Мне луч протягивает лапку,
Клен полыхает над водой.
Я не заметила, как папа,
Мой папка стал совсем седой.
Но слышится в сердечном стуке
Машины «ЗИЛ» гудящий рёв.
Твои натруженные руки
Косили сено для коров.
Дрова уверенно кололи,
Плели косички, свет несли
И пахли хлебом после поля
И сладким запахом земли.
Все дальше нас уводит время
В безликий быт,
Как в темный лес.
По Родине ступает племя
Глупцов жестоких и повес.
Они то пьют от дикой скуки,
То бьют – без этого ни дня.
Твои натруженные руки
Упреком служат для меня
В моем безмолвье и бессилье.
Зачем весь мир оглох, ослеп?
Ты не для этого в России
Пахал и сеял добрый хлеб.
Ты не для этого ночами
Баранку маятно вертел,
Чтоб мы, покорные, молчали
И оставались не у дел.
Бежал легко, дохнув упруго,
Твой старый, но надежный «ЗИЛ».
Ты мне когда-то, помню, с луга
Зайчонка-кроху привозил.
Дрожащего и без пеленок.
И долго объясняла я,
Что это маленький зайчонок
И дома ждет его семья:
Зайчиха-мама горько плачет,
И очень жаль братишек мне…
И ты отвез, а как иначе,
Его встревоженной родне.
И вспоминать я не устану,
Всё, что несло с собой любовь:
И изумрудные поляны,
И запах земляничных снов,
Лугов нескошенную замять,
Разлив оранжевой зари,
Лучистых рос святую память
И тополя-богатыри…
В овраге старую криницу
С прозрачной ледяной водой.
И ветер белокрылой птицей,
И ночь с негаснущей звездой,
И ситец занавесок тонких,
Берёзы шёпот у окна –
Всё-всё с беспечностью ребёнка
В себя впитала я сполна.
Как объяснить, сама не знаю,
Происходящее в душе.
Я та же девочка смешная
(А может, и не та уже.)
В глазах родных искра тревоги.
Ты слишком сильный, чтоб роптать.
Передо мной твои дороги
Но нужно мне свои топтать.
В дому поселится грустинка:
Однажды в утро, не забудь,
Я тихо выйду на тропинку,
Чтоб отыскать широкий путь.
А в сердце будет свет и ветер,
Как в детстве, слышишь,
Как тогда.
Меня проводит на рассвете
В путь негасимая звезда.