"...Его модели глобального ОСВОЕНИЯ И ЭКОЛОГИЗАЦИИ ЗЕМЛИ, я думаю, заслуживают нечто больше, чем только ироничную усмешку в адрес "запредельно-мечтательного" поэта в области ФУТУРОЛОГИИ." ("Высокие мечты нового начинания", п.8, М.Гюбрис, 2012)
Человек, не способный отнести своё чувство пространству, в котором он живёт, человек, не находящий в себе гуманного свойства и силы различить жизнеутверждающее настроение природы окружающего мира вовне самого себя, не есть человек выживающий. Сходящий по степеням животного обременения нужд и потребностей внутри себя самого, он всё более возвращается умом своим к парадигме Зверя; – путь такого человека – это путь в мёртвое жестокое прошлое, путь саморазрушителя, в конце концов, поверженного собственными моральными символами и смыслами, кои некогда были им созданы, кои составляли его, дескать, человеческую империю. Часы подобного существа заведомо похоронены в руинах будущно-погибающей цивилизации. Таков общий взгляд П.Б.Шелли на все те вопросы, кои, согласно всем его представлениям, изначально полагают единение человека и Великой Природы. Шелли, однако, не Толстой, и в своих гуманистических видах, задолго ещё до дилемм Толстого, идёт гораздо дальше в сторону духовного прогресса как этически, так и технически-развивающейся цивилизации. Мера сему, однако, извечно одна – тот самый смысл гармонии в обоих случаях, аргументом достижения коей есть, единственно, сам Человек: новый, преображено-сущий, здравомыслящий и «здраво-созидающий» космо-человек. Экологически-сознательное дитя Великой Матери.
«Венчанный храм Природы» - так, ещё вначале своего творческого пути, Шелли именует известное нам мироздание. («Королева Маб») Сознание великого трансцендента – вселенной, изначально свободно от идеи торжествующего демиургического существа – того бога (какого бы имени он ни был! - “…Shiva, Foa, or Jehova”, – кто диктует свою власть и своё усмотрение в меру ограниченного представления о себе со стороны низших существ: люди, ограниченные собственной зверскостью и эгоизмом предполагают диктовать Великому Вселенскому Косму свои мелочные, меркантильные правила и, тем самым, обрекают Всесвободное Начало Великой Души поступать в пренебрежении оных существования; так получается, что когда на земле нет войны, то грядёт катастрофа, - когда нет катастрофы, зарождается большая война – война извечно низкоразвитых людей, обречённых на жизнь в тюрьме своего тела, не способных достичь духовной гармонии с силами и стихиями извечно девственной и изобильной Природы, и для которых война есть единственный способ выйти из заточения в себе. Зло природного пренебрежения к участи слепых людей, в этом случае, не порицается Гением, но только лишь зло ограниченного в своих слепых чувствах и амбициях человека.
Шелли, на пути постижения истин гуманистического сосуществования человека и мира, однако, представляет сие так, что более раскрепощённый в своём уме индивидуум, в большей степени, всё же сколько-то может надеяться на отзывчивость сознательной природной души, коя поощряема оного натурально-обретаемыми добродетелями к установлению разумного мира между стихиями и элементами.
Вселенная многообразна, и распознавая бескрайнюю широту представляемых пространств необжитых ещё сфер, Шелли обращается к разнообразию фантазийно-преображенного мира человеку-отзывчивой мечты земных и водных далей, массивов и континентов. В том, конечно же, как пантеонист и эллин, он изначально наделяет живой душой все сущие формы на Земле; – в отдельности и индивидуальной самости постигая оных, так только, впоследствии, он и может прийти к постижению единого смысла живой и здраво-чувствующей планеты. Наблюдая эволюцию сих смыслов в течении его творческого пути, мы можем весьма определённо различать характер эволюции того предрицанно-гуманизированного пространства, апофеозом высшего родительского смысла коего является преображенный человек. И если в первых поэмах Шелли мы видим чисто тенденциозно-интеллектуальную линию провозглашения идеи усовершенствования натурально-данной жизни на планете, то, в поэмах более зрелых, Шелли весьма очевидно стоит на принципе духовного согласия между натуральным стремлением самой Земли к собственному омоложению и стремлением Человека к усовершенствованию земного быта, когда технический прогресс никогда не может идти вопреки натуральному ходу вещей в задумке Великого Мастера – Природы. В том, конечно, как перво-поэт своего времени, избранное значение он относит непременно поэзии; «поэзия освобождённой Земли» – таковое уже есть удел всего ожившего и преображенного мега-косма, вместе с гением добродетели, воспевающего Новую Эру земной эволюции.
