Дочери.
Пойдём осеннею тропой, слегка ползущей вверх,
в лес.
Той влажной обморочной порой, перед зимой, где каждый пень -
бес.
А это даже и не дождь, а так -
морось.
И пёс нам вслед пролает - кто? -
сто раз.
По мыльному хребту тропы, за руки взявшись, - я и ты.
- Кто там?
- Не бойся, я всегда с тобой; так осень говорит с зимой -
шорох.
Мимо поляны, где цвели потусторонние грибы,
- Да, мухоморы,
на поле (или на покос?), шалашик с краю полный слёз
и разговоров.
Здесь в августе спиной к спине
два звездочёта
пытались в небе отыскать
все недочёты.
Все их желания (легко!) дарил
Персей,
а кукушонок-сирота: - Ау!
Я чей?
На поле полегла трава, а что там слышится? - Ага! -
мышь.
- Стой, где стоишь, замри, никшни -
тише...
И вот тогда, когда слова
гроша не стоят,
к нам сверху спустится со-ва
и нас накроет
неизъяснимая тоска.