это было все непримечательно совсем
в обычный ход вливалось серости вещей
я знала, с Вами не будет никаких проблем:
ни посуды общей, ни общих под дождем плащей
я и не смотрела на Вас тогда, на Невском
и да, я к Вам теперь на Вы и только
Вы спросите в спокойствии иль в споре дерзком,
"сколько ж было Вас во мне" - и правда, сколько?
задаюсь и нет ответа; все замкнулось:
воротник Вашей поло на последней,
раздражавшая меня сутулость
и даже волоса тонкий отблеск медный.
мне казалось, Вы светлы душой, как лицом
я повторюсь - мне лишь казалось,
я представляю Вас на руке с кольцом
и не обрывается, как и раньше не обрывалось.
Вы больше не стоите под дверями комнаты,
в которой я жила
больше не рухнете у моей Вы койки,
я рада, что пора эта кончилась, что я ее прошла,
что теперь не я на кухне в вечер и не я у мойки.
это было все непримечательно совсем
Вы не бежали за вагоном,
во всем вихре напридуманных систем
я выбираю дом, между Вами и домом
Вы не прислонялись лбом к стеклу
как покойницу, Вы целовали меня без жизни страсти.
я Вас не помню, ибо вспомнить не могу,
ибо у покойных нет на это власти
Ваша монетка еще при мне: ни помнить, ни изжить -
я часто зажимаю ее меж губ, распрекрасную,
я так и не смогла Вас полюбить,
простите мне.
К. Январская.