встречаешь вот так своего человека
из рваного фотоальбома
и видишь, где тонко: слепые побеги
на сморщенных розах у дома,
обмасленный полдень, pink floyd, чебуреки,
по списку на лето — обломов.
о главном — нельзя, но — заглавными, с точкой.
что левин и кити?! что правда?!
что чиркано было тогда между строчек —
так важно, так важно,
так страшно, так страшно,
как ножиком новым по парте.
---
от первой звезды до последней гордыни,
до тихой тщеты от кичливой сарыни
всходили и падали головы:
черешенка, яблоко, колокол,
и лисья, и пёсья, и рыбья, и рачья —
их грызли горячка и быт на карачках,
их вёл по завинченной мёбиус,
и лопались писанки, лопались.
пожалте вовнутрь, чтобы вылезть наружу.
мой враже, мой друже, всё туже, всё уже
мертвимый совиный разгневанный
живимому львиному левому.
---
встречаешь потом человека — вот так:
песочница, пыльные львы,
два бога /о, ямочки на локотках!/,
цветок на куличике — стяг и рейхстаг,
пологое небо, недолгое "мы",
сердце взамен головы.