I. АВГУСТОВСКИЙ ШТОРМ
Русский эмигрант в третьем поколении, подающий надежды программист Иван Захарин приехал в Россию из США в составе группы скаут-мастеров.
Рубаха-парень Борис Николаевич вслед за Михаилом Сергеевичем открывал им объятия, границы и новые воможности.
Это была вторая поездка. Первый раз дальше Питера они не стали углубляться. Теперь перед ними открылась страна от Москвы до Иркутска. Миссия: пропаганда движения российских юных разведчиков (скаутинга) на исторической родине. Детская организация, вроде пионерской в СССР, только замешанная на патриотизме и православии.
В Нью-Йорке его отец возглавлял отделение ОРЮР - организацию российских юных разведчиков много лет. Это было семейным делом, большой идеей. Иван понимал, что их нынешние поездки, встречи, лагеря - важное событие и для его семьи, и для русских эмигрантов вообще. Это возможность поработать, сделать нужное дело для России.
Но лично для него это была еще и возможность погрузиться в пьянящую атмосферу России начала 90-х. Здесь он богат, его любят, все хотят с ним общаться и всё ему прощают.
Сама Россия эпохи конца СССР представляла зрелище почти экзотическое.
Его спутники – американцы, хотя и были, как он, из эмигрантов, постоянно выискивали, над чем можно было бы поглумиться. Деревянные чудовищно грязные туалеты, дефицитная жвачка, изуродованные трещинами и ямами дороги, - вот наследие ненавистных большевиков. Но Иван не участвовал в этом глумлении, он жалел свою родину всем сердцем. Ему было горько и больно видеть запущенность России. Он соотносил себя с ней полностью, хотя и не верил, что может сюда переехать жить. Но сейчас наслаждался возможностью прикоснуться к истокам своей семьи.
Так свободно и восхитительно Иван себя никогда и нигде не чувствовал. Он мог оттягиваться по полной программе. Пить водку, шутить, обжиматься и флиртовать со свеженькими скаутками. Молодые русские девчонки хотят любви и замуж за иностранца. Для них встреча с ним - шанс выиграть в лотерее жизни.
Жителям СССР казалось, что переезд заграницу – это билет в рай. Какой уж там рай: у Ивана были сложности с поиском работы. Он верил, что с его талантами (математик, программист, да еще со способностью к языкам, творческими задатками и прекрасными лидерскими качествами) может рассчитывать на большее. И ждал этого большего, накапливая долги и кредиты.
В глубине души надеялся встретить Любовь! Ему верилось, что именно здесь, в России ждет его мечта всей жизни. Настоящая русская женщина. Самоотверженная красавица, которая возьмет его за руку и смело шагнет с ним в будущее. Разведет руками все его кредиты и долги, будет печь пироги и рожать румяных красивых детей. Правда, сейчас жениться на ней он не мог, но мечтать об этом ведь мог?
В прошлом году он почти встретил такую любовь. Ирина была восхитительна и интеллигентна, хотелось поселиться у ее длинных ног и ни на что больше не отвлекаться. Только эти загорелые ноги, запах свежести и любви, а в окнах - Исаакиевский собор... Она как гид открывала для него город Петра. И готова была провести сутки в постели. Она будила его отличным кофе в своей маленькой заставленной книгами квартирке. Старше его на 2 года, ухоженная, очень женственная, она казалось идеальной. Иван таял от внимания такой шикарной женщины. Он оторвался от группы и хотел поменять билет вылета.
Но его, как котенка за шкирку вытащили из ее постели и больно ударили об правду: Ирина - проститутка или что-то вроде того. В 90-м, чтобы получить Green Card, даже культурные питерские девушки готовы были на многое.
"К лучшему, роман без последствий ", - подумал он, и по возвращению устремился в объятия своей американской любовницы.
Роза была частично итальянка. Крупная, с черной гривой и легким пушком над губой. Темпераментная. Русской крови в ней - ни на грамм, поэтому с первых дней знакомства было ясно, что на женитьбу надеяться не стоит. Просто секс. Отличный. Разный. С фантазией. С ней было очень хорошо и спокойно. Свобода оставалась при нем. Захарин не чувствовал никакой вины перед Розой. Ни за то, что никогда на ней не женится. Ни за свои приключения в России. Она знала, на что шла. При этом она была интересная, сильная и самодостаточная. Все данные, чтобы не подстраиваться, а прогибать. Она любила Джона (так его звали в США), в этом дело. А если любишь человека, то о себе забываешь.
В первый же вечер рядом с ним оказалась Таня. Она не сводила с Ивана своего спокойного и серьезного взгляда, как будто его лицо было магнитом. Высокий, яркий, с правильными чертами, словно сошедший со страниц красочного издания Библии для детей, очень обаятельный, он притягивал взгляд.. Сидя у костра Захарин оглядывал всех девушек, отмечал красивых... Все были красивые! И не надо ни за кем ухаживать, достаточно бросить долгий взгляд. Подойдут сами, начнут задавать вопросы, завоевывать его. А Захарин сегодня хочет спать (12 часов разницы с Нью-Йорком!). Ему хотелось, чтобы рядом с ним оказалась девушка - игрушка, мишка Тедди, чтобы обхватить ее руками и заснуть. Но разве ж с ними уснешь?
Он перестал оглядываться, стал просто смотреть в костер, следить за его мерцаниями. Слушал песни и романсы. В их группе было много прекрасных голосов. Таня была весь вечер рядом, посматривала исподлобья. Было что-то детское и трогательное во всей ее фигуре, в изгибе губ. Иван незаметно для всех обнял ее...
Он не замечал ее недостатков, которые бросались в глаза другим, ни сероватой пористой кожи, ни сальных волос.
В этом и был его талант: он умел видеть красавицу в каждой женщине, а они в ответ на это из гадких утят превращались в лебедиц.
С Таней он познакомился еще в прошлом году. Она – молодец. Организовала дружину в своем городе, возглавила движение ОРЮР. Быстро сдала на мастера и уже обучает других. Ей 20, но выглядит как подросток. Невысокая, круглолицая, с внимательным взглядом зелено-карих глаз. В ней чувствовался характер, надежность, спокойствие. От костра в тень леса они пошли одновременно. Дошли до лунной дорожки на озере и стали целоваться. Все было так легко! В России Захарину все давалось легко.
Ему здесь нравилось. Нравилось открывать свою историческую родину, хоть и перенесшую 70 лет советской власти, но все равно родную ему... Здесь появились на свет и выросли его дед и бабушка. Та самая, у которой был мистический дар видеть смерть белым крестиком на лбу человека. Если человек был верующим, она могла его предупредить, посоветовать сходить в храм... В апреле 1941, когда они жили уже в Югославии, бабушка пришла домой вся бледная и сказала мужу: "Ваня, у меня дар мой испортился... Иду по улице и на каждом третьем вижу крест". Через 3 дня фашисты заняли Белград... Она пережила войну, переехала в США, ее не стало несколько лет назад. До самого последнего дня она хотела, чтобы ее дети и внуки увидели свою родину.
Русские люди тоже нравились. В большинстве своем люди были душевные, открытые, щедрые... Как дети наивные. Словно все торопились успеть ему понравиться. Он раскрывался в этой атмосфере, раздаривал всем сувениры, комплименты и знаки внимания. Был тоже душевным и щедрым. Дарил себя всем.
