А я сижу под высохшей смоковницей,
Среди пустыни, на исходе дней.
Как будто Бог решил, что я виновница
Тех катаклизмов на планете всей.
Не помнит уж никто про апокалипсис,
Ведь помнить некому. Истлели за года.
И даже те, кто под конец раскаялись,
Исчезли в яркой вспышке навсегда.
А я, подобно ангелу-хранителю,
Отмаливаю смертный грех людской.
И не видать небесной мне обители,
Пока Земля не станет вновь живой.
Так было много-много раз и ранее.
Земля сгорала, возрождалась вновь.
И каждый раз, как птица-Феникс раненый,
Спускалась я, одевшись в плоть и кровь.
Всю боль людскую, страхи их и страсти,
Должна изжить, впитать я до конца.
И растворить, как в ясности ненастье,
В своей любви, чтоб почва ожила.
Пойдут дожди, как слезы искупления,
И реки потекут, смывая мою боль.
В забвенье канут все их преступления,
И люди вновь вернутся в райскую юдоль.