Иллюзии Белого Ангела
(серия «Осколки Цивилизаций»)
Анонс (для служебной странички): В основе романов И. Могилевой серии «Осколки Цивилизаций» лежат её личные впечатления от путешествий по дальним странам и исторические факты, переработанные автором в захватывающие приключенческие сюжеты. В этом томе вы найдете рассказы о трех удивительных странах Индокитая: Вьетнаме, Лаосе и Камбодже.
.
Документально-мистическая драма в 19 частях.
Место действия: Индокитай
Время действия: наши дни, точнее - лето 2012
Действующие лица:
Рената Генцарь.
Рената – самая загадочная участница нашей экспедиции, девушка-тайна, девушка-свет… Если она не занята разговором с сестрой или друзьями, то она непременно… медитирует. Она застывает в позе цветной ящерки, закрыв глаза и подставив лицо солнцу, чуть-чуть занавесившись рыжей челкой. О чем она думает в эти мгновения? Никто не знает. Возможно, Рената сочиняет стихи. А может быть, создает в голове образ очередной картины?… Ведь она и художник, и поэт, и дизайнер, и философ и по профессии, и по сути….
Константин Буренков.
Константин Буренков – полковник в отставке, друг Михаила Кравченко и его сотоварищ по последней экспедиции в Намибию. Замечательным качеством этого сильного человека является его открытое дружелюбие и какая-то богатырская уравновешенность, позволяющая всем, кто находится с ним рядом, чувствовать себя защищенным и оберегаемым. Костя автор самых хлестких прозвищ и точных характеристик, как людей, так и событий. Он же – организатор самых внеплановых торжеств и застолий экспедиций, неутомимый разведчик всего «эдакого», что находится в миле от места любой дислокации команды, заядлый рыбак и известный гурман.
Рассомахин Ратмир.
Ратмир Рассомахин – самый младший участник малой Индокитайской «кругосветки». Нести Вахту Памяти он отправился по зову сердца, познакомившись в Интернете с книгой Михаила Кравченко «Босоногие Ангелы». Родители Ратмира очень переживали, отправляя сына в экспедицию: далеко, опасно, трудно и не знакомо… Но парень с честью прошел все испытания поездки и много раз удивлял опытных путешественников и своей светлой мудростью и мудрой же решительностью.
Яна Соколовская.
Яна Соколовская – самая очаровательная участница нашей экспедиции. Яна совсем не знала Михаила. Точнее, когда-то давно она прочла интервью с господином Кравченко в модном глянцевом журнале и удивилась, насколько мысли этого человека созвучны ее собственным. С тех пор Яна стала специально искать в интернете и других источниках материалы и статьи Михаила, познакомилась с его бизнес-тренингами, литературным творчеством и….там же узнала о трагической гибели своего заочного единомышленника. Те чувства, которые испытала Яна трудно передать словами. Они никогда не встречались. Ни разу не говорили, но у Яны было такое чувство, словно она потеряла очень хорошего и любимого друга. Узнав об экспедиции «Вахта памяти», Яна не раздумывала ни секунды. И вот она здесь, в Индокитае, так далеко от своих Набережных Челнов, но так близко от человека, ставшего заочно ей родным…
Надежда Буренкова
Надюша Буренкова познакомилась с Михаилом Кравченко не так давно, в намибийской экспедиции. Зато изучала она его, постигала с тем энтузиазмом, с которым ученый-орнитолог изучает какую-нибудь редкую и диковинную птицу. Многое, о чем говорил Миша в долгих совместных скитаниях по дюнам, что проповедовал с пылом философа-первооткрывателя, Наде казалось несколько надуманным и оторванным от реальности. И лишь вернувшись в Москву, она поняла, что слова её нового приятеля не расходятся с делами, что можно жить именно так – сжигая себя дотла в костре невозможной вселенской любви к каждому встреченному в жизни человеку….
Михаил Родин
Михаил Родин знал о своем тезке – Михаиле Кравченко – давно, но, в основном, благодаря книгам о его путешествиях. Книги ему дарил друг сына, чьи родители и тоже являлись участниками этих увлекательных приключений. И вот теперь он сам отправился нести Вахту Памяти такого неординарного человека, трагически и нелепо ушедшего из жизни, которую он так любил…. Будучи оптимистом и человеком с огромным внутренним потенциалом невероятного юношеского любопытства, Михаил Родин надеялся, что пусть поздно, пусть в свои сорок лет, но он обязательно станет незаменимой частью сплоченной команды своего легендарного тезки. А еще он был очень рад, что отправился в это путешествие вместе с сыном. Ведь сегодняшним отцам и их детям суматошный век практически не оставляет времени для нормального, толкового и тесного мужского общения. А жаль…
Виталий Лясковский.
