Зачем-то Её подарила Ему судьба, молодую.
Наивную, чистую, девочку с верой в любовь.
Так ведьмы в пугающей черни ночи колдуют,
ВолкАм поставляя безгрешных овечек кровь.
Да, Он был испорчен, порочен и самодоволен,
Весомо унижен фиаско в писании книг.
И всей этой грязи в глубины души Её вход был дозволен.
И Он в эту чистую девочку взял и проник…
Проник многократно, скользя с Ней в низины разврата
В страну пьяной похоти, в кратер блудливых утех
С билетом в один лишь конец , не желая возврата.
Однако, лимит прибыванья там краток всецело для всех.
Фантазии кончились. Праздник споткнулся, разбился.
Он больше совсем ничего от Неё не хотел.
Любил ли? Недолго… И с лёгкостью Он отстранился,
Бросая свои якоря у иных женских тел.
Она про всех знала. К тому же была Им гонима.
Осталась обрыдлою гостьей в Его стенах.
Ей с Ним только быть было очень необходимо.
И даже валяться рогожкой в его ногах.
Терпеть унижения больно... Уйти пыталась.
Сбегала… Но выла, как брошенный, верный пёс.
И снова, и снова к Нему Она прибегала,
Моля разрешить оставаться сквозь реки слёз.
Впускал, презирая, столь падшую, жалкую душу.
Все дни и все ночи Её превращал он в ад.
Но время любые страданья берёт и рушит.
И кара приходит к обидчику (зла возврат).
Веселье! Подружки! И бах! Вдруг сбивает машина…
И Он – инвалид навсегда, до скончания дней.
Несчастный, прикованный к креслу недугом мужчина
Достался, как манна небесная, сломленной Ей.
Мечты исполняются: вот Он весь твой – наслаждайся!
Такой не изменит и больше уже не предаст.
Но чувства убиты все Им же, будить не пытайся.
Она выбирает лишь месть среди прочих лекарств.
Ему сподобляясь, водила в их дом кавалеров.
Блокируя кресло Его, заставляла смотреть,
Как будут «голодные дети песчаных карьеров»,
Её на их общей кровати бесстыдно иметь.
Какое-то время ещё это всё продолжалось.
ДушИ пустоту не заполнить количеством тел.
И он просчитался тогда, и она просчиталась.
Печально, что с нею одной лишь он жить не хотел.
Не в силах сносить пустоту пепелища Она
Вручила на праздник Ему пистолет и патроны.
И также спала на их ложе совсем не одна.
И Он наблюдал, как идут сквозь неё эшелоны.
И вот, наконец, Он не выдержал: выстрел… Покой.
ДождАлась. Избавил! О, как же она была рада.
И он испустил на себя следом выстрел второй,
Поспешно пытаясь догнать Её в воротах ада.
Луна была горькой в окошке, забрызганном кровью.
Её поглотила холодной ночИ слепота.
Они перепутали грязную похоть с любовью.
Ох, зря Он Её превратил в Femme Fatale.