Фамилия и имя его жили как бы врозь, по отдельности. Звали Юрием, но жена, даже тогда, когда ещё дружили называла мужа Гринь. Странная фамилия, говорят, из южных краёв, куда они собрались переезжать.
- Ну куда ты пихаешь свои «железяки»? – Это она так на его старые монеты. – Сумяры неподъёмные, кто их будет таскать, я что ли, да ещё с ребёнком на руках?
Гринь, сопя, взял полуторакиллограмовую холщовую авоську и вышел во двор, думая, куда бы спрятать?
- Она права. Куда ещё это? На мои руки? Чемоданы с тряпьём да книгами, пальцы разжимаются, - рассуждал он, ища место, куда бы на время спрятать коллекцию. - Все равно приеду через год и заберу. Пускай остануются.
Он вошёл в предбанник, встал на стул. Разгрёб сухую землю до досок, которыми выстлан потолок бани, высыпал монеты и заровнял. В схроне остались сибирские и царские крупные медяки, а также нефритовые топорики, наконечники стрел, которым более тысячи лет. Их нашли, когда ходил он с учениками в поход за двенадцать километров. Расположились у озера меж гор. Озеро спокойное и ровное. В нем плыли облака, рисуя причудливые картины. Горы молча созерцали рыбным гонкам на короткие дистанции. На пригорке, заросшем вековыми соснами, начали готовить бивуак. Перед походом лесничий инструктировал, как обращаться с огнём. Для костра расчистили полянку подальше от деревьев, стали окапывать.
Гринь – молодой энергичный светловолосый учитель лопатой выбрасывал песчаную землю. На кучке песка увидел какие-то зеленоватые камешки. Взял в руки и обнаружил, что это нефрит, предметы, обработанные человеческой рукой. Позже в других местах этой небольшой горки он обнаружил скребки, ножи, топорики. Здесь была стоянка первобытного человека.
В школе хотел организовать музей, но классных комнат не хватало, негде было всё это выставить. Даже директор школы для своего кабинета отгородил фанерой угол в коридоре. Поэтому Гринь хранил найденное у себя дома. Страсть к коллекционированию ему пришла в то время, когда с женой – южанкой купили у староверов домик у подножия горы. Когда наводили порядок, то в стыке угловых бревен обнаружили двадцать новеньких бумажных пятирублевок 1909 года, плотно свернутых в трубочку и замурованных глиной. Вот их-то Гриню удалось взять с собой, когда уезжали.
Красивая, богатая историей и своими традициями кубанская станица пленила Гриня. Чтобы понять душу казаков, изучить их уклад жизни, обычаи и нравы, с жадностью набросился на книги. Читал с упоением «Историю кубанского казачьего войска» Федора Андреевича Щербины, члена-корреспондента Императорской Академии наук, изданную в Екатеринодаре в 1910 году. Сначала первый том, затем второй. Поражался удивительной историей казачества, походами А.В. Суворова, исследованиями Д.М. Фелицына, именем которого назовут созданный Фелицыным Государственный Краснодарский историко - археологический музей-заповедник.
- А почему бы мне при школе не создать музей? – думает Гринь. Его должность организатора внеклассной и внешкольной работы позволяет. К такому решению подтолкнула не «История казачества», а другие обстоятельства. Родители его жены, дядья, бабушки, дедушки жили на самом краю станицы. В их хатах хранилось много того, что интересовало и увлекало Гриня: казачья одежда, мужские и женские наряды, иконы, старые бумажные ассигнации. Медные и серебряные монеты они охотно передали новому члену семьи, ему, Гриню. В городе он вступил в общество нумизматов от Московской Ассоциации «ПРУФ». Раз в неделю ездил на «сходки» любителей-коллекционеров, где происходил обмен и покупка монет. В результате таких встреч каждый раз альбом, купленный в магазине для монет, заметно пополнялся. В школе увлек учащихся, и появилось немало собирателей старины и нумизматов.
Через два года решил съездить к родителям в Сибирь. Первым делом Гринь думал о схроне.
- Мама! А где монеты, которые были на бане?
У матери задрожали руки.
- Увёз таки гад. Я иму велела только посмотреть, живо ли то, что там Юрка спрятал?
- Кто он?
- Да ентот хвартирант наш, Лысухин, из Новосибирска. Он спрыгнул с бани и сказал, что всё лежит на месте, а когда уехал, я велела отцу посмотреть, отец ответил, што там ничаво нету. Вот гадюка воровитая, во харя ненашняя.
