В Притяжке, при солнечной долинке,
На берегу заросшего пруда,
Приподняв тяжёлые суглинки,
Вырос дуб один не без труда.
И никто не ведает в округе,
Когда и кем посажен был дубок.
Кто заботу проявлял о друге,
Пока развод корней не стал глубок.
Говорили: «Лешие там бродят.
Ведьмы гложут лунный каравай».
И детей пугали сказки вроде:
«Вот придёт из Притяжка Бабай…»
Мы приходили днём к нему охотно:
На лугу – лист щавеля с ладонь,
И солнцепёки летние до пота,
И клубника в травах, как огонь.
Мы не раз шутили меж собою:
«Мог свинью вскормить наш старый дуб».
Только жёлуди мы сами с криком-боем
Себе бросали на голодный зуб.
…Детство, юность – радужное время!
Разве можно позабыть мне вас?
Как кряжистый дуб, окрепнув, бремя
Нёс честно с нами, а порой за нас.
Даже в трудные военные зимовки
Сберегли его, как память о добре.
Закалялись в кузнице поковки,
Но дуб стоял на сгорбленном бугре.
Почти как у отцовских рук мозоли
Была кора его шершава и жестка,
Но никто не мог себе позволить,
Чтоб чья-то поднялась над ним рука.
И совсем недавно, дрогнув, строки
Принесли мне новость от сестёр:
В Притяжке не люди – злые роки,
Распалили под дубком костёр...
Ветер довершил их злое дело,
С ног свалил на землю старый дуб.
Долго в судорогах вздрагивало тело,
Пока улыбка не сошла с увядших губ.
И тёмной ночью, словно в колыбели,
Качались звёзды в ветках до утра.
В словах не передать того, что пели
Седые звёзды – дочери костра.