Виталий единственный из нашей группы, кто не только дружил с Мишей долгие пятнадцать лет, но и работал с ним на одном предприятии. Поэтому для него Миша был не просто единомышленником, а соратником, вождем, боссом и примером того, как можно силой своего энтузиазма, без блата, без папы-олигарха создавать и развивать не то, что фабрику – а целое новое направление отрасли! И скорбь человека, чьи профессиональные, творческие планы теперь оказались подвешенными на тонкие нити злодейки судьбы, и искренние слезы из-за потери близкого человека, все для Виталика смешалось сегодня в одно… Поэтому и поездка оказалась для него труднее, чем для большинства. Поэтому и чувствовал, и переживал он ее, пожалуй, острее и больнее остальных….
Марина Генцарь-Осипова
Марина Генцарь-Осипова считает себя (и, наверное, по праву) названной сестрой Михаила. Они были знакомы, дружили и сотрудничали не очень долго – всего два года – но этих лет Маринке хватило, чтобы понять, что в лице Мише она обрела нечто большее, чем просто хорошего друга. Родство Душ, единая волна Сочувствования, Сопереживания и Соразмерности мыслей и поступков – вот что их объединяло. Так не умеют дружить люди. Так дружат бабочки, порхающие вокруг распустившегося бутона, или воздушные, иллюзорные полоск и Радуги, прислонившиеся плечом к плечу…. Утрата Миши была для Марины равна утрате части Себя, но и Обретению себя тоже….
Светлана Волкова:
Светлана – близкий друг и в чем-то даже наставник Михаила Кравченко. Они познакомились в те времена, когда Миша, молодой, поджарый и азартный, едва начал осваивать горные лыжи, то есть, до первого президентства Владимира Владимировича, сделавшего этот вид спорта популярным в среде российских бизнесменов. Встретились они у Володи Белого, горнолыжного гуру и, по совместительству, талантливого врача-костоправа, в Приэльбрусье. Этот замечательный человек, которому Миша даже посвятил одно из своих стихотворений, стал талисманом добрых, сердечных и очень искренних отношений большой компании москвичей 9во главе с Михаилом) и не менее большой – волгоградцев, возглавляемых Светой Волковой.
Александр Цатуров
Александр Цатуров -один из самых успешных представителей волгоградского бизнес-сообщества, талантливый предприниматель, владелец нескольких компаний. Стратег в жизни и математик в душе. Молчалив и наблюдателен. Знает толк в вине и хорошей кухне. Прекрасный спортсмен: горные лыжи зимой, настольный теннис и йога круглый год обеспечивают ему блестящую форму! Отец двух сыновей. Искренне любит и заботится о своих домашних питомцах -алабае, китайской хохлатой собачке и кошке Елизавете. Друзьям порой тоже перепадает. Обладает завидной волей - НИКОГДА не ест после 18.00! Мечтает научиться играть в Го.
Валерия Гриншпун
Валерия – и участница, и, одновременно, талисман всех наших путешествий. Ездить в сложные экспедиции Лера начала в то время, когда родители других детей только-только начинают задумываться о том, не опасно ли их отпрысков отправлять в деревню к бабушке. Лера очень интересный, вдумчивый и не склонный к компромиссам собеседник. Она всерьез увлечена физикой и астрономией, так что мы не боимся потеряться в ночной пустыне без компаса: Валерия, сориентировавшись по звездам, не даст нам пропасть!
Давид Лазарев.
Давид Лазарев – наш кинооператор. Экзотическая внешность Давида (а он калмык по национальности) удивительным образом гармонично вписывается в любую среду. Среди нас он русский, вьетнамцы принимают его за вьета, лаосцы – за лаосца, кхмеры – за своего земляка. И каждый втайне гордится таким красавцем-собратом. Еще бы! Давид – богатырь, да и характером обладает поистине богатырским – спокойным, невозмутимым и очень миролюбивым.
Михаил Пронин
Михаил Пронин – известный белорусский ресторатор, эстет и романтик в душе. В экспедиции нашей группы он собиралася поехать еще при жизни Михаила, но всё как-то не получалось. Теперь же, не смотря на важные дела, на множество проблем, которые требовалось решить незамедлительно, Михаил сорвался в поездку, посчитав, что его участие в «Вахте памяти» будет самым правильным поступком, в отношении человека, которого он не очень близко знал, но безмерно уважал.
