Песчаной бури успокоился дурман,
Охладевает зыбь на горизонте,
И стынет ночи фиолетовый туман,
На необьятом призраками фронте.
Сгущается тоска по сторонам,
Пленят миндальной горечью барханы,
Раскинулся всемыслящий харрам,
На воду и на страждущие раны.
Пусть диск Селены изумителен и скуп
На яркий блеск из золота таланта.
Не купит ныне, охладевший в битве, труп
Ни хлеба , ни вина у маркитанта.
И косы безлошадных колесниц,
Настроены в синь меркнущей удачи,
Раскосым взором немощных глазниц,
Коринфский шлем глядит в песок, не плача.
Не ведай, Александр, новых стран,
Не знай от Македонии дороги.
Здесь не погиб бы Дарий Кодоман,
На золотом, Империи, пороге.