Саломея щебечет «да», простирая руки
к восходящему солнцу близ крепостного рва.
Саломея смеется, похоже, сегодня в духе,
и лишь в этом, лишь в этом она, как всегда, права.
Саломея следит за птицей в кусте омелы,
конвоир у дворцовой стены стережет волхва.
Саломея глядит на пророка и видит тело,
что вернее предвестий, медовей, чем пахлава.
Иоанн проповедует, голос его простужен
или сух, предтеча из тех, кто бежит родства,
Саломея почти понимает смертного мужа,
и в мгновение ока тверда, как его вдова.
Иоанн слышит стон во след: “Голова на блюде.
Опрометчивый мой, ты знаешь, чья голова”.
Саломея идет домой, с нее не убудет,
палестинский хамсин смывает ее слова.