Таню это напрягало, с каждым днем она все больше ограничивала его свободу. Вела себя с ним как мама с непослушным сыном, как хозяйка с любимым щенком... Не сводила глаз и не давала ухватить чего-то лишнего. И почему всем женщинам свойственно такое собственничество? Он ничего не обещал Тане, а она ведет себя с ним так, словно он - ее имущество. Имущество - от корня "иметь", но парадокс в том, что ничего не было. Когда дело дошло до жарких объятий, Таня четко ему обозначила границу. Она ходила в храм каждое воскресенье и не хотела грешить.
По прибытии в четвертый город, Челябинск, Иван осознал, что устал от опеки своей подруги. Вновь начал поглядывать "налево". Точнее во все стороны.
На взлетном поле их встречали три русских красавицы в сарафанах и с караваем. Та, что посередине - каноническая, с русой косой и ослепительной улыбкой. Истерическая нотка в лице отталкивала. Вторая - блондинка, молоденькая совсем, лет 13. Третья не вязалась со своим русским сарафаном: темноволосая, кудрявая. Привлекательная, но почему-то злая и равнодушная. Его это зацепило: должна встречать, улыбаться, заглядывать в глаза; вместо этого смотрит в сторону и норовит сбежать.
Ее звали Машей. Ей действительно было противно участвовать в маскараде с караваем, на который уговорили через силу. Все как с ума посходили с этими иностранцами! Эх, русские, где ваше достоинство? Чего доброго, еще решат, что и она в невесты напрашивается.
Маша приехала из Новосибирска. Сопровождала свою маму, которая читала новоиспеченным скаутам курс лекций о малоизвестном историческом прошлом русского народа. Приехала только ради удивительных чистейших озер, возле которых расположился лагерь. Ну и за компанию с подругой, дочкой другого важного гостя, академика из Сибири.
Она и в лагере вела себя независимо: часто уходила за территорию, в столовую приходила в свое время, редко посещала костры, гуляла по лагерю после отбоя. Разрушала режим. Ей это было позволительно: она не платила за путевку.
За те несколько дней, что они провели под Челябинском, Маша ни разу не подошла к Ивану, как он ни старался привлечь ее внимание долгими взглядами. Магнетизм поему-то не работал.
В последний вечер молодежь как обычно гуляла после отбоя. Маша с Иваном оказались в одной компании на берегу. Ивану нравилось в ней все: заливистый смех, ладная компактная фигурка, веселые глаза. Было в ней что-то очень русское. Душевность и искренность, импульсивность и непредсказуемость. А еще женская соблазнительность, которая будоражила Ивана. Хотелось впиться в эти губы. Но шанса приблизиться к ним так и не представилось. А на утро разъехались в разные стороны.
Потом была Тюмень, Омск и, наконец, Новосибирск. Самолет прилетал ночью. В зале ожидания для вип-гостей их встречала Маша. На этот раз вполне приветливая и естественная. Без вышитого костюма и каравая, в старых джинсах. Проводила в автобус, доехала до гостиницы и пообещала быть на дневной пресс-конференции.
Иван откровенно скучал на пресс-конференциях, и, чтобы там не заснуть, начал снова атаку взглядами на Машу. На этот раз все было иначе, он понял, что она его, наконец, заметила.
Вечером вылет в Иркутск, в группе освободилось одно место.
- Может, полетишь с нами? - улыбаясь, поинтересовался Иван.
- Я? - удивилась Маша. - Нет, меня мама не отпустит.
Маше недавно исполнилось 15, она понимала, что мама ни за что не позволит уехать с малознакомой компанией в неизвестном направлении. Никаких шансов.
- Да и вещей никаких с собой нет, даже зубной щетки.
- Я поговорю с ней, - он направился к маме, которая также провожала группу.
В итоге мама дала 25 рублей в дорогу на "вещи и зубную щетку", а Маша, ошалевшая от неожиданного приключения, пристегивалась ремнями в салоне компактного АН-А.
Иван был доволен собой: вырвал из привычных событий девушку, утащил на неделю на Байкал. После такой шалости можно и успокоиться.
Пару дней он ничем не выдавал своей заинтересованности в общении с Машей. Впрочем, она не скучала, где-то позади часто раздавался ее заливистый хохот, что-то ее постоянно веселило.
15 лет - возраст, когда энергия плещет через край, и все легко, просто, весело. И все удивляет, но нельзя этого показать, потому что надо делать вид, что ничего удивительного. Ивану - 24, но разницы не чувствовалось.
Воздух был наэлектризован интересом полов, и чем больше это пытались подавить, тем сильнее было напряжение.
На волне юношеского авантюризма и отпускной беспечности в один из вечеров они оказались в кают-компании судна, на котором проходил круиз.
Корабль после суток шторма встал на якорь, экипаж мог расслабиться. На столе появилась водка, сало, огурцы. Машу пригласил сюда старпом. Был выбор либо отказаться, либо... «прийти с кузнецом», то есть пригласить Ивана. А заодно дать ему возможность оттянуться в русской компании с русской водкой. Он не раз ей уже говорил, что любит этот напиток. Для нее же это был шанс выиграть пари, заключенное после взлета из Новосибирска с соседкой по самолету. Она тогда, озадаченная внезапным невниманием со стороны виновника ее путешествия, поспорила, что Ваня бросит свою Таню к концу поездки на Байкал.
Маша водку пробовала впервые. Щеки загорелись, по телу разлилось тепло. Ноги не слушались. Она посмотрела на себя в зеркало и не узнала: на нее смотрела глуповатая девушка с разъезжающейся улыбкой и красными щеками. На Ивана, кажется, водка не действовала. В какой-то момент они остались одни, из магнитофона волнующе призывал к переменам "Scorpions".
Поцеловались. Вернулся экипаж, продолжили общение. Расходились во втором часу. Маша настойчиво стучала в дверь своей каюты, но соседка не открыла. Иван жадно целовал ее в коридоре. В голове мутилось от всего происходящего, от водки, от качающегося пола на волнах неспокойного Байкала...
Спать пошли в каюту Ивана, он делил ее с капитаном. Иван обнял Машу, задыхаясь от ощущений на кончиках пальцев. Она вся умещалась в его руках и ногах, как мишка Тедди, только горячая, живая. Маша вдыхала незнакомый мужской запах и уносилась в неведомое до сих пор блаженство близости. Но шуметь нельзя. Ничего нельзя. Ей всего 15, за это могут и судить.
Изрядное количество водки усыпило их довольно быстро, ничего запретного не случилось, а капитан не был разбужен.
Наутро они делали вид, что ночь провели каждый по себе. Но одинаково красные глаза и особый шарм заговорщиков выдавал их с потрохами.
После обеда улизнули от группы и отправились на заднюю палубу. Не целовались, просто болтали до заката. На следующий день сбежали после пресс-конференции и гуляли по Иркутску, заходили в храмы и магазины. Вечером долго ловили такси под песни Белоусова из окон центрального ресторана. Попали в грозу и пережидали в лесной беседке. И говорили, говорили, говорили. Жадно рассказывали друг другу все события своего детства, свои вкусы, пристрастия, делились самыми сокровенными тайнами. О Боге, религии, любви, жизни, смерти, счастье. Они совпадали как два паззла: в событиях жизни, отношениях, мыслях, мечтах, ожиданиях. Возникло чувство сверхъестественного родства, которое, казалось, ореолом светится вокруг их пары и поднимает над землей. Магия.