Шелли, естественно, как всякий истинный поэт, является, в своём роде, естествоиспытателем. Изначально, в образах описания природных вещей и явлений, он пользуется большим числом тех метафор, кои сродняют тело Земли с телом Человека. («вены рек», «очи озёр», «нервы почв» и т.д. и мн. т.п.) Но чтобы прийти к окончательной мысли человеко-природного согласия, ему требуется проделать немалый путь в своих творческих изысканиях. Так, к примеру, после «Королевы Маб», где он впервые рисует свои идеалистические картины преображения мира, в следующей сему, ранней своей поэме «Аластор или Дух Одиночества», поэт задаётся вопросом о значимости творческой мечты в отношении мира, в котором живёт носитель её: так ли то верно – заблуждаться в отвлечённых фантазиях, предаваться абсурдному сюрреалистическому и сенсуалистическому грёзовиденью и, в результате, остаться в стороне от всего того, чем был истинный мир, вас некогда окружавший, вас ведший и наставлявший к постижению Великой Души. – Человек натурален потому лишь, что деятелен; человек выживающ и торжествующ потому лишь, что натурален; – последующие произведения гения демонстрируют нам именно такой ответ на поставленный вопрос. И, вот, тогда уже, по обретению сей этической установки, мы смело можем воззриться во все те перспективы, кои нам заново открывает провидческий талант Шелли.
Гуманистический дух вершит своё исследовательское путешествие по планете; в меру того, как ему открываются новые виды и горизонты, образ им обжитых земель также меняется: появляются новые живые ландшафты, небесные оранжереи, появляются чувственно-разумные райские сады, преисполненные целебных аур и небывало-живительных плодов, отзывчивые к эмоции и настроению человека, появляются суверенного климата леса. (ещё и «Королева Маб», а потом «Прометей Расков^анный») Не правда ли, сколь сходны эти двухсотлетние пров^идения всему современному облику мира экологически-очищаемого континента! – сколь много ещё, однако, остаётся преобразить до воплощения истинных идеалов той радикально-зелёной мечты! В свою очередь, я всерьёз верю в то увещевание Шелли, согласно коему земная флора, в усилиях умно-преображенного человечества, взаправду будет культивирована к свойству большей отзывчивости ко внутреннему состоянию человека. (Цветущие растения, реагирующие в своём цвете на разную музыкальную эмоцию, есть только малое доказательство тому.) В красоте скрывается её истинная натурально-биологическая значимость, её первосущая практическая потребность – именно этой мыслью Шелли сопровождал свои эстетически-художественные представления в сакральном поэзии, именно этой здраворассудочной мыслью он философски оправдывал существование в природе Красоты, как таковой (в сравнении обратно модно-потакаемому тогда, – да и всегда, – поэтическому только лишь сенсуализму). – Именно, сим образом, для Человека Будущего, согласно эволюционно-экологической модели Шелли, возможным станет погрузиться в более глубинный мир тайн Земли: чем более человек пребывает в согласии с собой, тем более доступен ему делается мир неизведанного прежде пространства. И, вот, уже Властителю Земли открываются бездны морей и океанов с многоразличными в них чудесами, преисполненные редкостных богатств и, как ни странно, жизнедарующих возможностей. (Не правда ли, при всём нашем уважении к прогрессу современной океанологии, до подобного масштаба изменения жизни цивилизации мы ещё не вполне доросли!) И, с тем, как преображение картины будущного мира находится в состоянии всё большего развития, нравственным чувством и силою интеллекта, цивилизация совершает уже поистине непредположимые шаги в идее благоустройства отзывчивой ей планеты: – нынешние экологические проэкты ЕвроСоюза только ещё предполагают начало освоения Сахары, – однако, в сравнении идее разработки солнечно-энергетических станций, футуристическая осмысленная греза Шелли об озеленении Сахары выглядит просто райской (нет, не достижимо, ни в коей мере?); – озеленение и цивилизаторское освоение Гренландии, также выглядит вполне будущно-разумно.
Что же стоит на пути претворения всех оных грёз? Извечная меркантильная зависть, хищничество и анти-натуральное предательство истин добра. Деньги, золото, в образе эталона товарообмена, со временем, утеряют свою значимость, однако, на пути этакой утилизации, само понятие денег сперва должно быть более соотнесено идее экологической и физиологической здравости. С тем, однако, закономерны виды остающихся больными мест на планете, которым предстоит пройти чуть более долгую реабелитацию: Шелли объясняет это так, что люди худшего человеческого свойства оказываются более привязаны местам своих худших представлений, кои неизбежно, в процессе экологической эволюции Земли, превращаются не более, как в руины, совершенно также, как это было и в империях предыдущих. С тем, на лицо все явные признаки того неизбежного, в местах оных, декаданса и дегенерации; - оное, всё ж таки, впоследствии также будет подлежать закону разумного и гуманного оздоровления, когда вся, в конце концов, планета возымеет свой новый бесподобно-чувственный, совершенный вид. Какие же оные места? Те ли только, в коих преисполненные страстно-рыночных амбиций добытчики руд и ископаемых забывают про условия, ставленные пред ними самой, доселе, обижаемой планетой, или те места – именно столицы, подобные руинным политическим и экономическим центрам архаического мира, кои также должны будут превратиться в памятные места упадка нынешней преходящей цивилизации? Шелли, в своём эллинистическом чувстве, считал, что в перво-признаках упадка цивилизации – реакция внешней живой среды на деяния мужа. Не правда ли, нам, – нынешним, – выбирать: нам и нашему истинно гуманному чувству сопричастности зрелой эмоции живой окружающей среды и и великой её матери – Вечной Природы. Это распознаётся в голосах стихий, в побуждениях твердей, в знаках природных смен и в наветах вечно-свидетельных нашим жизням дерев; это – как постигаемый путь в бессмертие… Сие есть, однако, уже тема для следующей статьи.
/ 10.10.2013 – дача под Серг. Посадом/