Птица, летящая по золотому дну неба,
Видишь склоненные тины лесов,
Птица глубин зазеркального света,
Не опрокинь затуманенных снов.
Вы, Бесконечность, раскрыли объятья,
Так не тревожте, возьмите его,
Он ведь не может забиться от боли
Воздухом крыльев, несущих тепло.
Он ведь не станет скулить и стенаться
На берегу, у Всевышнего врат,
Он не продаст за щепотачку счастья
Мира небесную благодать.
Так неужели, в громадах простора
Нет ни мгновенья, ни горстки луча
Для озаренного тьмою бессмертия
Сердца пророка вчерашнего дня!
Ах, как хотел бы он в эти соцветия
Весь обратиться, и стать бы ничем:
Прикосновеньем к чернящей водице,
Шорохом ветра у кромки Луны.
Не заставляй, он и так уже болен,
Все бы отдать, но не внемляет ему,
Если бы смерть заплутавшего Бога
Силы вернула земле, и светло
Стало в глазах у слепцов окаянных.
Но не не насмешка ль над слабой душой?
Нет, то безмолвие не дарит заклятье
И не рождает покой.
Высь и глубин не достигнешь,
Едва ли вспомнят потом о тебе журавли,
Тихо над бездной проносятся стаи
И не трепещут листы.
Что отболело и стало пространством,
Что отстрадало и стало водой,
И все приходят на берег скитания
Новые Боги без крыльев весной