Брюс Виллис - В детстве я заикался. Причем сильно — едва фразу мог договорить. А если вы заика, вам всегда не по себе, всегда что-то подсознательно мешает. Люди с вами чувствуют себя неловко, потому что хотят помочь вам справиться с предложением, а вы от этого запинаетесь еще больше — словом, порочный круг. Родители помогли мне просто тем, что как бы не замечали моего недостатка. В таких случаях сострадание и любовь — лучшие лекарства.
Н.Н. В детстве я была жутко скромной. Кто-то скажет, что это хорошо. Да, если девушка скромна в меру – это хорошо! Но если застенчивость мешает жить…. В компании своих я верховодила и всегда была заводилой. А вот попадая в ситуацию со взрослыми, сразу терялась. Даже в книжном магазине. Войти в любимый магазин для меня было подвигом. В нем обычно было пусто, только два продавца, которые скучали от отсутствия деятельности. Когда я входила в магазин, они кидались ко мне с улыбками и начинали расспрашивать. А я не хотела с ними разговаривать. И на их вопросы у меня не было ответов. Зачем я зашла? Конечно, за книгой! За какой!? Откуда я знаю!? Книг то не продавали хороших. На полках лежали одни материалы съездов. Но иногда можно было попасть на книгу. Так мне повезло, и я купила красивый большой сборник Пушкина. Поэтому перед магазином мне всегда нужно было преодолеть эту внутреннюю борьбу. С одной стороны желание купить книгу, со второй нежелание общаться с продавцами.
Брюс Виллис - Когда тебе приходится туго, есть два варианта: покориться или пройти сквозь огонь. Я думал: ладно, я заика. Зато я могу вас рассмешить, так что вы об этом забудете. Этакий фокус. И я всегда старался развеселить приятелей, откалывал номера, чтобы посмешить сверстников, хотя это вряд ли казалось таким уж забавным нашим учителям.
Я не хотел считать себя неполноценным и попросился на роль в школьном спектакле. Классе в восьмом. Вышел на сцену — и случилось чудо: я перестал заикаться! А после конца спектакля начал снова. Стоило мне притвориться кем-то другим, не собой, как мой дефект пропадал. Из-за этого мне все больше и больше нравилось играть на сцене. Я сражался с заиканием целые годы и наконец победил. Поступая в колледж, я уже знал, что хочу быть актером.
Н.Н. Когда тебе приходится туго, есть два варианта: покориться или пройти сквозь огонь. – говорит Брюс Виллис. Я чаще все-таки входила в магазин и даже общалась с продавцами. Наверное, и это помогло мне в конце концов побороть робость.
На сцене я себя чувствовала ужасно первое время. Начинала читать я перед взрослой публикой в Булгаковском доме. Там можно было читать довольно много. Три и более стихотворения. Сергей Сокольский – щедрый хозяин. Я читала два стихотворения. И не потому, что у меня не было больше. В это время у меня был период вдохновения. Я писала очень много и каждый день. Доходило до десятка стихов в день. Мне было, что сказать. Два стихотворения я читала потому, что на втором у меня начинали дрожать не только руки, но и ноги. Колени подгибались, и я боялась упасть.
Ещё раньше я училась выступать перед очень взрослой публикой на Комитете по медицинской технике в Минздраве. Чтобы получить разрешение на выпуск мед препаратов, надо было утвердить кучу документов. Составляла я их сама, поэтому помнила почти наизусть. Это помогало. Так как листок предательски дрожал в руках. Я робела перед этими важными министерскими профессорами. Вначале. Потом освоилась. Но листок все равно дрожал. И я предпочитала рассказывать медико-технические требования или ТУ наизусть.
Потом Сергей стал поручать мне проведение гостиной. Так и пошло и пошло!
Первое время много энергии уходило на ведение. Я даже не слышала стихов. Это было уже в Гнезде глухаря. Ответственность давила так, что делала меня глухой!
Слава Богу и с этим справилась!
Сейчас получаю удовольствие от ведения поэтических вечеров. И слышу каждое слово!
Брюс Виллис - Когда мне было чуть больше двадцати, по нелепой случайности погибли несколько моих друзей. Примерно тогда же брата на шоссе сбила машина. Он отлетел метров на двадцать, а потом полгода лежал в больнице. Вскоре у сестры определили тяжелую форму лимфоматоза. Сейчас у нее полная ремиссия, но был короткий период, когда мы думали, что она вот-вот умрет. Так что я почти всегда ощущал, как хрупка жизнь. Говорят, боль — привилегия живых: когда умираешь, страдания прекращаются. Я в это верю. Когда думаешь о смерти, своей или чьей-то еще, чувствуешь, что умом этого не понять.
