Ольховый зимний сад болотом окружен.
Здесь птахи малые порхают по стволу,
И он, возможно, ближе чем возможно, к раю,
И снег лежит, не тая, по стволу.
Жизнь возвышается - хотя бы снегом,
Жизнь возвышается – чуть выше над землей,
Жизнь возвышается – чуть ближе к Небу,
И ярко-алым года прошлого плодом.
И поднимается великолепный зверь
Там, где он может распрямиться и держаться выше -
На диких яблонь тонкой тающей коре.
Что может быть оценкой года высшей?
Так близко к раю все, кто ищут пар:
Здесь, без любви потерянные, птицы ищут дружбы.
Пока же нет, ее заменит дел насущных вал:
Решать, что зацветет, а что подарит листья.
И вот, крылатый молоточек дал двойной сигнал
Дню завершиться в час второй.
Ведь этот зимний час немного слишком мал
Для пробуждения движенья, жизни, солнца.
A winter garden in an alder swamp,
Where conies now come out to sun and romp,
As near a paradise as it can be
And not melt snow or start a dormant tree.
It lifts existence on a plane of snow
One level higher than the earth below,
One level nearer heaven overhead,
And last year's berries shining scarlet red.
It lifts a gaunt luxuriating beast
Where he can stretch and hold his highest feat
On some wild apple tree's young tender bark,
What well may prove the year's high girdle mark.
So near to paradise all pairing ends:
Here loveless birds now flock as winter friends,
Content with bud-inspecting. They presume
To say which buds are leaf and which are bloom.
A feather-hammer gives a double knock.
This Eden day is done at two o'clock.
An hour of winter day might seem too short
To make it worth life's while to wake and sport.