Возрождал её не из праха,
поднимал её, да с колен.
В человечьем обличье чахла
у, самой возведенных, стен.
Заставлял по каменьям ползать,
под его, да не крик, а рык.
И очнулась. Ещё не поздно.
И завыла на лунный лик.
Но к утру закипело в венах,
кровь попала ей на язык,
в горле стало тепло и пенно -
так во рту прорезался клык.
А глухие небес раскаты
стали песнью её души.
И за волка её просватал
тот, кто рядом с волками жил…