из повести "ОТЕЛЬ СНОПОВЯЗОВ"
начало
http://stihi.ru/2013/08/25/3671
http://stihi.ru/2013/08/26/9953
3. Грызунья
и музыкальные презервативы.
Крупа. Опять крупа. Третьи сутки одно и то же. Сидишь в клетке и питаешься крупой. На ногах якорная цепь. Как будто отсюда есть куда бежать. Вперёд три шага. Назад три шага. Обглоданная лежанка. Старое тряпьё для согрева. Надо же было так сплоховать и почти добровольно лечь под нож этого сумасшедшего. Теперь и без зеркала ясно, что лицо перекроено по крысиным лекалам. Крысиная рожа с гладкими усиками. Уродский оскал. Квазимодо без полосатой пижамы, в которую облачили пациента, наверняка выглядел куда лучше.
Перловка застряла между зубами. Распирает от чувства мести. Вот когда по-настоящему хочется человечины! Вцепиться бы сейчас в глотку этого потрошителя!
Ровно в два прогулка по тёмной норе. Пронизывающий холод. Полуобрушенные своды. Чёрная угольная пыль забивает лёгкие. Дышится с трудом. Пахнет аммиаком.
До конца тоннеля они ещё не доходили. Да, похоже, и не было этого конца. Блажь! Дурацкапя блажь и призрачная мечта – увидеть свет в конце тоннеля. Свет не избавляет от мук.нет таких примеров. Он даже не избавляет от слепоты.
«Свет происходит от недостатка темноты», - как верно и точно сказано.
Громыхает железная цепь. Щиколотки ног покрылись незаживающими язвами. Каждое движение причиняет мучительную боль. Это говорит только об одном: он всё ещё жив и может на что-то надеяться. Интересно всё-таки, можно ли на что-то надеяться после смерти. Наверное, можно.После смерти душа занимает другое положение: то ли меняет вертикаль на горизонталь, то ли обретает состояние покоя. Скорее всего. Скорее всего она успокаивается,- не сразу, не за мгновение, но всё-таки это происходит, и потом она снова что-то ждёт, на что-то надеется, и в ней возмущаются невидимые токи, которые заставляют её жить, но уже другой жизнью, неизвестной никому, потому что ещё никто не возвращался назад…Но может быть через миллионы световых лет человеку вернут его колокольчик.
Иелунарий шёл по длинному коридору, пока его наконец-то не попросили пройти в номер «Люкс». Его просто выцарапализ тоннеля и затащили в резиновый куб.
За столом сидела страшная мымра и грызла ногти. Она то скрещивала ноги, то раздвигала их до неприличия широко, и тогда клетчатая юбка ползла по коленям вверх, обнажая интимные уголки безобразно волосатого тела.
И Уна стошнило. Он извинился. Попросил воды. Выпил залпом. Поблагодарил. Вытянулся в струнку, точно новобранец перед членами медкомиссии.
Мымра, не говоря ни слова, встала из-за стола и остро заточенным карандашом оттянула резинку на его брюках, заглядывая внутрь. Ун попытался увернуться от унизительного осмотра, сделав резкое движение вперёд, но наткнулся на металлический грифель. Карандаш этот был вовсе и не карандашом, а шприцем с психотропным лекарством. Лекарство через дырочку от укола мгновенно подействовало. Он ощутил во рту сладковатый привкус и тут же опьянел.
Ноги подкашивались. Судорога сводила челюсти, и нельзя было крикнуть. Мускулатура стала неуправляемой. Он, боясь рухнуть на пол, попытался опереться на на стену, но рука провалилась в неё, как в перчатку. Потом в резиновую стену ушло плечо и половина головы. В таком положении он был зафиксирован, и мымра приступила к замерам частей его тела. Она аккуратно заносила данные в компьютер и, как показалось Уну, лукаво улыбалась.
Потом в в кабинете появился старец. Мымра села ему на колени и стала что-то подобострастно и ласково нашёптывать. Старик выслушал её, недовольно поморщился, но под конец утвердительно кивнул.
Вероятно, не без одобрения босса секретарша разделась догола. Она была безобразна. Танец, который она исполнила под собственные «прихлопы» и «притопы», был до смешного неуклюж. Даже сквозь пелену помрачнения Ун это отметил. Потом она перешла к активным действиям. Мымра запрыгнула к нему на колени, спустила штаны и начала трахать. Впервые он услышал что-то похожее на стон.Поначалу Ун чуть было не рассмеялся, будучи уверен,что её животная страсть ни к чему не приведёт. Но он ошибался. Невероятно, но она завела его, как механическую игрушку. Он не испытал абсолютно никаких эмоций, в нём не проснулись ни эротические, ни какие иные чувства. Впервые он понял, что значит быть бревном. Но – странное дело – сработал инстинкт размножения, сработал помимо его воли. Собственно, воля-то его была в отключке.
Драная стриптизёрша, изрядно вспотев, блаженно откинула назад крысиную морду, издала истошный крик и укусила Уна в порыве распылавшейся страсти за ухо.
Старикашка оттащил её за хвост в сторону.
«Боже, боже, – подумал Ун Иелунарий, – я это делаю с животным...»
Секретарша вручила ему конверт. Действие препарата ещё не кончилось. В полуобморочном состоянии он вскрыл конверт. Из него выпала упаковка с презервативами. Открытка, вложенная в конверт, извещала: «Вы выиграли музыкальные презервативы. Пришлите нам девять использованных кондомов, расскажите о своём самом гнусном совокуплении, и вы получите шанс на бессмертие».
Как бы в подтверждение, мымра кивала головой, подмигивала, подавая какие-то тайные знаки, подкашливала и стонала, одновременно сплёвывая на резиновый пол шелуху семечек.
Старик, с трудом сдерживая гнев, вытолкал Уна за дверь.Мымра успела насыпать ему семечек в карман.
Тяжёлая цепь сама поволокла его в клетку.
Продолжение следует.