Н.Н. О смерти. Я иногда думаю о ней. Без страха. У меня на глазах ушло много родственников. Кто позже, кто раньше. Недавно услышала интересное заключение. Его сделал Ван Гог. Он сказал, что все болезни, ведущие к смерти, такие, как рак, это транспорт на тот свет. Типа поезда или автобуса. Я дополнила его мыслью. Если человек умирает от старости, значит, он шёл ТУДА пешком. Моя баба Клава уходила пешком. Спокойным размеренным шагом.
Папа улетел на ракете. Рановато. Умер от сердечного приступа в церкви, закончив большую работу. Он резал из дерева плащаницу Христову.
Маму я сняла с поезда в последний момент. И задержала здесь ещё на 15 лет. Рак отступил, а потом вернулся за ней опять. Она спешила к отцу! Скучала по нему очень.
Сын мужа Серёжа уехал на скором в 21 год. Ему ТУТ не нравилось. И рак (лимфогранулематоз) пришёл за ним.
Я не верю в конечность жизни. И тому есть масса подтверждений. Люди оттуда иногда приходят сюда. Или даже звонят.
Отец долго не хотел расставаться с мамой. По ночам его шаги слышали на чердаке. А мама несколько раз видела его на кухне, сидящим за столом на своем месте.
А Серёжа звонил. Разговаривала Катя. Спрашивал меня, но меня не было дома. Он попросил сшить ему подушку. Может ему не положили подушку в гроб? Не знаю. Я не участвовала в похоронах. Его хоронили родители.
Страха не было! Это же любимые люди. Они не сделают плохого!
Брюс Виллис: Лет до тридцати я прожил в Нью-Йорке — наверное, это была самая сумасшедшая пора в моей жизни. До сих пор улыбаюсь, как вспомню. Обязанность была только одна: успеть вовремя в театр. Никаких забот. В двадцать пять можно транжирить нервные клетки миллионами.
Н.Н. До семнадцати лет я жила в городе Павловский Посад.
Это было хорошее счастливое время. Хотя мои родители были не из богатых. Но зато они были из добрых! И дом всегда был полон друзей и родственников. Моей обязанностью было учиться. И я её выполняла. Была отличницей в 24 филимоновской школе. Обязанностей по дому у меня не было. Но я класса с 4 топила печку, воспитывала сестенку, готовила, ухаживала за скотиной, не за крупной, это делали родители. На мне были кролики. Посуду мыть не любила. Пообедав, могла оставить до мамы грязные тарелки. Зато любила мыть полы. И с удовольствием делала это довольно часто. Особенно летом, когда песок с улицы тащится в дом.
Брюс Виллис: Потом я стал телезвездой, потом кинозвездой. Взмыл вверх на волне славы и тогда понял, в чем минус такой удачи. Это потеря анонимности. ТВ-шоу, фильмы, интервью в журналах и на телевидении, сплетни — все вместе создает голограмму, которую люди принимают за тебя. Но это иллюзия. Такая же, как иллюзии религии и власти. Было время, когда я страшно злился и протестовал. Теперь стал намного спокойнее. И все же — вы уж меня извините — я не буду ничего говорить о своей личной жизни. У меня осталось так мало личного, что я не хотел бы им делиться.
Н.Н. Телезвездой я не стала и, надеюсь, уже не стану.
Не хочу, чтобы на улице меня узнавал каждый встречный. Хотя в Деревне я к этому отношусь спокойно. Там это норма. Все друг друга знают. Наверное, поэтому я много пишу в своем блоге о личном. Я деревенская, а там нет секретов от соседей. Они знают о тебе больше, чем ты сам.
Брюс Виллис: Я знаю, что такое быть знаменитым, и благодаря этому хорошо понимаю, что такое настоящая дружба. Большинство моих друзей знали меня еще тогда, когда я был гораздо беднее. И все они до единого помогают мне не относиться к теперешнему положению слишком серьезно.
Н.Н. Что такое настоящая дружба, наверное, я знаю. «Это когда вместе и навсегда» - так сказал мой сын, Горячев Илья. Это мальчишеский максимализм. И он мне очень близок. Это идеальный вариант. И он вполне возможен, если бы верным было утверждение его невесты о том, что люди не меняются. К сожалению, они меняются. И не всегда в лучшую сторону. Хотя я думаю, что девочка права! Внутри мы остаемся прежними. И если снять надетые на всех нас маски, окажется, что внутри каждого сидит ребёнок. Который хочет быть хорошим и любимым. Ранимый и нежный как цветок.
