- Утро что-то нынче засырело, тучи приблудные моросят. Эх как не ко времени.../ Прасковья тяжело вздохнула. Разговаривать сама с собою она начала с тех самых пор, как окончилась война./ - Хорошо хоть ещё хватило сил вчера сходить, набрать голубики. Дальше-то у болотины и черника растёт, только туда уж было не дойти, не хватило сил. И так до избы еле дошла... И чего вот расселась-то? Печь-то уже почти прогорела, скоро пироги ставить! / Прасковья опрокинула дежу на седой от муки стол. Разделила тесто на два куска - один поменьше, для себя, и один побольше, для ребят. Смазала противни жиром и аккуратно разравняла тесто. Из сеней принесла миску с голубикой. Старательно, ягодка к ягодке, разложила ягоды на тесто и присыпала сахарком. /- Ну вот, пока пироги поднимутся и я отдохну./ Присела на лавку и прикрыла глаза... Воспоминаниями сорокалетней давности всё быстрее и быстрее уносили её в счастливое прошлое. Она как будто наяву, из дальнего-далека, услышала голос младшенького Петруши: - Мам, а я уже с утра за голубикой сбегал, давай сегодня напечём пирогов с голубикой? Слаааденьких! - Петруш, да ведь я собралась с рыбкой испечь! Вон ребята-то с самого ранья на речке. Что же мы им скажем-то? Зря что ли ни свет ни заря поднялись? Мам, да ты сама посмотри, какой день-то хмурый, поди и не поймают ничего! Так нести ягоды-то? Ох и уговорщик ...Неси! /
Прасковья открыла глаза, охая поднялась с лавки и тяжело переваливаясь с ноги на ногу подошла к печи - угли уже догорели. Она сгребла их к дальнему углу и закрыла задвижку. Поставила в печь противни закрыла заслонкой и снова присела на лавку. Думы о прошлом опять потекли неспешной чередой.../ Петруша тогда сам не свой крутился возле печи - ждал пирогов. Не успела вынуть пышущие жаром, с золотистой кромкой, пироги, как Петруша тут же запросил:- Мам отрежь мне маленький кусочек, пробу снять! - Ну что ж ты, Петруша, не гоже без братьев-то, одному, пробу снимать, да и пирогам надо постоят под полотеньчиком, обмякнуть. Беги-ка лучше на речку, зови Павлушку с Митькой на пироги./ Ох и пострел - порскнул так, что только пятки засверкали по тропинке! И с высокого берега во всю глотку:- Робята! Робята! Мужики, айда! У мамки пироги с голубикой поспели!/
Прасковья не открывая глаз, улыбнулась. Был бы жив отец, посмотрел бы, как его сыновья, кормильцы, шагали по тропинке к дому. Рослые, крепкие. Петруша чуток их поменьше, но тоже ладный, крепкий и не ленивый, первый помошник мамке! А может и ладно, что отец до войны не дожил?... /Сколько горя и бед пришлось вынести... вспомнить страшно.../ В том году отец с мужиками за рекой лес валили на баньку. Не успел отец увернуться-то, зашибило его лесиной... Приволокли мужики на волокуше бездвижного... Только смотрел широко открытыми глазами, да хрипел. Фельдшер руками развёл:- Трогать нельзя, не довезём до больницы! Двадцать километров по берегу реки - кочки да ямы, а у него грудь раздавлена и позвоночник сломан... На четвёртый день и отошёл в страшных муках... С той поры ребята и повзрослели. Вся мужицкая работа на них была.../
- Ой, что-то я совсем задумалась, пироги-то уже готовы! Да и солнышко выглянуло, совсем распогодилось. Ребятки поди заждались уже!
/Прасковья, аккуратно разрезала большой пирог на три части. Одну часть побольше, для младшенького Петруши, он пироги с голубикой больше всех любил, всегда просил ещё кусочек. Завязала в узелочек и прикрыв двери пошла по тропиночке к кладбищу./
- Ишь ты как птички-то распелись, солнышко почуяли. Хорошо-то как, легко на сердце, так бы и полетела, как птичка, а то ноги словно ватные. Это я вчера натрудилась, когда за голубикой ходила. Ну ничего, совсем немного осталось, вон уже и три памятника со звёздами показались над забором кладбища. Вот здесь на камушке немного посижу, передохну и пойду дальше.
Заскорузлой ладонью смахнула песок с сухими иголками и присела на тёплый, прогретый камень.
И вдруг явственно услышала голос младшенького Петруши:- Робята! Робята! Мужики, айда! Мамка пирог с голубикой испекла! Надо же, как явственно почудилось - успела подумать Прасковья. И в этот же миг увидела - от ворот кладбища ей навстречу шли три военных, три её сына - Павел, Митя и росточком поменьше - Петруша. Сынки, сЫночки! Прасковья вскочила с камня, как будто ей было не восемьдесят, а сорок лет, и не чуя под собой ног побежала навстречу сыновьям...И такая лёгкость была в её теле, что она почувствовала, как земля уходит у неё из под ног и она взлетает над тропинкой...