Часть первая.
Я бы свержён на поле боя,
Не умер в чести я и мире.
И вот в свету, над синевою
Несет меня крылатая валькирия.
И донесла до самых до ворот,
Чьи петли так приветственно скрипели.
Сказал угрюмый страж: „Ну, вот!
Еще один боец на поле вечной смерти!”
То был могучий Хеймдалл -
Он страж ворот Вальгаллы
И лишь напутствие мне дал -
„Живи и тут, жил там ведь мало”
И лишь угрюмо отворя
Златые двери дворца павших
Пустил в Вальгаллу он меня -
Увидеть мир, живых не знавший.
И что я вижу, надо мной
Блестают золотом щиты,
Их подпирает копий взвод.
Вокруг лишь двери и они.
И вот за мной раздался рев:
„Восстаньте, избранные войны!
Нас ждет великий Рагнарёк!
Тут выбор лишь один - они иль мы!”
Я обернулся. Все двери разом
Распахнулись, впуская войнов.
И словно как единый разум
Вверх застремились копья.
Из неоткуда, вмиг и вдруг
Явился мудрый Один
И он сказал мне: „Друг!
От мирских бед теперь свободен!
Часть вторая.
Я был ошеломлен, о Боги!
Такой воинственный настрой
Он в каждом слове, но великий Один
Вниманием не обделил всех войнов строй.
„О, братья асы! Мы собрались на поле,
На поле смерти и сражений!
И пусть познает враг наш горе
От точности ударов и наших рвений!”
Взревели дружно все эйнхерии,
Задребежали копья, луки и мечи.
О, боже! О, не верю я!
Что я один из них!
Но чую - словно потемнело все!
И золото с щитов сползало.
Наш враг на поле-то идет!
Сейчас Вальгалла станет адом...
И морды чудищ многоликих
Уставились на буйственных эйнхерий.
И мощные тела уродов сильных
На них рванули, не боясь потери.
Часть третья.
И я там был, и я рубил!
Рубил сплеча, рубил не мало!
Ведь за воротами - их сотни!
А позади Вальгалла.
Но вот, отвлекшись на секунду
Я пропустил чудовища удар.
Хоть и не сильно, но беда!
Уж охватил меня раненья жар.
А тот урод, лишь насмехаясь,
Оставил под ногами умирать.
А я, на чем свой опираясь,
Все прямо продолжал стоять.
Но кругом все идет перед глазами -
Кто наши, кто они, где я?!
И я с предсмертными слезами.
Сжимаю рану из огня.
Но лишь улавливаю звук
Звук ора, голоса и воя.
И я решил напрячь свой слух.
Ведь перед новой смертью стоит?...
Часть четвертая.
Я слышу волчий вой, о, как он страшен!
Но это лишь одна напасть.
Под волком бьется Один наш,
Пытаясь волку разорвать вонючую пасть.
"О, нет, Фенрир! Я так не сдамся!
И за отца ты мне не мсти!
Он нас всех лишь предать пытался!
Ну, не ворочься, посмотри!”
Но Фенрир был и дик и бешен,
И Одину ни капли не вникал.
И он, о трижды будь он грешен!
Отца всех асов на кусочки рвал!
И сердце бешенно забилось,
И пальцы скрючены разжали мечь.
И чувство мрака надо мной сгустилось,
И рана снова дала течь.
И вот - во мраке нахожусь,
И уязвим я, как котенок.
Во льды сознанья погружусь
И буду мертв. И мертв, и кроток.
Часть пятая.
Но вот. Очнулся я - кругом
Белым бело. И войны мирно почивают.
Лишь в далеке какой-то гром -
О буйствах матушки природы сообщает.
Я поднимаюсь на ноги, иду,
А впереди - богатый стол украшен.
И места нет на нем, но вот беда -
Один ли я тут? Где волк страшный?
Но на плечо легла рука, я вздрогнул.
Хеймдалл. Его лицо улыбка озаряла
"Я что-то пропустил иль спал?"
"Сын мой, садись за пир, ведь тьма уж спала"
И вот, мои побратимы-эйнхерии
Вдоль бесконечно длинного стола
Все собрались. И в эйфории.
Начали и пить и есть. Беда одна.
Где Один? Где наш повелитель?
Я вопрошаю к стражу-асу
"Не будь гостем в своей обители
И один будет ровень к часу!"
И я накинулся на явства,
Как будто целый год не ел!
О, боже! Как же все прекрасно!
И каждый брат мой сыт и сед.
Наевшись до отвала Сехримнира плоти,
Напившись меда от груди Хейдрун.
Я, закатав рукав по остры локти.
Пошел смотреть восход я сотни лун.
И, спрятавшись под кроной Иггдрасиля,
Я лицезрел восходы тех светил.
Но ум мой мысль не осилил:
„А злого-то Фенрира кто убил?"
И слышу! Охи за стволом Древа Мирового -
Пошел я глазом подсмотреть -
Ну что же в том такого?
Нв сотни лун решил потом я лицезреть...
Под древом в неглиже лежала нимфа,
Прекрасна дева, хороша собой -
На розовых губах ее улыбка,
И я из-за нее - как сам не свой.
Часть шестая.
Ее нагая красота меня пленила и сразила!
А кудри огненны ложилися на грудь.
Она так ласково спросила:
„Ничей ты? Коль так, моим уж будь!”
И лишь игриво провела чертовка
Своей рукой по крупкой воинской груди.
А у нее и опыт и сноровка...
Но я сказал ей: "Погоди!"
"Ох, воин, слишком ты болтлив!" -
Она сказала, томно лишь вздохнув, -
"Ну что ты хочешь знать, о мир!
За что нам, девам, столько нужд"
"Скажи мне, жив ли Один-повелитель?
Скажи, что стало с злым Фенриром?” -
Она лишь рассмеялась, - "Ох, мыслитель!
Отдайся ласкам до утра, уж после пира...
Ты мне поверь, что Один никогда
С Фенриром битву бы не проиграл,
Сейчас он спит, очнется лишь тогда,
Когда над Асгардом вновь возникнет тьма.”
И нимфа прикоснулася ко мне,
И начала ластиться, словно кошка.
Я словно в диком, бурном, страстном сне.
Ох, скольо там уж до утра? Совсем немножко.
Она стонала подо мной и выгибалась.
И слабость губ ее к себе манила.
Она без страха отдавалась
И принимала мою силу.
И до рассвета мы ласкались с нею,
С той рыжей чаровницею, под Древом.
И я чувствовал себя влюбленней!
Но вот проснулся я от перегрева.
И снова злато с копей и щитов
Словно бы подделка отпадало.
И небо ревом грозным уродОв
Нас, войнов, к бою пробуждало...