Ограничения, пространством налагаемые: пальпации поддаются только находимые в ближайшем окружении вещи. И до тех пор, пока не дотянУться - форма их, упругость, эрегированность - иллюзорны. Мир же, данный в косвенных ощущениях - посредством моделирования по образу и подобию опробованных, отброшенных и потому уже неинтересных вещей - убог. И потому - воспалённо, не замечая препятствий - начинаем идти. Привычно пытаясь обустроить мир пониманием того, чего хочется. Создавая его внутри. Ища подобие - снаружи. Припоминая, что вначале было СЛОВО. И ничего - СЛОВНО, ибо до того не было ничего.
Этим Божественная игра выше человеческой. Бог творит только заглядывая вперёд, человеки же - сообразуясь, в силу привязки к обоим концам отведенного им срока, и с тем, что уже сзади. Не опираясь - так отталкиваясь. Однако сзади - саднит. Навязывает. И освободиться - значить погибнуть. Отбросить бывшее, былое, больное - стать не собой. Страшно. И возможно только по частям. И только убивая. Частицы себя – в себе. Убивать, применительно к себе, значит и умирать тоже. Активный и пассивный ЗАЛОГИ объединяются в одном субъекте - ЗАЛОЖНИКЕ движения вперёд. А перестав ХРАНИТЬ - ХОРОНИТЬ начинаешь. Идёшь вперёд – неуклонно, под колокольный и траурный звон. Прощаясь с собою. И не от былой боли бежишь. Идёшь к счастью. Освобождаясь от былого. Плохого, хорошего - не важно. Былого, бывшего частью тебя, якорящего, но родного, потому болящего при отсечении.
Несомненная ценность поэзии - необходимость принятия её образом жизни, способом мышления, инструментом познания себя и мира и инструментом изменения мира - и себя. Последние - формообразующие её качества и представляются наиболее замечательными.
Простираясь вперёд, в пророчество, стих рождает ощущения ближайшего (у кого как) будущего, позволяющие более осознанно двигаться вперёд. Более осознанно - значит быстрее, точнее, прицельнее. СЛОВА освобождения, даруют свободу, даруют сопричастность Божественной игре - возможности строить себя, свою жизнь - вперёд, не сообразуя её с бывшим, не опираясь на отжитое...
Параллельно: свобода Кассандры, предзнанием обретаемая, при обращении дара предвидения на самого себя, - крайним образом ограничивается предопределённостью предугадывания собственной судьбы. Но! Будущее Кассандры - поэта! - таким образом куда более упорядочено, структурировано и тем избавлено, в большой степени, от пошлости и банальности повторения.
Посему будущее поэта, верно прочитывающего свои стихи, спрямлено. И движется он быстрее и точнее слепых и полузрячих, обречённых ходить кругами, ища выхода на прямую дорогу. Избавленный от повторения в жизни, поэт подобным же образом избавлен от повторения - банальности - в стихе. И наоборот! Это видимо плата Небесам, компенсация ясного осознавания поэтом фикции свободы воли.
Стих есть движение, направленное на преодоление хаоса: ритмом, рифмой, пророческой сущностью своей. Однако излишняя структурированность чревата опасностью проторенности, повторения, то есть - банальности. Хаос - с другой стороны - зародыш, но и враг структуры, её разрушитель. Стих - посредине. Жизнь - посредине. И в частности поэтому они адекватны - почти равны - друг другу. Стихосложение, принятое как образ жизни, становится жизнью. Стихосложение, ведущее прочь от банальности, дарующее возможность (право?!) видеть всегда новое и по-новому – и есть жизнь. Стих дарует новое - не коллекционированием ощущений, но открыванием новых дорог. Ещё нехоженых.
И это - ещё одна степень свободы! Заметьте: свобода поэта, видимым образом ограниченная даром предчувствования, - в его открытых глазах. В способности видеть новое. В свободе искать новое. В свободе ухода от повторения: в слове, звуке, ритме, жизни…