пошли, пошли толпой
По своим могилам.
И – бледнее, чем туман,
Сглатывая горечь,
Засмеялся атаман,
Засмеялся в голос;
Гнал отставших, кто едва
Поспевал за всеми:
«Прочь подите, голытьба,
Дьявольское семя!..»
Сотоварищи его
Прибодрились малость –
Но сморила одного
Смертная усталость,
И второй, давясь, хватал
Воздух – и, косея,
Как подрубленный упал,
Сдавливая шею.
И ещё, ещё за ним
Корчились и стыли,
И вокруг белёсый дым
Ветры постелили, –
И шатался, как бурьян
На пологом склоне,
Уцелевший атаман
С камнем на ладони.
И пока клубилась мгла
Мороком и бредом,
Он предал земле тела
И ушел с рассветом...
Бродит странник по земле,
Бросив тень по солнцу –
От зари идет к заре,
От окна – к оконцу...
1991.