- И зачем я вам сказал об этом? Там такие были монеты! – сокрушенно вздохнул Гринь. Что он мог сказать матери, которая в этом ничего не смыслила.
Вернулись на Кубань, и долго сожалел, но жизнь побежала, поскакала, раскрасилась новыми яркими событиями.
Коллекция Гриня росла, он радовался каждому новому приобретению. Вдруг жизнь круто поменялась. На некоторое время он отошел от любимого занятия. Социализм закончился, породнившись с «прогнившим» капитализмом. И, бросив всё, что «выработало человечество» за 73 года «советской власти», пошагали вперед в новую жизнь, строя Новую Россию. Страна впала в торгашеский бум.
- Что, мать, будем делать? – Гринь в глубоком раздумье обратился к жене. - На школьные копейки далеко не уедешь. Займусь-ка я бизнесом, а каким, пока не придумал.
Однажды на свой урок принес упаковку ручек.
- Вот, дети, - сказал он ученикам. – Ваши родители получают зарплату, я тоже получаю, но часть денег трачу на вас. Каждый день у кого-то нет то тетради, то ручки, а вы всё «дайте, да дайте». Теперь будете покупать у меня.
Никто не противился. И Гринь продал ручки, потом карандаши, стёрки, тетради и прочие принадлежности с небольшой наценкой. Жене это понравилось.
- А что, Гринь, попробуем чем-либо другим. И дело наладилось. Тут подоспела свадьба. Дочь решила выйти замуж. Денег надо было на это мероприятие довольно много.
- Гринь! Давай-ка раскошеливайся, - властным тоном выступила жена. – Что этот хлам у тебя будет мертвым капиталом, продай что-либо. Нам не уложиться, а в долги влазить не хочется.
Как ни вздыхал Гринь, особенно в ночные часы, когда жена обдавала его ароматом пышного тела, придумать ничего не мог. Коллекцию монет, которую он собирал в течение многих лет, коромча в тайне от жены, надлежало продать. Но как? Где? Ему казалось, что от его отторгалась какая-то часть тела. Тяжело расставаться с тем, что дорого тебе. Решено было ехать в Сочи: ближе к морю. Здесь разный люд, гоняющийся за стариной. Так им посоветовал родственник. Из объемного альбома он вынул мелочь: полушки, чешуйки, четвертинки. Взял с собой самые крупные: серебряные рубли Петра I, Екатерины II, Николая II. Всего штук пятьдесят. Мелочевку, которую оставил, бросил в картонную коробку, в которой хранил разномастные, не представляющие никакой ценности.
- Смотри, не предлагай первому встречному, - наставляла жена, сидя в купе. - Сколько развелось аферистов, каждый стремиться урвать себе побольше, а ты потом живи, как хочешь.
- Но мы станем думать в две головы, да принимать решение по обстановке, - успокаивал Гринь.
С поезда отправились на Центральный рынок. Шли вдоль рядов с ящиками фруктов, пронизывая взглядом торговцев и оценивая их на «профпригодность». Внушил доверие молоденький красивый армянчик, снующий средь мандаринового царства.
- Мальчик! – Окликнула жена.
- Сколько вам? Ящик? Два?
- Да мы по другому делу.
- Другой товар?
- Да нет. Ты не знаешь, кто покупает старинные предметы?
- Какие?
- Разные, - уклончиво ответила жена Гриня.
- Иконы покупает мой хозяин.
- Позови его.
Мальчик прыгнул в проход меж ящиков, взгроможденных на полутораметровую высоту.
- Карэн Эрнестович! Здесь вас спрашивают.
Громадных размеров армянин лет сорока еле протиснулся в змеином проходе.
- Этот обманет! – шепнула жена.
- Испыток - не убыток, - шёл ва-банк Гринь.
- Чэм магу служыт? – улыбнулся толстопузый и сразу же снял напряжение, расположив к себе.
- Да вот, продаём, - нерешительно произнёс Гринь.
После просмотра альбома он ответил без какого-либо подвоха: «Стояш вэш! Дарагой! Скок вы просит?»
Гринь назвал давно оговоренную сумму, в полтора раза увеличив её.
Карэн Эрнестович удивленно взглянул на продавцов, гораздо старше его и сухо ответил:
- Оны болшэ стоят. Ваш сум я удываиват.
Жена от радости чуть не вскрикнула, но сдержала эмоции. У Гриня кольнуло под ребро.
