И пусть нас глотали заживо, не жуя,
стирали любые шрамы в стихах и файлах,
но так же блестела искрами чешуя,
а взгляд оставался дерзким, лихим, нахальным,
как поздняя осень в натисках холодов -
терять изначально нечего, не пристало.
И ты, тормозя у сквера, тянул ладонь
в янтарную нежность огня моего и стали,
рисуя периметр ошеломленных век,
рискуя обжечься,
пулей пройти навылет.
И гроздья рябины плавали в синеве..
И те, кто играл в нас, знали, что пуля выйдет -
не завтра, так после -
Боги, они не врут,
меняя местами нежность и равнодушье..
А мы разбивали ночь.
И текла к утру
с чешуйчатых крыльев ртуть, очищая душу..