К корпусу, где остановилась группа, пришли за полночь. Машу ждал неприятный разговор с Таней. Не напрашиваясь на конфликт, она кивала, соглашалась, убеждала, что их "побеги" - просто совпадения.
Не важно. Все равно будущего у них нет, ей всего 15. Скоро их разъединит половина земного шара. Небольшое искрящееся приключение - не более того. Когда человек счастлив, ему хочется, чтобы все вокруг тоже были счастливы. Пусть Таня спит спокойно.
Следующим утром группа отправлялась в аэропорт. Их ждала Москва, а затем города Золотого кольца. Автобус пришел вовремя, шумно занимали места. Вдруг в салоне образовалась напряженная тишина. "Американцы" и "русские", растерянные и удивленные оглядывались друг на друга и жадно ловили каждое радио-слово. В Москве - танки. Противостояние ГКЧП и Ельцинистов. Страшно. Только-только оттаявшие отношения России и США могло ждать новое потрясение. Имеет ли смысл нынешняя их миссия, если победит ГКЧП?
«Американцев» выпустят, они улетят в Нью-Йорк, а что ждет тех, кто останется? Это сейчас кажется, что конец СССР был неизбежен, а тогда лодка еще могла качаться в обе стороны. Ужас, столь привычный поколению родителей и дедов, живших при Сталине, вынырнул их глубин исторического прошлого и замаячил впереди бесформенной рябью. Остается бежать или идти на баррикады. Некоторые вскоре так и сделали: страна потребовала героизма.
Но сейчас, в полете над Сибирью, пассажиры были погружены в непростые размышления. Маша попросту испугалась. Сотовых телефонов тогда не было, связи с родными - нет, сможет ли она вылететь домой из Москвы во время политической неразберихи?
Самолет начал снижаться над Новосибирском, ему требовалась дозаправка топливом. Удача! Маша, попрощавшись с притихшими скаутами, отправилась домой. Танки и Москва без нее обойдутся.
Конечно, она потеряла голову и была влюблена, но именно поэтому надо скорее исчезнуть, не успеть признаться в этом Ивану. Может, для него это ничего не значит?
Комизм ситуации заключался в том, что ее мама, испугавшись за дочь в Москве с танками, утром срочно купила билеты в столицу и сейчас была уже над землей.
Ожидая у подъезда брата с ключами от квартиры, Маша перебирала почту, которую попросили отправить американцы: "Ты же скорее окажешься возле почтового ящика, чем мы. И вообще неизвестно, что нас ждет в Москве". Заметила почерк Ивана. 18 открыток разным адресатам. На английском. Открытка ведь открыта? Ее можно прочесть? Маша читала и горела... Каждая открытка была о ней, Маше. Здесь он ее называет штормом, ворвавшимся в его жизнь... Здесь - родной душой. Здесь - сердечным приступом. Не способный выразить и не выразить свои чувства, Иван писал своим родственникам, друзьям и знакомым о том потрясении, которым стала для него встреча с Машей.
Противостояния в Москве закончилась безоговорочной победой демократии.
С этого момента, можно сказать, и начался их роман. Каждую неделю почтальоны приносили Маше большие рыжие конверты с несколькими марками, подписанные смешным почерком. И в каждом конверте - целая душа. Столько чувств, что и не верится.
II. ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ
Несмотря на душевный жар, изливаемый в письмах, Иван не изменил привычкам тела. Роза по-прежнему была рядом. Он не понимал, почему, если делать хорошо одной женщине, другой от этого плохо. Никогда не понимал. Кроме того, с Машей у них, считай, ничего и не было телесного, поэтому миры Маши и Розы не пересекались.
И как бы ни хотелось встретиться с Машей вновь, своих денег на это пока не было. Оставалось надеяться на новую группу от ОРЮР.
Маша перешла учиться в лицей, была поглощена лицейской жизнью. От кавалеров не было отбоя. Иван не считал себя вправе ограничивать ее свободу, поэтому ничего удивительного, что через год, несмотря на слегка увядшую, но продолжающуюся переписку с Нью-Йорком, в Машиной жизни появился еще и Антоша. Благородный. Умный. Красивый. Похожий на актера Баталова в молодости. В него была влюблена половина девушек лицея. Вторая половина – в его друга. Антон еще учился в вузе и уже работал. Отдельная ставка классного руководителя. Как вожатый, который организует досуг подопечных. Он был «лакомым кусочком» не только для юных лицеисток, но и для некоторых коллег. Его тихий голос и мягкая походка добавляли образу загадочности. Внимание к своей персоне воспринимал как должное.
Еще через год Захарин приехал в Россию в составе группы ОРЮР. Его семья не одобряла общение с Машей: она не состояла в ОРЮР, не отличалась религиозностью и была слишком молода. Таня в глазах родителей выглядела лучше.
Новосибирск поливал гостей дождем. Маши в аэропорту не было. Увиделись они только днем, во время поездки в Академгородок. Ехали на машине, за рулем сидел красивый и благородный Антоша, с неприязнью поглядывающий на Захарина. Маша была чужой и взволнованной. Она не знала, как себя вести. И Антон, и Иван - оба тоже были замкнуты, почти враждебны по отношению к ней. А она не могла понять себя.
Иван приехал и уехал. Антон останется. Но с Антоном все как-то невнятно и непонятно, его душа держится на расстоянии. А Иван может быть столь любящим, его чувства не боятся наготы.
Вечером она надела самое красивое домашнее платье, словно знала, что Иван придет. И он пришел. Пили чай, говорили о несущественном. Воздух снова искрился и вибрировал, превращаясь в магический кисель. Затем он попросил проводить его до метро. Перед переходом не удержались и поцеловались. Может быть, это в последний раз, утешала свою совесть Маша. Завтра он едет в Тюмень (там была вся группа, он специально вырвался сюда, чтобы увидеться с ней), потом он вновь на считанные часы заедет в Новосибирск и отсюда – в Улан-Удэ. Его маршрут ограничили так, чтобы с Машей он встретился, но ненадолго.
Маша не знала, как поступить. Антон перестал звонить. Видеть его не хотелось.
Иван уезжал с тяжестью на сердце. Что он мог ей предложить? Годы переписки в ожидании лучших дней? Кредиты обмелели, но не растаяли. Когда же он сможет встать на ноги?
Но даже несколько часов, проведенные с Машей, наделяли его крыльями.
Три дня в Тюмени, и снова в поезд, теперь в сторону Новосибирска. Купе на двоих. Этот маршрут с ним разделил его друг, Алекс или Шура. У них у всех было по два имени, для России и США.
С Шурой они давно и крепко дружили. Учились в одном университете, были на одних и тех же вечеринках, разделяли семейные праздники, вместе собирали самолет в гараже. Шура был глобальный. Как Йети, редкий вид. Породистый. Надежный и немногословный. Талантливый технарь и программист. Чуткий глубокий человек. С ним можно было делиться всеми своими переживаниями, он давал только правильные советы.
За окном проплывали нескончаемые леса, Иван закрывал глаза и видел Машу в домашнем платье в пол, нежное сиреневое облако. Вспоминал прощание перед входом в метро. И от того, что у них будет всего несколько часов, что рядом может оказаться ее Антоша, что он, Иван, ничего с этим не может сделать, ему хотелось кричать и бить кулаками в стену. Или выпрыгнуть из окна поезда на ходу.
