Шум вокзала. Одинокий оборванец
Весь в лохмотьях, искалеченный судьбой,
Безучастно наблюдает вечный танец
Чьих-то ног и рук перед собой.
Ты приехал или уезжаешь?
Я не знаю. И не знаешь ты.
Взглядом равнодушно провожаешь
Шляпы, чемоданы и цветы.
Кто-то бросил под ноги монету…
Подними, неужто не нужна?
Не поднял. Пусть катится по свету,
Знать, недаром круглая она.
Сколько лет? Щетина скрыла годы.
Кем ты был – об этом не спрошу.
Оборванец ты – дитя свободы,
Я же, пасынок, за нею не спешу.
Ты молчишь? Молчишь. Святое право.
Ты не веришь – вера позади.
Не сердись, беседа – не забава,
За вопрос прости, не осуди.
Закури. Вот, спички, папиросы,
На окурок наступи небрежно...
Я не буду задавать вопросы,
Я отдам тебе свои одежды.
Мой костюм тебе придётся впору,
А лохмотья мне великоваты…
Да, предела нет людскому вздору,
Чем мы пред судьбою виноваты?..
Отдаю от сердца и навеки,
Ни к чему словесные авансы,
Если мы душою – не калеки,
Значит, мы ещё не оборванцы…
На асфальт в отрепьях приземлившись,
Я толпу собрал, как чужестранец,
Загалдели люди, сговорившись:
Оборванец! Оборванец!! Оборванец!!!
Что столпились, праздные зеваки?
Да, я спятил. Лишь дурак не пятит.
Расходитесь, жаждущие драки,
Брюк моих на всех, увы, не хватит.
Вы о чём? Возможно, о погоде.
Я ошибся. Может, о соседке...
Вам не жить в лохмотьях на свободе,
Вам мечтать о ней в привычной клетке!
Он догнал меня, чтобы обняться.
Безупречно чист и ясен взгляд...
Перед тем, как навсегда расстаться,
Он забрал своё тряпьё назад.
Так случилось. Увлажнились веки.
Он шепнул мне: – К черту «реверанцы»!
Если мы душою не калеки,
Значит, мы уже не оборванцы.