«Навсегда», – это слово услышала я,
В первый раз, как меня заковали.
Эта цепь и грядущая участь моя
Не на шутку меня испугали!
Научиться ходить нелегко в кандалах –
Это знаю я не понаслышке.
У цепей и браслетов особенный нрав:
Без привычки изранишь лодыжки.
То же самое – руки (браслеты с меня
Никогда не снимают в неволе).
И бывало я, сутки цепями звеня,
Изнывала от тягостной боли:
«Навсегда, навсегда!» – и рыдала в ночи,
Проклиная железные звенья:
«Не хочу! Не хочу!», – и искала ключи,
Чтобы вырваться из заточенья.
Иногда я полночи уснуть не могла –
Всё вертелась, гремела цепями,
А другие полночи и так не спала
(Почему – догадаетесь сами ;).
Но к подобным вещам привыкаешь всегда
Постепенно (но быстро едва ли).
Не заметишь – уже пролетают года,
А казалось, вчера заковали.
А рабыне, и правду сказать, грош цена,
Если ей те оковы мешают,
И ходить я легко и свободно должна,
Будто цепи меня украшают.
«Навсегда-навсегда», – я тихонько мурчу,
Хлопоча в кандалах всю неделю.
«Навсегда! Навсегда!» – задыхаясь, кричу,
Каждый вечер кончая в постели.
А когда неизбежно настанет пора
Снять оковы и выйти наружу,
Вдруг поймёшь, как тебя засосала игра,
Если цепи опутали душу!
Лишь тогда я смекнула, зачем, для чего
Подвергали меня дрессировке:
Непослушное, каверзное существо…
Привязалось. Вот это уловка!
А чертёнок кусался, бодался и бил
(У девчонок такое в природе);
Но цепям покорился и их полюбил,
И страдает теперь на свободе.
Потому что года, проведённые в них,
Звон железа, заклёпки в браслетах –
Наказанье, когда ты одна. Для двоих
Стали пропуском в вечное лето.
Жаль, и правда нельзя заковать насовсем,
Чтобы семь – и по двадцать четыре.
Эта формула (двадцать четыре на семь)
Не работает в нынешнем мире.
«Навсегда, навсегда», – засыпая шепчу,
И Хозяин ворчит полусонно:
«Спать, рабыня!» – и я прижимаюсь к плечу,
И молчанье отныне бездонно.
Навсегда! Навсегда! (это думаю я) –
И беззвучно Его обнимаю.
Навсегда, навсегда, навсегда я твоя!
И послушная, я засыпаю.
*