Заглушить эмоции решил обжигающей зеленой жидкостью, ликёром «Киви». Сколько он выпил, сложно сказать, но после этого спать все равно не хотелось. Чего-то натворить захотелось еще больше.
Шура дремал. Не надевая кроссовки, Иван вышел в коридор. Пошел гулять по вагонам. Люди спали. Только сонные проводницы с удивлением провожали взглядом белые носки Nike, вышагивающие по грязному полу поезда.
Идея ослепила внезапно: что, если забраться на поезд? Если скинет его с поезда – так тому и быть. Если нет – будет приключение, почти подвиг. Он такое видел в фильмах: супергерои обязательно удерживались на поездах и даже умудрялись на ходу мочить плохих парней.
Вышел в тамбур. Открыл дверь. Ухватился за поручни. Зацепился за что-то на крыше.
Удивленная проводница увидела исчезающие вверх белые носки. Что делать? Какой-то сумасшедший залез на крышу поезда. Он ведь не сможет слезть оттуда, его убьет. Если не ветром выкинет на обочину, то ударит током. Над поездом напряжение 3 000 вольт постоянного тока или 25 000 переменного. Опасно даже близко приближаться, особенно в дождь. Люди сгорают заживо моментально, ничего не успев сообразить, превращаются целиком в бесформенные головешки.
Иван вцепился всеми конечностями в крышу и не знал, что делать дальше. Ползти на середину вагона? Или придумать план отступления? Пожалуй, дурацкая была идея. Герои в боевиках выглядели несколько иначе, в этом он не сомневался.
Проводница метнулась в купе, разбудила напарницу. Вместе они приняли решение рвануть стоп-кран. А потом хорошенько проучить разутого затейника.
Поезд сильно дернулся, Ивана оторвало от крыши и кинуло назад. Тысячи вольт мгновенно пронзили тело через макушку в пятки.
Душа отделилась от тела. Было совсем не страшно, а легко и свободно. Ощущение полета и безграничных возможностей. Ничего не тянуло вниз. Путешествие во все стороны, встречи с такими же свободными и легкими сущностями. Радость. Мудрость. Целостность бытия. Проникновение во все смыслы и единовременное присутствие в разных местах.
В поезде началась суета. Вызвали врача и начальника поезда. С крыши сняли местами поджаренное тело испытателя судьбы. Странный пассажир был без сознания, но ниточку пульса уловили. «Лучше бы выжил», - думал начальник поезда: «Еще не хватало следствия и милицейской волокиты». Врач начал тормошить, совать под нос нашатырь, мерить давление. Затем достал шприцы и ампулы.
Душа Ивана в этот момент наслаждалась свободой. Дорога вверх. Нужно ли ему туда?
Он вдруг понял, что не хватает сил подниматься. Мужской силуэт указал рукой в обратную сторону. Свернул. Коридоры, коридоры. Зеркало. В зеркале туман начинает преображаться. Выступают узнаваемые, но вдруг ставшие чужими, черты Ивана Захарина. Его тела. Знакомого с детства. Вот шрам над бровью. А вот первый седой волос. «Неужели уже седею?» - удивился Иван.
Он был отделен от тела и смотрел на себя со стороны. Нужно ли туда возвращаться? Ведь тело будет держать, не останется ощущения легкости и всезнания. Его толкнуло в зеркало, и он ощутил боль во всем теле, запахи, звуки.
- Пришел в себя, Слава Богу.
- И что мы с ним будем делать?
- Мать твою, куда ж тебя понесло?
- We don't understand in Russian! We are citizens of the USA! Go out! – Голос Шуры. Он понимал, что их могут ждать серьезные неприятности от штрафа до высадки из поезда, потому решил схитрить. Лучше прикинулся ничего не понимающими американцами, которые готовы качать свои права. Это сработало. Проводники и начальник поезда не стали связываться, отпустили врача и отошли от Ивана.
Иван поднялся и сам дошел до купе.
- Ну, ты напугал! Не приходил в себя 40 минут. Проводница узнала, разбудила меня. Ты что, совсем тупица? Тебе сколько лет? Зачем ты туда полез? – непонятно, кто был в большем шоке, Шура или Иван. Иван пережил встряску тела и души. А Шура был зол и напуган.
После обсуждения происшествия и признания невероятной удачи Ивана, наконец, заснули оба.
В Новосибирске их встречали. Иван идти почти не мог. Ночью в состоянии шока он не заметил своих ожогов на макушке и пятках. Утром увидел прожженные насквозь носки, в уголь почерневшие ступни. Нащупал обожженные волосы и зияющий ожог на голове.
Маша позвонила через час.
- Алло, Шура, привет! Ваню можно?
- Нет, - Шура злился на Машу. Морочит голову другу. Из-за нее он уже на поезда лезет.
- Что случилось?
- Приходи, сама увидишь.
Маша колотила в дверь через полчаса. Шура в ответ на волнение гостьи улыбнулся, чтобы приободрить. Она выдохнула: ничего страшного, ее, возможно, разыграли.
Иван сидел в кресле, вид был радостный и виноватый. На голове - обугленная ермолка. Ноги поджаты. Шура с торжественным видом вынес обгоревшие носки:
- Вот что натворил твой приятель! Подумай, нужен ли тебе такой идиот?
Иван рассказал о своем приключении. Все кроме путешествия души. Эти переживания были настолько уникальны, что не было слов описать пережитое. Маша одновременно готова была смеяться и плакать над рассказом.
Ее отец - физик, когда-то работал в ИЯФе в Академгородке. Он сумеет объяснить необъяснимое. Что спасло жизнь Ивану? Отец сказал, что это невозможно. Позвонил кому-то из коллег. Долго рассуждали и пришли к выводу, что единственное разумное объяснение – ликёр. Если было выпито больше бутылки, то проводимость крови могла измениться. Это и спасло жизнь незадачливому «супергерою».
Иван чувствовал, что есть что-то еще. Не давал покоя силуэт, указавший дорогу в коридорах к зеркалу. Его приключение случилось в ночь накануне дня рождения Иоанна Крестителя. Его тоже звали Иоанном. Может, это предтеча Христа его спас и отправил восвояси из чудесного мира свободных сущностей?
Как бы то ни было, для отношений с Машей ничего более благоприятного случиться не могло. Лечение ожогов было хорошим предлогом, чтобы задержаться в Новосибирске подольше. И, конечно, в таком состоянии сердобольная Маша не могла оставить гостя без внимания.
Они вместе ходили по врачам и перевязкам, снимали пробу с борща, сваренного Машей, просто были вместе каждую минуту. Время вдруг стало плотным и насыщенным, каждый его момент был важен. Так бывает при расставании и встрече на вокзале. Или на экзамене. У них впереди было полтора месяца значимых моментов. Вечность для влюбленного сердца.
Уже через три дня Иван начал наступать на ожоги. Вечером они отправились гулять в центр города. Ели мороженое в «Конфетке», смеялись. Иван пока соблюдал дистанцию, не вполне уверенный в том, что соперник исчез из жизни Маши.
Антон до сих пор не позвонил. К телефону не подходил. Прошла неделя с последней встречи. Значит, сам виноват. Если бы он решился на разговор, если бы боролся, все могло быть по-другому. Здравый смысл мог бы взять верх.
Антоша в это время пил водку в купе поезда и плакал на плече Ани, одноклассницы Маши, изливал свою досаду. Ехали педагогическим отрядом в Артек. Вместо того чтобы объясниться, он гордо самоликвидировался. Не зная, что невысказанные друг другу слова будут беспокоить их двоих еще много лет.
