***
Я склонюсь перед сводами старой церквушки
По-родному ступени мне проскрипят
У ворот приоткрытых строго смотрят старушки
И над куполом, в небе, журавлята летят.
А внутри все намолено, а внутри все насвечено
И церковные зорюшки льются светом с икон
Облаченное таинство с тишиною повенчано,
Образа золоченные, мой явившийся сон.
Я прошу милосердия, я прошу покаяния,
За дороги без отдыха и за ночи без сна
Было много проклятия, было много отчаяния,
То ли жизнь, то ли осень, то ли крыл белизна.
Ты прости меня, Господи, все, что прожито – пройдено,
Все со мною останется, повторится в судьбе,
Только сердце открытое все тобою наполнено,
Я склонюсь перед сводами и приникну к Тебе.
***
По церквам не слышно гласа Божьего,
Заплутали годы серпантинами.
Я спрошу случайного прохожего,
Что обвило сердце паутинами?
Обернусь к рассвету птицей темною,
Заплету в косу тоску пропавшую...
Ну, прости меня Ты, беспризорную,
Подними меня, звезду упавшую!
***
В полете, что откроет душу,
Церковным звоном окрылен,
Оставив беготню за «лучшим»
Я погружусь в парящий сон.
Я испарюсь в ночные дали,
К звезде, которая горит.
От дней, что ничего не дали,
От лет, посаженых в гранит.
Баллада о сотворении мира
То было в Раю… Змей Ее полюбил,
И издали лишь наблюдая,
Плоды осознания ей подарил,
Но Ева, любовью играя,
Слегка надкусила и вмиг отдала
Другому - Адаму младому…
И следом за ним по дороге ушла,
Уж как-то совсем по - земному.
То вдруг встрепенулась – ни райских полей,
Ни солнца – земное ненастье.
А Змей наблюдал за любовью своей
И Бога молил ей о счастье.
Но Бог не услышал – он просто забыл,
О некогда созданном роде.
Неистовал Змей, боль в пучине топил,
Адам же курил на природе…
Она суетилась в горшках и котлах,
Уставшая, рая не помня,
И Змей начертал ей луну в облаках,
И ветер легчайшего кроя.
Она обернулась, на миг замерла
И горечь паденья узнала…
Так ради кого ты любовь предала..?
Закрыты ворота от рая.
Змей тихо ушел, проклиная себя,
Сквозь Неба высокую просинь…
О, Женщина, что же в руках у тебя?
Плоды… Прошлогодняя осень…
Плачь
Ты упрячь мои косы и рученьки,
Мать – Земля моя, схорони собой,
Отведи ты беду неминучую,
Что б трава росла, в неземной покой,
Посвяти меня в диво-дивное,
Что таится там, в уголках у губ,
Застучало вдруг сердце ретивое,
Да почудился отблеск медных труб.
Ведь придут они, все инакие,
Мне поля топтать, храмы возводить,
Ни в сердцах, ни душой не значимы,
Будут сеять жмых, да стрекоз губить,
Поведут меня на постриг девичий
Пред Отцом моим, волю отбирать
А хотела бы я быть голубкой белою,
Высоко парить, небо целовать.
Схорони меня, Мать – Земля моя,
Дай мне сил твоих, обойми собой,
И воскресну я, та же самая,
Средь вершин твоих, где всегда покой.
***
Пожухлые листья, осенний вокзал,
Пронзающий, стонущий ветер.
Он многое знает, и много видал,
Он лишь не терял и не верил.
Как рано, как рано уходят всегда,
С кем жили, кем годы дышали,
На землю сырую спадает вода
Слезою печальной вуали.
О, мудрый Господь, я безмолвно молю
О душах родных и любимых,
Водою святой зеркала окроплю,
Все в бликах, едва уловимых…
Они возвратятся, вернутся сюда,
Осколками прожитой боли,
Иным будет время, иными года,
У нас будут новые роли…
Господь милосердный, ты путь приоткрыл,
Туда, где рассвет зачинался,
Дай благости тем, кто оставил наш мир,
Дай силы для тех, кто остался.
***
Застыла как облако белая птица.
И будто смеясь над безумством ветров,
Хрупка и мала, к свету солнца стремится,
Разбив паутину тяжелых оков.
О, Господи! Где Ты? К Тебе я взываю!
Тебя одного о спасенье молю.
В мирской суете и грехах утопаю,
Смиренно прошу, дай мне руку Твою!
Позволь хоть разок мне услышать Твой голос,
Позволь хоть на миг, закрывая глаза,
Увидеть Твой лик, что сиянием полон,
И пасть на колени под образа.
Услышь мя, ответь, как мне жить в этом мире
Без веры, без правды холодных сердец.
Зарывшись в делах, про Тебя позабыли.
О, как стал тяжел Твой терновый венец!
Возможно ли мне, в речке слез искупаясь,
Грехи искупить и стать чистой опять.
И всею душою к Тебе устремляясь,
По миру пойти, чтоб Тебя отыскать.
И каждый падет пред Тобой на колени,
И каждый склонит пред Тобою главу,
И я ниспаду в бесконечном моленье
Прозрачным дождем на златую листву!
***
И было Слово, были День и Ночь.
В пространстве пела золотая вьюга.
Века сменялись, уносились прочь.
Настало наше время - Кали-Юга.
Свинцовый вкус железа на губах,
Библейский змий, приникший к каждой ране,
Холодная апатия в глазах,
Сожженье старой веры в Божьем Храме.
И Тот, кто жизнь свою отдал тогда,
В смирении надев венец терновый,
Несет свой вечный крест…
Летят года... Его Завет давно уже не новый...
«Распят! Несется праздная молва,
Пускай помолится за души наши!»
Давно утеряны Его слова,
И опустела покаянья Чаша...
И к Истине давно запутан след,
Затоптанный в крови и равнодушье.
Не искупить страданья стольких лет,
Погрязших в лицемерье и бездушье.
Лишь ветерок тревожит по углам
Размытые, запуганные тени.
И некому воскликнуть: Аз воздам!
И некому молиться о спасении.
Апокалипсис
Закрыло солнце облако порока.
Кровавый свет струится по каналам.
Охрипший зов последнего пророка
Разносится как гром по мрачным скалам.
В сплошной поток слились людские маски,
Ревет морская бездна под ногами,
Перемешались стонущие краски,
Повисли боль и скорбь над головами...
А Он смотрел во тьму, не видя света,
И говорил с волною в темном море.
Он так стоял. До проблеска рассвета.
Топя в воде не сдержанное горе...
За ним пришли две черные фигуры,
Над горизонтом вверх простерли руки,
Сложили наземь две оленьих шкуры,
Меж ними меч и жертвенные муки.
Он был один. Теперь их трое стало.
Воскресшие из пепла Сын и Отче.
На миг огнем пространство заблистало
И мрак объял Его святые очи...
Как маленькой искрой мелькнув в тумане,
Все было не проявлено и будет.
Прильнув губами к охладевшей ране,
Он перекрестит мир и позабудет.