Уткнётся внучка в колени, в промасленный фартук,
твердит сквозь слёзы: «бабушка, почему?»,
а та, до сих пор похожая на Астарту,
в ответ вздыхает: «в каждом дому по кому»,
и гладит дурёху по встрёпанной головёнке,
и думает, что вот если б она тогда
своей божественной властью, во имя ребёнка,
не сводничала без следствия и суда…
А кто от кого – теперь и она не помнит,
не помнит, солила суп? выключала утюг?
Облезлым веником ловит пыльные комья,
которые разбегаются из-под рук.
Печёт по субботам яблочные оладьи,
стирает шторы осенью и весной,
и эту растрёпу по головёнке гладит,
и, может быть, живёт для неё одной.