Маша, узнав об отъезде Антона, с головой кинулась в омут любовного восторга.
Иван воспитывался в строгих традициях православной семьи, по части женщин до 19 лет был полный лузер. Но, подобно стреле, выпущенной из тетивы, выйдя из стен родительского дома, жадно познавал науку любви. Пожалуй, уже заслуживал научного звания.
А теперь и Маша с азартом юности открывала для себя все то, что до сих пор было в ее жизни под запретом. Ее не мучили сомнения, она не задумывалась о том, хорошо это или плохо. Ей казалось, что ее переживания столь уникальны и прекрасны, что не могут быть нежелательны. Как кусочек рая. Всевышний большой юморист, если дал людям возможность испытывать блаженство, а потом запретил это делать и назвал грехом.
Шура скучал и слегка завидовал, глядя на вероломную парочку. Решив, что нужно использовать и свой шанс, попросил Машу найти для него девушку. Не просто на время, а будущую жену. Красивую. Умную. Целомудренную.
В Машином окружении красивых и умных было полно, а вот с третьим было сложнее. Если красивая, то уже кем-то востребованная. Если целомудренная, то, скорее всего, не красавица. Так, чтобы и то и другое – редкость. Но одна подруга под эти требования подходила.
Маша и Алина дружили с 12 лет. Познакомились в художественной школе, потом вместе учились в лицее, а сейчас поступили в один университет.
Алина выросла в строгости, на классической литературе, сама была похожа девушку из другой эпохи. Женственная фигура: очень тонкая талия, хрупкие плечи, округлые бедра. Правильные черты лица, к которым не шли короткие стрижки. Янтарные одухотворенные глаза. Несмотря на привлекательную внешность, в свои 17 лет Алина целовалась лишь однажды. Молодые люди ее либо слишком уважали, а потому оставались вечными поклонниками, либо просто побаивались.
Первое свидание Шуры и Алины было словно «подцвечено» свыше.
Не сговариваясь, Маша и Алина надели в тот вечер красные платья. Темноволосой Маше к лицу был глубокий красный цвет, а шатенке Алине подходил яркий алый. Шура и Иван по дороге к месту свидания купили по розочке. Для Маши – плотную и страстную бордовую, для Алины – трогательную и нежную алую. Увидев друг друга, они были удивлены совпадением цветов, бутонов и образов.
Алина покорила Шуру с первой встречи. Он обрадовался своим чувствам и испугался их. В душе Алины творилось нечто подобное. Они делали шаги навстречу друг другу, потом резко отступали, мотали друг другу нервы.
Маша и Иван наслаждались своим согласием и радовались за друзей. Были уверены, что Алина и Шура, несмотря ни на что, тоже предназначены друг для друга.
В один из выходных все вместе отправились в храм. Алина давно не была там, ее семья была обычной, советской. Крестилась она в 14 лет, сама, взяв имя по святкам - Александра. (Еще один знак родства с Шурой!) Когда она зашла в храм, нежное тепло залило ее душу, все происходящее в ее жизни вдруг высветилось ярким лучом. Алина стояла перед иконой Богородицы и слезы лились сами собой. Не горе, и не счастье вызвало эти слезы… Просто сердце оттаивало, обнажая истину о самой себе.
Иван, наоборот, почувствовал острый камень внутри себя слева. Вышел, отдышался, снова зашел. И снова вышел. Что-то его не пускало. Он вспомнил тяжесть, навалившуюся по пути вверх в том бестелесном путешествии. Сходные ощущения. Значит, слишком отяготил он свою душу за последнее время. Его мысли перед вылазкой на крышу были отчаянными. Да и взаимная ненасытность в любви с Машей, пожалуй, не облегчает путь в вечность.
Иван решил, что к следующему воскресенью обязательно должен подготовиться к исповеди и причастию.
Тем же вечером, Иван предложил где-нибудь посидеть. В городе в тот момент был только один ночной клуб, «Отдых». Американцев поразили его размеры. На такой территории уместилось бы шесть клубов. Купили шампанское, быстро почувствовали его действие. В первый и единственный раз Маша с Иваном повздорили. Из-за какой-то ерунды.
Маша заявила, что танцевать не будет. Иван в отместку решил познакомиться на ее глазах с самой красивой девушкой в клубе. И познакомился. С девушкой Алексея Малевского, известного выпускника Машиной школы. Там он был авторитетом и заводилой. А после школы, говорят, стал еще более авторитетным и завел криминальный бизнес. Маша испугалась за Ивана: от Малевского можно было ожидать резкой реакции. Сибирский мачо уже приближался к Ивану, потирая кулаки. Чувствуя начало заварушки, Маша решила спасать своего «удачливого» донжуана. Подошла к Малевскому со свитой, заговорила как бывшая «одношкольница». Ее узнали. Объяснила, что это ее приятель, который не ориентируется в местных реалиях.
Удивляясь, что перед ними настоящий американец (экзотика!), Малевский протянул руку для знакомства. Начал вспоминать небогатый запас английских слов. Попросил что-нибудь произнести на чистом американском. Иван с радостью выдал длинную тираду, услышав которую Шура сполз под стол от хохота. В традициях афроамериканских разборок Захарин сказал все, что думает про Малевского и его родственников. Но кроме Шуры никто ничего не понял. Конфликт был исчерпан.
Маша здорово разозлилась. Покинула клуб и пошла на остановку автобуса. Иван метнулся за ней. Расстояние от крыльца до остановки он прополз на коленях, моля о прощении и клянясь в любви. Публика на крыльце клуба аплодировала и просила простить. Ну как тут устоять? Домой возвращались в мире и согласии. В то лето между ними не было больше ни одной размолвки.
Через неделю Иван добросовестно подготовился к исповеди, явился в храм на раннюю литургию. Но его не допустили до причастия! Неужели такое возможно в русских храмах? У них в зарубежных храмах были совершенно другие батюшки и гораздо более адекватные требования к прихожанам. От него потребовали обещания …венчаться. Или расстаться с Машей. Иван недоумевал. Впрочем, недолго. Ведь скоро он приедет в свой приход и там все утрясется. Пока он здесь, он будет брать всё, что ему дается в любой момент времени.
Полтора месяца – это много или мало? Для влюбленных любого времени – мало.
Чем дольше они были вместе, тем сильнее становилось напряжение перед надвигающимся расставанием.
Первые желтые листья стали появляться на дорожках: в Сибири лето отступает раньше сентября. Настроение природы было созвучно их состоянию. Каждый вечер сердце сжималось в комок, перелистывая еще одну страницу счастливых моментов.
И вот он, последний вечер. Завтра в 6 утра Иван и Шура будут над землей. Сколько ни пытайся надышаться, выразить, выговориться – уже невозможно. Они уже мысленно разбросаны в разные концы земного шара.
Маша и Иван сидели, держась за руки. На кухне, как было принято в России.
- Когда ты приедешь?
- Я не могу ничего обещать.
- Ты пиши.
- Буду. Хоть каждый день. Ты будешь отвечать?
- Конечно. Каждый раз, на каждое твое письмо.
- Не знаю, как я сейчас там буду без тебя.
- Я тоже не представляю, что теперь будет.
- Я пришлю тебе приглашение, прилетай зимой к нам.
- Присылай. Постараюсь.
