У окна она сидела,
И всё более седела,
И всё меньше было дела
Окружавшим до неё.
Словно жизнь оттрепетала…
А на людях хохотала,
Но почти совсем не стало
Помнящих её жильё.
Цепкой памятью наитья
Остро чувствовать событья.
Повязать всё тонкой нитью,
Обрывающейся в сны.
Нет уже ни в чём значенья.
Но, не выдав отреченья,
Скрыть кошмар опустошенья
Светлой маской новизны.
Была б рада даже птичке.
Две тонюсеньких косички,
Там где локоны когда-то
Буйной правили волной.
Мир распался на осколки.
Лишь событий остановки,
Так наивны и неловки…
С нею? С вами ли? Со мной?
Было ль что? А что осталось?
Спрятать вглубь тоску, усталость.
И какая, в общем, малость
Быть весёлой и чудной,
Доброй, глупой, простодушной…
И лишь только ночью душной
Бестелесной и воздушной
Окунаться в мир иной.
Всё труднее просыпаться,
Мысли гнать, чтоб не бояться,
И смиряясь лишь смеяться
До конца борясь с судьбой.
У окна она сидела,
И всё более седела…
А куда ж она глядела?
Понимаешь, в том и дело,
Что стена была глухой.