Рано утром ты встала, вдела наушник и начала свой кросс.
Быстрый темп ударных точно вторил твоим шагам.
В порту обросший, изрядно подпитый матрос
Пожелал "швартоваться к аппетитным твоим берегам";
Ты ответила нецензурно в стиле "тыещенедорос"
И, сорвавшись, помчалась, как Форрест Гамп.
Навстречу тебе попадались мальчики,дергавшие косу,
Любившие обзываться и ставившие подножку.
Ты оглянулась; и, рассердившись немножко,
Направила свои ноги к каменному мосту,
На котором парни, целующие взасос,
Клянущиеся в любви - глупые одногодки.
Тут ты ласкала губами фильтры от папирос
И даже травилась дешевой паленой водкой.
Дальше - мужчины из баров, кафе и кофеен,
Ночью хватавшие за загорелые бедра,
Ценящие изыск, арт-хаус, напоминавшие лордов,
Хмуро сгонявших тебя с незнакомой постели.
Я тут стою указателем, неверно развернутым ветром,
Нервно курю, руки раскинув, как ошалелый дурак.
И если бы сделала ты в мою сторону только один лишь шаг,
Я бы тебя схватил и держал в объятиях. Несомненно.
Но ты оступаешься; камни летят прямо в пропасть,
Где колосится еще не проросшая рожь.
Заворожено смотришь вниз и чего-то ждешь,
И тебя поглощает космоса жадная лопасть.
И становится как-то … удушливо? Нет, горячо.
Мои пальцы отчаянно тянут тебя за плечо,
И ты говоришь: «Спасибо тебе, человек».
А перед глазами стоит непрошедшее детство.
И ты вновь обращаешься в вечное бегство,
Или, что будет вернее, в свой
нескончаемый
бег.