На счет его пало тридцать четыре смерти:
Пулей тринадцать, и двадцать один гранатой.
Последний - мальчишка мелкий, он что-то чертит,
Потом кроткий взгляд и... выстрел.
Он был солдатом!
Он просто привык всегда исполнять приказы.
Чеканить: "Так точно", стоя, раздвинув ноги.
Он просто сосуд, в который вливают разум
Думские члены. И он выполнял все. Строго.
Он был лишь послушным мальчиком. Сын системы.
И верил в большого папочку-президента.
Стрелять так стрелять. И нет никакой проблемы,
Когда на груди награда в нарядной ленте.
Но ночью к нему опять возвращались лица
Убитых. Они глядели в него, как лампы.
Ему было Страшно. И он бы хотел скуриться,
Да вот сигарета падала. В ритме самбы
Тряслись его пальцы, вторя больному телу.
Мальчик в рубахе в клеточку и из хлопка:
Двенадцать навскидку. Что-то рисует мелом.
Тут спится бы. Да тошнит после каждой стопки.
Тут в церковь идти. Прощенья простить у Бога.
И скажет священник просто: "Прощу - покайся".
Да только теперь солдату одна дорога:
В то прошлое, на крючок где он давит пальцем.
Там мозг на асфальте. Рядом с рисунком детским.
Он после увидит скромный портрет сестренки,
А может, подружки. Только защемит сердце,
И слово "приказ" смеясь отойдет в сторонку.
Он слушался власть, как слушают папу дети.
И он делал все на благо своей Отчизны.
На счет его пало тридцать четыре смерти
И, черт, ни одной, хоть самой ничтожной, жизни.