Это любовь. Когда хочется перевернуть всю свою жизнь, забыть каким и кем ты был раньше. Выплавлять из себя новую форму, идеально подходящую другому человеку. Такому родному. Такому своему. Единственному.
III.ОСТРОВ ЛЮБВИ
Вместе с Иваном из жизни Маши ушла радость. Ее чувства оказались в вакууме, безвоздушном пространстве одиночества.
Она впервые за 17 лет прочувствовала всю депрессивность сибирской осени: дни были мрачными и темными, тоска - нескончаемой.
Алина испытывала схожие эмоции: Шура писал редко. Вместе с подругой они жили воспоминаниями. Как же это было тяжело!
Иногда они сидели на маленьком сером диване в узенькой комнатке Алины, прижавшись друг к другу, словно нахохлившиеся воробьи, и вспоминали, вспоминали, вспоминали мельчайшие подробности лета. Казалось, чем больше не забудется, тем легче. Но это был бессмысленный мазохизм, становилось еще хуже.
Одним из самых страшных дней той осени был 3 октября. Маша сидела одна в темной квартире перед телевизором. На экране полыхал Белый дом. Она была далека от политики, не понимала, кто и ради чего это делает. Но почему-то сердце ее наполнилось жалостью о чем-то потерянном и страхом за будущее.
Зимой, после первой сессии в университете Маша получила приглашение и попыталась выехать в США. Конечно, визы не дали. Равнодушный офицер необъятных размеров, наверное, не догадывался, что вершит судьбы.
Иван с Шурой не приехали следующим летом. Алина искала утешения в учебе, семейных заботах. Маша так не могла. Из нее била ключом энергия жизни, управлять которой она не научилась. Ее бросало из крайности в крайность. То она перечитывала все письма Ивана и тратила всю стипендию на телефонные переговоры, то забрасывала желтые конверты на шкаф под потолок и пыталась заглушить боль и разочарование новыми ни к чему не обязывающими знакомствами. Она чувствовала, что и у Ивана в жизни что-то подобное, ведь это ее «паззл».
Еще через год Шура вернулся с кольцом. Для Алины жизнь закрутилась в бешеном темпе: срочно было придумано свадебное платье, из ничего было организовано торжество, а уже на утро после свадьбы она летела рядом с любимым в новую жизнь.
Маша радовалась за подругу, но видеть ее счастье было мучительно. Иван не приехал. И уже не обещал.
После волшебных каникул Иван был слегка растерян. Он не знал, что делать дальше. Да, он уверен, что Маша – его половинка, его родная душа, его большая любовь. Но для продолжения Love Story дорога слишком дорога. Жениться он был не готов, ни морально, ни материально. Иван ждал, что готовность снизойдет на него, как вдохновение. Но этого не происходило. Да и кредиты были неизменным якорем. Жизнь в США закрутилась новыми красками, оттесняя Большую любовь в уголочек сердца.
Корабль личной жизни Маши потерял взятый ранее курс, и его, несомненно, несло на рифы. В ее жизни стали появляться «не те» мужчины. На них раньше она бы не посмотрела. Видимо, в качестве защиты от возможной боли, она выбирала таких, с кем проще было расставаться самой. И один из «не тех» почему-то преобразовался в мужья.
Накануне свадьбы она сомневалась в своем шаге, но все вокруг выходили замуж, значит и ей пора. Не получится – разбежимся. После подачи заявления даже написала ему стихи:
Ты будешь мечом,
Разрубающим узлы
Сумасшедшей жизни,
Я – твоим капризом.
Ты будешь вершиной,
Сверкающей снегом,
Я – льдистой королевой,
Играющей в лавину.
Ты – высотный, многоэтажный,
С величественной кроной
Монарх.
Но однажды
Я оставлю тебя в покое
С улыбкой на устах.
Так и вышло, спустя несколько лет.
Маша в душе немного презирала мужа, считая его не ровней. Тот родился и вырос в рабочем районе и выше всего ценил благосостояние. Слова «духовность, культура, интеллигентность» для него были почти как иноязычные: перевод известен, но надо вспомнить. Он изменял жене и не видел в этом ничего особенного: все так живут.
Она старалась об этом не задумываться, очень хотела ребенка. Не получалось. После длительных изысканий, врачи сообщили об иммунологической несовместимости. Муж пошел на сторону: там все получилось сразу. Маша пожелала удачи и, подав на развод, переехала к родителям.
Алина родила двойню, мальчика и девочку, Андрюшу и Маришу. Приезжала в Россию она всего однажды. На третий день заболела какой-то лихорадкой, столкнулась с маразмом в поликлиниках и больницах и, переступив через ностальгию, сбежала в цивилизованный капитализм. С тех пор своих родных исключительно приглашала к себе, в свой маленький, но очень счастливый дом на нескольких акрах земли.
Мария погрузилась в профессиональную деятельность. 25 лет – расцвет творческой энергии, время раскрывать таланты. За три года работы на телевидении она добилась успехов, возглавила отдел, уже не моталась по области, а выходила в прямой эфир в прайм-тайм. Работа в СМИ поглощает целиком. В редакции семейных было всего двое, у остальных супруги не выдержали. Работа могла начаться в 6 утра и закончиться за полночь. Праздники отмечали вместе, дружно, до утра. Ездили в командировки, мотались по региону. Каждый день сулил новости и события.
Но однажды попав в аварию (ехали на съемки в пригород), Маша выключилась из привычной круговерти. Несколько операций, гипс, невероятные боли. И масса времени, чтобы заняться ревизией своей жизни.
Что у нее есть? Только работа. Без выходных и отпусков. Да и та была. Как только Маша вышла из строя, ряды сомкнулись. Зрители, пожалуй, не заметили, а коллеги выбрались единственный раз в больницу с визитом вежливости. Потом было некогда. Подруги все в детях и мужьях. Любовь? Она уже не верила, что ее это коснется. За плечами несколько неудачных романов и неудачный брак. Что она видела? Даже на море ни разу не ездила. Зарплата в региональных СМИ не высокая, там все держится на энтузиазме и тщеславии. В столицу? Кто ее там ждет?
Было принято решение сменить работу. Найти поспокойнее, более оплачиваемую. Без разъездов: появился страх перед поездками на трассе. Вакансия в торговой компании подвернулась быстро, она стала руководителем PR –отдела.
Работа ей нравилась. Есть поле для творчества и виден результат. Были периоды, когда ритм зашкаливал, бывали и спокойные времена.
В один из таких периодов вздумала она отыскать Ивана по icq. Просто так. Проверить функцию поиска. О том, как он живет, ей периодически рассказывала Алина. Но почему бы не пообщаться напрямую? Прошло 10 лет с последней встречи, вряд ли это будет болезненно.
Иван к этому времени с кредитами рассчитался. Возраст зрелый, 36 лет. Если он хочет семью и детей, то пора… Но время изменилось… Русские девушки перестали стремиться замуж за иностранца. А найти хорошую и свободную русскую девушку США – надо постараться.
Их осторожное поначалу общение вылилось в жадную дружбу с надеждой на большее.
Они снова узнавали друг друга и вновь чувствовали родство. Им было интересно и весело, легко и радостно друг с другом. Больше не было клятв и пустых обещаний. Была общность, с которой время и расстояние не могли ничего сделать.
