С.Ц.
Там, где небо встречалось с землею, в коробочке аэропорта,
где над аркою входа: "Тбилиси, тот город, что любит" - реклама,
где чистилище стекол застыло огнем, и как римлян когорта,
в отраженьях дремучих камней вязнут здания в теми арканов
лоз для дикого солнца, разложены в ладанки – птицы: на царские выи,
в винограды - все розы, и сужен в иероглиф Египет,
в каждой трещине он семенами Изиды морочит и гибнет,
там, где встреча земного сознания с небом еврейским.
Стрекозиная прорезь на небе, козлиные ножки,
плащ из фирмы Туманы – вот так я явилась к тебе,- мой Тифлис, иудейский наместник,
Остальное все свернуто - пост-Соломонова Песня,
с древних пор не растила вино, не любила египетских кошек,
ни шмелиные соты, ни солнца, ни пищи, ни тела.
В этом месте морском и пропахшем землею - попробуй – разденься!
А Иосиф в Египте потел, соблазнившись земли цвето-точьем,
многоцветным плащом, чтобы снова и снова свои свето-чтенья
в знак о хлебе насущном осмыслить, всем снам своего фараонья
открывать, о невидимом мире, без идолов, вязью иного сеченья
Слова. Скоро и мы улетаем с тобою, на днях, на цветных, на осенних,
с нашей кошкой египетской, в маленький мир, весь из сотовых вотчин,
по дорогам небесным, как злаки, что падают в патину, в щели,
в стрекозиную прорезь крыла, и медовая патока детства,
нас проводит: где небо встречалось с землею, ее возневестив.