(февраль '13)
I
Время, когда у прохожих спрашивают время,
когда ты — почти уже шар, т.е. в смысле хотелок —
хоть шаром покати, но вели'ко не бремя:
как гласит интернет либо небо, тело —
всего лишь водокачка, примитивный
прибор на манер изобретений средне-
вековых левшей: «сунь-высунь жри противный
а ты красавица пошли в кафе в передней
сапог и лыжи трусики помада
а я мужик и нет дезодоранта...»
И все такое прочее, непал-урал-канада...
дед, ждущий в лотерее гранта.
Эх, простота зазаборная! Чего не
предвидела обезьяна, не пожелали бы предки!
В тц — диор, в подъезде — туча вони,
и не с кем познакомиться: все, горды, птицы в клетке.
II
Эх, красно солнышко! Раздался выстрел, и птицы запели!
Из-под сугробов повылезали священники и маньяки;
веганы, глянув в зеркало, ополоумели и запили;
художница из одессы выставляет маляки,
а будущее порозовело и пахнет йодом.
Глянец — теперь главное чтиво у бывших
императриц. Замки к сердцам — уже не кодом,
но «я читал у Миллера...». У крыши —
почти самадхи и апатия, ан больше не съезжает.
А лишь внутри что-то скрипнет порою, словно
гульфик, о том, что подсознанье — не прощает,
о чем и шипит по белому фиолетовым слово.
III
...но в каждой шутке — доля... Гожий
на суемудрие и мало дел, с ума я —
и некому дождаться. Но не треба.
Ложусь к утру под одеяло, не снимая
с лица надменности, что глянуть лепо.
В принципе, жизнь не врет, скидывая, как с ундины
верхнее, доказать чтобы безразличье
Вселенной к тому, что ниже пояса, и что у тины
и мусса для волос — одна девичья,
с люкса, где звезду узрел принцессы,
долу, на чердак, на лестничную площадку,
на дно, если угодно: ибо и у подземной прессы
достаточно дел. Игбо — в эго сладко
только то, что оно приютило тебя тут временно,
как о. Прочида — сбежавшего от стада лемминга.
IV
Мы, государь бездвижия и непосредственности,
без сенсорных экранов и диора в наследственности,
собственно, вообще без оной, чтоб не глядеть назад,
плюс чье было тело деформировано касат.
напряжениями в сторону кривых параллелепипедов,
не ведая упругости, ввиду числа несть трелей, выпадов
от се могущих, утверждаю — но какое там! — уже
ничего не утверждаю, сидя в пепле до ушей,
но просто думаю: неплохо было бы родиться
микробом на Марсе, безглазой рептилией, птицей
на еще неоткрытом ботаниками острове, в общем — в не-
досягаемости для шума кулеров, веб-камер, в вотчине
неведающей: ни нефти, ни нимф, ни фильмов,
ни воскрешения из мертвых, ни кленов, ни ильмов,
ни накрашенных, ни ненакрашенных, ни «пас!», и ни «лови!».
Ни, тем более, любви.