Кто знает, как выглядели сирены? Да, те самые, мифологические, пение которых смог услышать Одиссей, привязанный к мачте своего корабля? Или давайте точнее сформулируем вопрос. Как древние греки представляли себе сирен? Как они их изображали, и где можно увидеть такие изображения?
Ответ – в Греции, в Афинах, в Национальном музее. Среди огромного собрания скульптур встретилась мне и эта. Мрамор, II век до Р.Х., эллинистическая эпоха. Странное, причудливое существо, не вызывающее страха. Скорее жалость испытываешь, глядя на нее… Когтистые птичьи лапы плавно переходят в какие-то уж очень гладкие и округлые, мучительно бесполые бедра. Затем женский торс, грудь, ниспадающие на плечи локоны и странные крыла, словно у средневековых архангелов. И над всем этим – благородное и скорбное женское лицо. Своего рода античная химера, соединение прекрасного и ущербного, может быть, даже уродливого…
Откуда эта странная мучительная скорбь? И какие песни должна была петь она, да так петь, чтобы люди бросались и плыли к своей верной смерти, зная, что это – навсегда? И о чем скорбит она? О тех ли, кого губит несбыточным чувством, невозможной мечтой, окрыленной дивным, чарующим пением? Или о себе самой, способной петь, но лишенной любви, неспособной чувствовать ее своим неземным бесплодным телом?
И кто сама сирена? Уже не просто хтоническое существо, родившееся из крови и семени Урана вместе с горгонами и гидрой, но что-то большее в трагичности своей, безмерно привлекательное человеку, и безмерно опасное, смертельное для него, и скорбящее о нем, и немыслимое без человека, связанное с ним навсегда невидимой роковой нитью…
Не уподобляю ли я Сирену Музе, которая тоже влечет к бесконечному и невозможному, и не отпускает никогда? А, может быть, в этом и заключена истина?