.
Брюс Виллис: Прежде я не отделял жизнь от работы. Но когда меня закидали камнями после «Гудзонского ястреба», я научился отделять одно от другого. Теперь на работе веду себя как любой другой человек: просто стараюсь делать все, на что способен.
Н.Н. Прежде я не отделяла жизнь от работы. Этот пункт поразил меня. Похожестью. Раньше я тоже не отделяла жизнь от работы. Пока меня не закидали гадостями в связи с плагиатом Анохина. Вором я его и сейчас назвать не могу. И не потому, что не было суда. Я назову вором того, кого схватили за руку и до суда. Или если он сам сказал, что взял чужое, тогда тоже назову. Стихи, которые Анохин читал, я не читала в другом месте. И ни один уважаемый мною человек не сказал мне, что да он читал эти стихи раньше, и никто не помог мне, никто не принес книгу со стихами, которые он читал, но написанными до Анохина. Не имея собственного мнения о стихах Анохина, я не имею возможности сослаться на авторитетное суждение уважаемого обществом человека и сделать вывод о краже: была она или нет.
Более того переводы могут быть похожи очень. Если это перевод. Макс не сказал, что он переводил. Он утверждал, что написал сам.
Я не знаю близко Анохина. Не знаю, способен ли он врать. ( Люди – странные существа, как оказалась , они врут не только для своей пользы, но и себе во вред! )
Страница его до сих пор закрыта им самим, а не Администрацией. Это значит, что и у них нет реальных доказательств его вины.
Если поэт переводит стихотворение, он обязан сказать, что это перевод. И указать автора оригинала. Даже если его стихотворение вполне самодостаточно. Это обязательное правило!
После этого случая я стала разделять свою жизнь и работу. Вернее службу. Потому что, когда я пишу, я тоже работаю, но это другая работа.
Брюс Виллис: Когда я был мальчишкой, сорокапятилетние казались мне стариками. Сейчас я не чувствую груза лет, но вижу морщины у себя на лице. Слишком много смеялся! В душе-то я еще молодой, лет на двадцать пять. Но пить бросил. Когда у тебя свои дети, нехорошо напиваться. Я хочу прожить подольше ради своих детей. Хочу еще с их детьми побегать.
Н.Н. Когда я была маленькой, мне и тридцатилетние казались стариками. Сейчас в свои 54 я чувствую себя очень молодой. Такой же, как в 18 лет. Иногда робкой, иногда чего-то не понимающей и не знающей. Ещё так многому надо научиться! Так много узнать и понять.
Не пью и не курю! У дочери есть хороший пример для подражания. Хотя… сын не курит, а его отец выкуривал и по две пачки в день!
И вот что удивительно! Мое лицо. На нем нет морщин. Хотя я много улыбаюсь. Не пользуюсь (почти) кремами. Не делаю никаких процедур со своим лицом. Просто я не злюсь и не завидую. И мое лицо не только не стареет, оно становится лучше! Если взять фото лет в 18 и сейчас, то можно увидеть, что сейчас я лучше! Красивее.
Брюс Виллис: Есть такая картина с идущим человеком: он начинает с момента, когда был еще крохотным младенцем. И вот он идет и идет, становясь высоким и сильным, а потом понемногу стареет, горбится, у него подкашиваются ноги... Я бы всем посоветовал повесить эту картину себе на стенку. Так человек может каждое утро вставать и говорить: «Вот в какой точке жизненного пути я сейчас нахожусь». Если смотреть на эту картину каждый день и спрашивать себя, сколько лет вам еще осталось, вы научитесь не тратить время попусту. Жизнь коротка, даже если доживешь до девяноста. Живи на полную катушку — вот как я считаю. Цени каждый миг, каждый час, каждый день, потому что не успеешь и глазом моргнуть, как все кончится. Я абсолютно уверен, что для большинства людей их смерть становится неожиданностью.
Н.Н. Вот с этим пунктом я не согласна совершенно! С его первой частью! Я не хочу знать, сколько мне осталось. Но предпочитаю жить так, будто этот день последний. Бог его знает, когда он призовет! Не хочу, чтобы остались здесь долги или обиженные мною, не хочу, чтобы открыв мой ящик с бельем, нашли беспорядок, потому уезжая из дома, обычно мою полы!
А жить надо на полную катушку. Ценить каждое мгновение. Проживать его полностью и как можно больше радоваться жизни!
P.S. И ещё из общего с Брюсом: он - Крепкий орешек, я до замужества Орешкина!:)))