Их переписка длилась 9 месяцев. Конечно, хотелось встретиться. Решили совместить приятное с приятным, объединить встречу и отдых на море. Маша выкроила отпуск на майские праздники: самое удобное время оставить работу. Предпочтение отдали острову любви, Кипру. Купили билеты, забронировали номер в отеле на берегу моря.
Иван нервничал, перестал спать. Он был настроен решительно. Купил кольцо. Поговорил с родителями.
Маша впервые летела за границу и чувствовала себя, наверное, как Гагарин перед стартом. Ожидание чуда подбрасывало ее в кресле самолета, от волнения пропал аппетит.
Действительность для них снова окрасилась в волшебные тона, воздух вдруг приобрел упругость и объем, каждый момент имел незабываемый звук, запах, вкус. Что-то будет! Кроме родителей, никому ничего не говорили. Даже Шуре с Алиной. Пусть это будет сюрпризом!
Маша прилетала в обед, а самолет Ивана прибывал позже, глубокой ночью. Трансфер доставил ее до гостиницы. Понравилось все: обилие цветов, невероятные запахи, улыбчивые киприоты. От волнения она не могла усидеть на месте и отправилась к морю. Прошла вдоль берега, оказалась на одном из лучших пляжей острова.
Начало мая – еще не туристический сезон, народа немного. Погода комфортная. Воздух 27, море 23. Девушка сидела на краю пляжа, утопив ноги и руки в теплом песке, не боясь запачкать белую одежду. Чувствовала себя невероятно счастливой. Море переливалось перламутровой рябью, обнажая узорное песочное дно. Ветер дышал далекими теплыми странами. Сочный запах цветов, зелени, горячей земли и воды будоражил чувства.
Услышав русскую речь, Маша с интересом оглянулась. В кафе неподалеку сидела компания. Каково же было удивление, когда одного из посетителей она узнала. Они были знакомы через подругу детства. Максим, друг и одноклассник подруги. Виделись, правда, всего несколько раз, на праздниках. Один раз ездили с компанией в Шерегеш кататься на горных лыжах.
Он увидел и вспомнил ее. Тоже удивился и обрадовался неожиданной встрече. Пригласил за столик. Маша сначала хотела отказаться, но все же ненадолго составила компанию. Познакомилась со спутниками Макса. Он был здесь в гостях у своей сестры, переехавшей на ПМЖ в этот город. Вместе с сестрой, ее мужем и его племянницей Максим колесил по острову уже несколько дней и мог рассказать много интересного. Обменялись телефонами, договорились созвониться, если что. И разошлись.
Маша вернулась в отель, решила лечь спать после ужина. Возбуждение ожидания нарастало, вместо сна – щелканье каналов телевизора. Поняв, что уснуть не получается, вновь оделась. Прогулялась по окрестностям, изучила территорию отеля. Вернулась в номер. И не заметила, как заснула.
Иван уже, пожалуй, неделю не спал достаточно: не получалось. Дорога из Нью-Йорка была долгой, в самолете и аэропорту выспаться не получилось. Когда лайнер приземлился на Кипре, Иван понял, что состояние хронического недосыпа доходит до крайности. Только ожидание встречи питало энергией.
Иван ожидал застать Машу в постели: на часах 5 утра. Но она уже проснулась. В Новосибирске в это время начинался ее рабочий день. Они обнимались, огладывали друг друга, целовались.
- Неужели? Мне не верится. Прошло 11 лет с нашей последней встречи! – Маша гладила его щеки, касалась руками ресниц, губ. Изучала слегка забытые черты. Заметила седину: брюнеты седеют рано. Иван не был красавцем в привычном понимании слова, но он умел быть красивым. Особенно нравились ей глаза Ивана: большие карие, в обрамлении длинных ресниц.
- О, я тоже не верю, что можно, наконец, тебя обнять! - Иван крепко сжал Машу, ограничивая ее дыхание. И тут же отпустил.
Им не верилось, что план сработал, что они, наконец, вместе. После душа Иван снова схватил Машу, повалил на диван, начал целовать… Стоило закрыть глаза, он проваливался в другую реальность, практически видел сны. Но отпустить Машу сейчас не мог. Она остановила его пыл:
- Не торопись, тебе надо отдохнуть. Я обещаю, я буду рядом, когда ты проснешься. Я сама тебя разбужу через 6-8 часов.
Иван благодарно поцеловал ее, обнял со всех сторон, как когда-то на корабле, и уснул.
Маша был в смятении. Что-то не так. Она не хотела близости. Поцелуи не вызывали желания. Прикосновения не поднимали над землей и не отзывались во всем теле. Ощущения были пугающие. Словно не Иван был с ней, а кто-то незнакомый и чужой.
«Стоп, надо успокоиться. Может быть, сказывается усталость и большие ожидания? Надо прийти в себя и все встанет на свои места» - успокоила сама себя.
Она любила его, несомненно. Она хотела быть с ним, так долго мечтала об этой встречи.
Потянулась к его волосам, глубоко вдохнула в надежде на сладкое чувство волнения. Но снова ничего не почувствовала. Только незнакомый мужской запах.
«Проклятие! Что со мной? Это какая-то психологическая ловушка! Просто надо разобраться со своими «тараканами» и все будет нормально!» - Маша высвободилась из мужских рук и ног, вышла на балкон и прижалась лицом к холодному стеклу. Такого она никак не ожидала. «Ничего, все наладится, все будет нормально, я привыкну», - повторяла она.
Пока Иван отдыхал, Маша прогулялась до полюбившегося пляжа, прошлась по близлежащим улочкам, обнаружила множество интересных кафе. Позавтракала в отеле и позагорала возле бассейна. В районе полудня решилась разбудить милого друга.
Иван снова пытался затуманить ласками голову своей девушке. Безрезультатно. Маша попросила дать ей время. Иван, конечно, недоумевал. Но он не из тех, кто быстро сдается. Вечером будет романтический ужин по высшему классу и, конечно, их ждет незабываемая ночь.
Днем они гуляли, загорали, купались, обедали в кафе, посетили луна-парк. Говорили обо всем, их души сплетались, как и раньше. Все было отлично, если не считать неуловимой дистанции тел.
Вечером снова ничего не получилось. Маша плакала и просила ее простить, что-то снова говорила о времени… О том, что она не понимает, что происходит. Может быть, после той серьезной травмы с ней что-то не в порядке? Иван решил еще подождать. Спали отдельно.
На следующий день Маше было тяжело общаться с Иваном наедине и делать вид, что все в порядке. Она решила разбавить общение компанией и позвонила Максу. Иван не был в восторге от идеи, но согласился. Макс и его сестра пригласили в гости, а затем на экскурсию. Компания сложилась приятная.
Конечно, они заехали во все ближайшие храмы и часовни. В одном из таких мест Маше показалось, что необъяснимое тепло касается тела, что все напряжение ушло. Но на улице ощущение гармонии постепенно улетучилось.
Маша все время пыталась понять себя, вела постоянное тестирование, как в компьютерной программе: «Что не так? Ну, еще чуть-чуть, ну вот сейчас! Все будет хорошо».
Вечером сама наливала себе один за другим бокалы вина, была настроена решительно. Но, несмотря ни на что, ее тело снова не подчинялось ее воле и рукам Ивана. Надежды рушились.