Инна Могилева
Для непосвященных – организатор сего Действа. А посвященные и так все знают…..
Людмила Прокина
Людмила - это ум, честь и совесть экспедиций. Толерантна до такой степени, что прощает всё и всем. Служит наглядным примером настоящей Леди. Даже индейцы, редко контактирующие с нашей цивилизацией умудрялись целовать ей ручку...
Александр Родин
Саша Родин – настоящий представитель «золотой молодежи» в процессе ее превращения в «молодежь, которой мы гордимся». Бунтовщик, философ и задира, но очень надежный человек.
Андрей Шереметьев
Андрей терпеть не может, когда о нем говорят и пишут. А что вы хотите? Он наш командный гуру.... Посему - повинуемся. Но большинство фото (лучших фото) из экспедиций привозит именно он и еще совсем недавно - Михаил Кравченко.
Светлый Ангел – Михаил Кравченко, наш выдающийся современник, предприниматель, меценат, поэт, философ и путешественник, трагически погибший в мае 2012 года.
Птица, Собака, Змей, Марабу, Обезьянка, Монах и пр. – вымышленные персонажи, которые могут оказаться реальнее любого из нас….
Преамбула.
Большая коричневая Птица понуро сидела на вершине приземистого дерева Кай Ким Гао, приткнувшимся на самом верхнем уступе острова Собаки, и печально смотрела на белесую дымку бухты. Она никак не могла вспомнить ни своего имени, ни семьи, ни возраста и одна единственная мысль поскрипывала этим утром в ее небольшом костистом черепе: «Осталось три дня»… Три дня чего? Или, для чего? Нет ответа.
Птица встряхнула мокрые перья, отяжелевшие под ночным дождем, и с любопытством посмотрела вниз: там, у корявого подножья легендарного дерева дремал большой рыжий пес. Его влажная морда была измазана сырым песком, мощные лапы подвернуты по-кошачьи, а черная маска, обрамлявшая глаза, с высоты Кай Ким Гао создавала иллюзию, что пес бодрствует.
«Он тоже ждет. И тоже знает», - подумала Птица, в очередной раз удивившись тому, что у ее бессмысленной вахты, оказывается, была какая-то цель.
Темное небо расслоилось на лилово-серый пирог, который кто-то большой и невидимый проткнул сверху, до самой воды, золотистыми ножками именинных свечей. Через минуту-другую свечки разом вспыхнули ярким оранжевым пламенем, протопив коржи неба осязаемым жаром, залили золотым сиянием горизонт и почти совсем ослепили Птицу.
- Гав… - неуверенно прохрипел снизу пес, задрав к небу заспанную морду.
- Чи-ик! – ответила ему Птица. – Осталось три дня!
- А они приедут? Ты уверена?
«Пёс знает больше меня», - удивилась, но совсем не обиделась Птица.
- Приедут. А как же! – ответила она и вдруг поняла, что сказала правду. Она тоже ждала ИХ!
Большой бордовый чемодан уже проглотил в своё вместительное нутро столько важных и пустячных вещей и тряпок, что никак не хотел застегиваться.
«Молния не выдержит. Разъедется, к чертям, где-нибудь в Домодедово или в Ханое, и буду я тогда, как пить дать, собирать весь этот скарб с багажной ленты на глазах изумленной публики», - подумала я. Подумала, и тут же с отчаянной решимостью впихнула внутрь раздувшегося монстра еще один крайне важный предмет – штатив для видеокамеры.
- Сразу перетяни ремнем! – посоветовал мне муж, занятый упаковкой драгоценного фотооборудования.
- Взял бы, да и сам… - попробовала возмутиться я, но тут же прикусила язык и покосилась на перехваченную лангетами правую руку мужа: он умудрился сломать ее за два дня до экспедиции.
Не упакованными оставались десять тяжелых томов «Return to the past» - переведенной на английский язык нашей общей с Мишкой книги «Возвращение в прошлое». Мы так хотели подарить ее тем новым друзьям, которых обязательно приобретем в нашем путешествии в Индокитай.
