Солнце - студенистый глаз покойника
с раздробленным о горизонт черепом.
В истекании мелодии Орфея.
Ветер куделит закат
и кровавые нити промозглыми пальцами
свивает в скани,
вскруживает скани в колье для моей любимой,
облачённой в вечерние бархаты.
Мы фланёрствуем, собирая краски с лиц и улиц,
чтобы превращать их в чёрные буквы.
Ночь шагнула на город, размолов рёбра.
Явились светлые лики
молитвенно согбенных фонарей,
выстроившихся вдоль обочин
нашего похоронного пути.
Дома – наставленные друг на друга
фамильные склепы.
Люди, стоящие у окон – транзи.
Луна укрыта покрывалами,
сшитыми из крыльев аcherontia atropos.
Мы кричим осени: “Эй, Осень,
превращай зелень в своё золото
для переплётов наших книг!”.
Осень всходит, как Афродита Анадиомена;
с её ржавеющей кожи
хлынули потоком вниз
сон и серая пена дней,
воды Ахерона,
Стикса,
Флегетона,
Коцита
и Леты.
Она превращает зелень
в своё золото и разбрасывает вокруг.
Золото прибывающее,
золото скапливающееся
золото нескончаемое,
золото вскипающее!
Мы кричим, широко раскрывая рты:
“Хватит, довольно, хватит нам, старуха безумная!”.
Комьями в горле встают листья,
к сердцам тянутся и там разбухают…
Мы лежим, разворочённой грудью прикипая
к черепкам.