Вот и началась осень, началась дождями и холодами, дождями мелкими и нудными, вроде бы не заставлявшими отсиживаться дома, но весьма мешавшими любой работе на свежем воздухе. Молодняк наш, Крош и Данька, осени еще в глаза не видевшие, и не понимающие, что непогода может быть надолго, продолжают охотиться и под дождем, но теперь пропадает самый главный их интерес от охоты – не очень удобно играть с мышью на мокрой траве. Однако, молодежь быстро находит решение этой проблемы – пойманные мыши теперь разгуливают по закрытой веранде, собственно говоря, в доме, и сколько их натаскали эти сорванцы никому не известно. Зато котам теперь охота в удовольствие – тепло и сухо, и добыча никуда не убежит. И только Ксюша одна остается приверженной традициям – приходит в любую погоду с мышью в зубах (как плата за цивилизованное питание), поест и опять пропадает надолго. И как-то так получается, что в любую погоду она сухая, ухоженная, и не очень голодная. Вот почему у нас с Ларисой зародилось сомнение в том, что дом наш для нее единственный гостеприимный, а есть у нее еще одно (или не одно) любимое местопроживание.
Так бы и оставался этот вопрос открытым, но на днях, совершенно для меня неожиданно, у калитки нашей припарковался внедорожник со смутно знакомым водителем. Поздоровались.
– А я узнал Вас, у меня Ваша книжка есть, помните, подарили как-то.
Я, конечно, вспомнил. Года три-четыре назад я брал у моего собеседника, Кирилла Георгиевича, отростки аралии маньчжурской – уж очень Ларисе понравились по осени ее разлапистые и разноцветные листья. У меня же был другой интерес, ведь, как известно, женьшень он из семейства аралиевых, и корень аралии обладает более сильным стимулирующим свойством, чем женьшень. Вот я и решил вырастить у себя это лекарственное деревцо.
В свое время я привез из экспедиции другой сильный стимулятор – корень родиолы розовой, которая в народе зовется золотым корнем, и посадил его в огороде. И он отлично принялся, за пару лет образовалось солидное корневище, которое я по весне собирался рассадить на грядке. Но когда стаял снег, вместо заветного корневища я нашел в земле только коническое углубление. Я тогда решил, что это мыши сгрызли лечебный корень, и очень этому огорчился, ведь экспедиции мои к тому времени уже закончились.
А вот теперь у нас по забору, и гораздо выше его, стоят несколько разлапистых деревцев аралии с острыми шипами, усеявшими не только ствол и ветки, но и листья. На них я и указал Кирилл Георгиевичу:
– Узнаете? Ваши питомцы!
Процесс обоюдного узнавания прошел успешно, и я поинтересовался – каким это ветром гостя занесло в наши пенаты. Сам он жил в деревеньке Чухолово, это километрах в трех от нас и понятия не имел, где мы проживали.
– Молва о вас идет и в наших краях. Говорят, что у вас 26 кошек, а у меня пропал кот, вот я и подумал, а может вы его приютили? Он такой пушистый персикового цвета, уже пять дней отсутствует. Он и раньше пропадал, но так надолго впервые.
– Есть здесь один такой рыжий со сломанным ухом, мы его Пиратом зовем. Кстати, он батяня нашего Кроша.
Тут как раз и Крош нарисовался в окошке.
– Ну, точь в точь мой Персик, и уши у него не поломаны. Мне его кошка приходящая подарила. Вот ведь странное создание эта кошка, нос плоский и пушистая черепахового расцвета, совсем как перс. Она даже в зиму приходит и сидит, пока не накормишь, а потом уходит.
– А в эту зиму она приходила?
– Нет, вот уже две зимы не показывалась, но по весне опять стала захаживать время от времени.
– Так это Ксюша наша, она уже два года в Москве зимует, а Крош и Данька ее детишки.
Мы пообещали Кириллу Георгиевичу, что будем отслеживать появление его кота, и, если он появится, то сообщить хозяину. А потом еще потрепались за чаем, заваренным с мятой и мелиссой, и пошли к калитке прощаться. Тут-то как раз неподалеку и нарисовалась Ксюша, спешащая к нам на обед.
– Вот она и ко мне приходит, и Персик от нее. Гена, Гена, иди ко мне дорогая!
И ведь Ксюша действительно побежала к нему, но увидела нас с Ларисой и растерянно остановилась – к кому из знакомых подойти. Хозяевами она никого не признавала. Хозяина у нее просто не могло быть. Она привыкла к тому, что свободна во всех отношениях, и заботу о себе воспринимает как должное за ее красивую внешность и доброту. Вот и сейчас обижать кого-то выбором она не стала – просто отвернулась от нас и нырнула под забор – разбирайтесь, мол, сами, а я кошка свободная и свободу свою не променяю ни на какие житейские блага. Этим днем она к нам так и не пришла.
На следующий день она появилась, как ни в чем не бывало, с мышью в зубах, положила ее на ступеньки кухни, нашипела и разогнала своих великовозрастных детишек и улеглась на коврик – ждать пищи. В таком режиме ожидания с ней можно было делать все, что пожелаешь – гладить, расчесывать, отыскивать и вытаскивать клещей – она благосклонно, терпеливо и ласково принимала все действия, откликаясь певучим тихим «мя-у-у-у». Но стоило только ей вкусно поесть и запить молочком съеденное, как у нее тут же просыпалась охота к перемене мест, и никакие уговоры не могли удержать ее при доме. Она делала вид, что боится нас и быстро-быстро уходила. Крош и Данька пытались догнать ее, но у калитки она останавливалась, грозно шипела на детишек, ныряла под штакетник, и можно было только гадать, когда она в очередной раз осчастливит нас своим посещением.
Невольно на ум приходит старая русская поговорка: «Ласковое дитя двух маток сосет» – это как раз тот самый случай. Не удивлюсь, если со временем узнаю, что маток у Ксюши не две, а гораздо больше – уж очень она добрая, осторожная и мудрая. Вот говорят, что собака привязывается к хозяину, а кошка к дому. Такая привязанность чревата неприятными последствиями в случае потери того, или другого. Так вот, Ксюша привязана к свободе. Похоже, что у нее и не было родительского дома, а, вернее всего, домом ей стала улица – вот и привязана она к ней всем своим милым и мудрым сердечком, и находит разные пути сохранения этой привязанности, обращаясь за помощью к людям.
Вот говорят, что мы в ответе за тех, кого приручили. За несколько лет нашего знакомства мы так и не приручили Ксюшу, но все равно считаем себя в ответе за ее нелегкую судьбу, и пытаемся всячески скрасить ее быт, надеясь, что, в конце концов, она привяжется, если не к нам, то к нашему дому, тем более, что при нас теперь ее милые детишки – Крош и Данька.
Надеюсь, что это не последняя история о жизни нашей пушистой семейки.