Иван уже не возражал насчет экскурсий с друзьями Маши, на следующий день они вместе поехали в горы в древнейший монастырь и провели большую часть дня в машине. Маша сидела рядом, восхищалась Иваном, смотрела на него глазами, полными нежности и ...вины. Она чувствовал себя одновременно и жертвой и палачом. Ее поведение было одинаково болезненным для обоих, но ничего сделать с этим она не могла. Она его любила, очень. «Неужели это и есть платоническая любовь? Только рыцари романтизма сами по своей воле отказывались от чувственных радостей. А тут сердце, разум хотят, но тело – не может. Бред! Со мной что-то не так!»- мучилась Маша. Она вспоминала их каникулы 11 лет назад. Конечно, у них не так много было возможностей быть наедине, но это не мешало им чувствовать себя единым целым. Где тот «кусочек рая», который был ей подарен когда-то? Она представила райский торт, от которого отрезали крошечный «лежачий» кусочек, грамм на 30. Унция. Вот сколько рая им досталось. Не больше.
Иван думал, что все это от ее недоверия – ведь он обманул когда-то ее ожидания, поэтому сейчас сложно довериться вновь. Он всем своим существом старался прочувствовать ее, переживал все ее эмоции, ощущал ее боль, ее бессилие и разочарование.
Вечером он предпринял еще одну отчаянную попытку снять все ограничения. Через Макса раздобыл травку. Маша съела полбанки конфет Jelly Belly, привезенных из США, но в их отношениях ничего не изменилось.
Ночью Иван не мог оставаться в номере и, ничего не объясняя, отправился на знаменитую улицу баров. Пока Маша рядом, он бодрился, был весел и энергичен. Но стоило остаться одному, хотелось колотить стены и лезть на крыши, как 11 лет назад. А может это выход? Может он попадет в какую-то переделку, и Маша снова будет полностью с ним? Он намеревался побывать в каждом из баров, попробовать все местные коктейли, а там – будь что будет.
Маша понимала, что этот одинокий ночной поход может закончиться как угодно. В 2 часа ночи он прислал несколько SMS про больное сердце, про лягушек, про танцы у шеста. Маша поняла, что завтра не только с сердцем, но и с печенью, и с головой Ивана может случиться неприятность, поэтому позвонила Максу с просьбой найти гуляку.
Через полтора часа оба были на пороге. Иван почти не стоял на ногах, но убеждал всех, что не о чем было волноваться. Конечно, уснул он моментально.
Маша очень благодарила Макса. Он так ее выручал все эти дни! Спать уже не хотелось, решила пройтись до автостоянки, проводить Макса.
Неожиданно Маша остановилась под цветочной аркой, обняла Максима и осторожно поцеловала. Тот отреагировал мгновенно: сгреб в объятия и нежно-нежно целовал лицо, губы, шею… Властно прижимал к себе.
Максу всегда нравилась эта девушка, но так получалось, что кто-то из них всегда был несвободен. Да и сейчас ее ждет американец в отеле, а его – девушка в России.
Она всего лишь хотела проверить, как отреагирует тело. Результаты эксперимента ошеломили: голова стала мутно-хмельная, ноги и руки – слабыми, а в животе поднималась горячая волна. Запах Макса хотелось вдыхать, от этого голова еще больше хмелела.
На ватных ногах она дошла до машины, возле которой снова целовались. Маша поняла, что надо сбегать. Иначе есть шанс не уйти до утра. От сильных рук. От беспомощности перед волной желания. Казалось, все в ней вот-вот взорвется.
Она почти ненавидела себя и проваливалась в чувство вины. Но какая-то часть ее была воздушной и невесомой.
Значит с ней все в порядке? Значит, это как с бывшим мужем – несовместимость, только другого рода. Остается вопрос, почему этого не было заметно 11 лет назад? Возможно, в силу своей юности она этого просто не почувствовала. Да и Иван был моложе, мягче. Может быть, если бы не расстались они тогда, то и не заметили бы ничего, сроднились бы?
Оставшиеся дни они провели с Иваном как друзья. Оба все понимали, были бережны друг к другу и уже не говорили о том, что могло ранить. Маше хотелось провалиться, когда она вспоминала свой эксперимент. Иван почувствовал некоторую перемену в ее состоянии, но ничего не стал спрашивать. Он ощущал ее как самого себя, мог с точностью указать, в каком месте болит ее голова и о чем она думает. Он не просто любил – он врос в нее всем существом. И вот теперь нужно отрываться. Непостижимо!
Маша тоже болезненно делила себя на части. Несмотря на предательство тела, душа и сердце жили этим человеком. Он был настолько ЕЁ, что не было сил с ним расстаться. Но и не было права быть рядом.
Прощание в аэропорту далось нелегко. Они долго стояли, прижавшись друг к другу, молчали. Что тут скажешь? Когда Иван отошел к паспортному контролю, он не мог вымолвить ни слова: комок стоял в горле.
Она ушла в дальний конец аэропорта и больше не могла сдержать слёз. Ей было все равно, что это заметят. Впрочем, аэропорт – место, где слезы допустимы. Люди здесь встречаются и расстаются. Она никогда в жизни так долго не плакала. Пожалуй, только через 5 часов в самолете ей удалось успокоиться и взять себя в руки.
В Новосибирске была ночь. Машу никто не встречал. На выходе из аэровокзала она столкнулась с Антошей и от неожиданности не сразу его узнала. Они не виделись с той самой поездки в Академгородок. Антон был удивлен встречей не меньше, предложил подвезти. Он провожал родителей и домой ехал один. Маша не отказалась. По дороге она рассказала, что была на Кипре не одна, что Иван, тот самый, из-за которого Антон когда-то сбежал, тоже был там. И о том, что ничего не сложилось. Вот так, замкнулась история. Все слова сказаны, все ставки сыграны. И, наконец, состоялось объяснение с Антоном.
Жизнь шла своим чередом. Но не было в ней больше того ожидания чуда, того трепета и полета, которое давал ей Иван.
Когда Маша рассказала Алине о кипрской встрече с Иваном, подруга не выразила никакого сожаления. Она засомневалась, стоит ли рассказывать Маше обо всем, что ей известно об Иване. В итоге решила не говорить, что за 11 лет телом тот ушел слишком далеко от своей идеальной любви.
P.S.
Спустя два года Маша вышла замуж за Максима. А еще спустя несколько лет в их семье появился ребенок. Когда подключили скайп, они решили пообщаться с Иваном. Познакомить его с сыном, маленьким Васей. Иван поговорил с дружным семейством и отошел от экрана, пряча слезы. Это могла быть его семья. И его сын. Почему-то мальчик был очень похож на него. Длиннющие ресницы, черные глаза. А Максим – светловолосый, зеленоглазый. Да и мама не жгучая брюнетка. В кого же он?
Иван не знал, что Маша не смогла родить сама, поэтому малыша они усыновили. Сын подрастал и очень напоминал ей Ивана. Такой же горячий, веселый, родной.
Иван женился только в 2014 на девушке с украинскими корнями. К тому времени русско-американские отношения охладились как никогда за весь период с 1991 года.
Лето 1993-го навсегда осталось в их памяти как одно из самых волшебных и счастливых. Кусочек рая в потоке жизни.
Любовь не проходит. Но вечной любви не бывает.
Случается разное: мало ли в жизни преград?
Давай помолчим. Пусть посадку уже объявляют.
Пока еще больно. Пока еще есть что терять.
И годы спустя, оглянувшись в далекое лето,
В лучи окунусь и согреюсь в душевном тепле.
Любовь не проходит, с годами становится светом.
Дорожкою лунной на быстротекущей реке.