- Такой дэньга у мэны тут нэту, - сказал великан, передавая альбом Гриню, - вам прэдетца со мной ехат, это килммэтроф дэсят, там и разчитаимса.
Грини сидели в «шестёрке» как на иголках. В голове бродили разные мысли, одна суровее и жутче другой. Асфальт закончился, и каменистая дорога повела выше и выше куда-то по горам, где начинались частные строения, расположенные по горе на более удобных площадках с кусочками земли. От пыли, подъемов и спусков, от кривизны узких машинных троп стала кружиться голова. Остановились у забора, огороженного высоким сайдингом, немного не добравшись до вершины.
Добродушный армянин оказался честным и порядочным человеком. Вынес пачку денег и подал Гриню.
- Пэрэсчитат!
Гринь долго ковырялся, не имея ловкости обращаться с такой суммой, сказал «всё верно» и передал альбом покупателю, а деньги жене. Та сунула их в сумочку. Карэн Эрнестович на машине съехал с горы, любезно попрощавшись, и оставшись довольным от приобретенного.
- А тэпэр ждит автобус. Чэрэс час вы будит на рынк.
Коммерсантам не верилось столь удачной сделке. Женщина прижимала к себе сумочку, в которой лежала огромная сумма. Она вмиг стала ласковой и нежной. Гринь радовался и грустил.
В этот день они совершили важные покупки: дочке самое лучшее свадебное платье и бежевые туфли. Зятю – зеленоватый костюм, шикарный галстук и лакированные чёрные туфли. Не забыли и о себе: не только на день свадьбы, но и «сменную» одежду на второй день, когда родителей возят на тачке и обливают водой.
Свадьба была веселой и шумной, какие можно встретить только на Кубани. Жениха и невесту осыпали монетами, которые усердно собирал пятилетний внук и набрал уже килограмма два.
После свадьбы собранную мелочь Гринь ссыпал в ту же картонную коробку и надолго забыл. К коллекционированию он теперь остыл, его занимали другие заботы: надо было молодым приобрести свой угол. Сваты не могли помочь. Всё легло на Гриней. На оставшиеся деньги от продажи коллекции Гринь купил железный ларёк на девять квадратных метров. Оставил школу и занялся предпринимательством.
Маленький магазинчик летом сильно нагревался, и двери оставались распахнутыми настежь, отчего на продукты наседали мухи, будто для них не существовало других привлекательных мест. Гринь повесил сетку. От частых посещений покупателей сетка рвалась, и мухи беспрепятственно влетали и вылетали со скоростью, будто за ними гналась милиция. Тогда Гринь прибил к верхней лутке плотное старое покрывало, нижний край которого свисал, оставляя щель, цеплялся за ноги входивших.
- А что, если подвесить что-либо тяжелое? – проблема искала решения.
Отвес выровняет штору-покрывало.
Он сбегал в сарай.
- Кусок железа? Некрасиво. Что? Что?
И он остановился на коробке с монетами.
- Куда они теперь нужны, целых три килограмма?
Не глядя, сыпанул в плотный мешочек, стянул его капроновым шпагатом, крепко зацепил проволокой за угол льняного материала. Теперь рама двери была плотно зашторена.
Его идея удалась. Он радовался своей находчивости. Мешочек, тянул вниз и никто не догадывался, что выравнивает штору: удобно, выгодно, надежно!
Через три дня радость исчезла. В обеденное время, когда Гринь закрывал магазин, штору, перекинул через порог, но отвеса не ней не оказалось.
Трех килограммов монет как век не бывало. Кто-то «откопал клад», вот тут у всех на виду. Бери - не хочу. Гринь сел на пенек, давно спиленного тополя. Какая-то тяжесть навалилась на все его существо. Только теперь он вспомнил, что в этой коробке, куда он сбрасывал «свадебные» монеты, были его любимые - мелкие, медные и серебряные. Кто-то ему сказал об их особой ценности, более, чем серебряных рублей. И он ужаснулся пропаже. Жена недоумевала, отчего Гринь несколько дней ходил подавленный, нервный и неразговорчивый. Он ощутил потерю, как что-то родное и очень дорогое, чего не вернуть. Теперь его увлечение ушло в прошлое, никакого нумизмата из него не получилось. Пришло и ушло. Как часто бывает в жизни. О своей «находчивости» и бестолковости он не сказал жене ни слова, иначе б…