Хотели…
Боже мой, как трудно привыкнуть говорить о тебе, дорогой дружище, в прошедшем времени. Находиться в настоящем, планировать будущее, но о тебе упоминать исключительно так: хотели, мечтали, надеялись…
Михаила Кравченко не стало 20 мая этого года. И те, кто выпустил в нашего друга предательские шесть пуль, даже не догадывались, что они в одночасье лишили жизни не только его, но и перечеркнули, точнее, вырвали с корнем из наших окаменевших ртов самые простые, безыскусные слова русского языка, заставив тысячи людей отныне, присно и во веки веков употреблять по отношению к ушедшему Другу только эти жалкие глаголы прошедшего времени…
И, тем не менее, они не смогли сделать главного: не смогли заставить нас забыть об общих планах, предать мечту, отказаться от того, что в последние десять лет раскрашивало нашу общую жизнь самыми невероятными красками заморских рассветов и закатов, наполняло ароматом влажного бамбука и папоротника, разжижало кровь жгучим зноем намибийских пустынь и охлаждало голову промозглым ветром камчатской осени.
Еще в апреле мы придумали это путешествие – маленькое трансазиатское приключение через три страны – Вьетнам, Лаос и Камбоджу, через загадочные Места Силы, через влажные тропики от моря к морю, от загадки к загадке, от постижения к постижению.
Теперь, Миша, это путешествие состоится без тебя. И назовем мы его совсем не так красиво, как задумывали – «Иллюзии Белого Ангела», а торжественно-печально – «Вахта Памяти».
В эту трудную вахту едет девятнадцать человек – больше, чем собралось бы, будь ты жив. Есть среди них твои друзья, есть те, кто был тебе близок и дорог и те, кому близок и дорог был ты. Есть и совсем незнакомые люди… Но они тоже едут в память о тебе. И разве это не удивительно, что девятнадцать сердец будут биться в ритме придуманных тобой приключений, а девятнадцать пар глаз высматривать в таинственном Индокитае то, что должна была увидеть твоя, двадцатая пара… Увидеть, и, как всегда, с восторгом и детской непосредственностью поведать затем всему миру.
Мы отстоим эту вахту, Миша!
Мы перетянем наши чертовы раздутые чемоданы яркими лентами, которые ты поручил мне купить, чтоб не путать каждый раз наш багаж с чужим. Мы гордо предъявим таможенникам смешные обложки паспортов с синей печатью «Гражданин Мира», которые тебе казались такими уместными для нашей безалаберной команды. Мы все увидим. И обо всем расскажем. И ты, я уверена, будешь рядом с нами.
Не в прошлом… Не в будущем… А в самом настоящем, любимом тобой «здесь и сейчас»!
(Инна Могилева)
Действие первое: Здравствуйте, товарищ Хо Ши Мин!
Вьетнам – это самая удивительная страна Индокитая, хотя бы уже потому, что она умудрилась три раза (!!!) напрочь лишиться своей истории. Первый раз все архивы по истории государства умыкнули китайцы, предприняв в 15 веке коварное, но, тем не менее, успешное Большое китайское нашествие. Второй раз это произошло совсем недавно, уже в 20 веке, в городе Хуэ, где в 1945 году Президентская Библиотека была просто выброшена на улицу и использована населением для растопки очагов под своими воками – традиционными сковородками, напоминающими по форме знаменитую вьетнамскую конусообразную шляпу.
Не повезло архивам и в 1963-м, когда в разгар путча и убийства Нго Динь Зиема, в сайгонском президентском дворце вспыхнул мощнейший пожар, дотла уничтоживший оставшиеся редкие и потому бесценные документы.
Так что история Вьетнама – это всегда и чуточку легенда. Правда, на удивление красивая, стоящая того, чтобы влюбиться в эту страну, поневоле поддавшись магии исторической сказки.
Только представьте…
Жил да был на свете могучий дракон по имени Лак Лонг. И умудрился этот великий дракон влюбиться не в какую-нибудь очаровательную дракониху, а в самую неподходящую для него красавицу – волшебную птицу-феникс Ау Ко. Хотя, возможно, это был и брак по расчету. Ведь Лак Лонгу подчинялась вся страна, за исключением горных вершин, духами которых заправляла его невеста. Долго ли, коротко, но родилось у молодоженов сразу сто сыновей, вылупившихся из яиц, отложенных в огромном гнезде. Папа-дракон, ошалевший от писка ста крикливых отпрысков, стал все больше времени проводить в море, объясняя свои отлучки тем, что государству по морским границам нужен глаз да глаз… Мама-птица оказалась тоже не робкого десятка и устроила царственному супругу вполне земную выволочку: «Почему я должна воспитывать детей в одиночку?!».
- Так что, развод? – огорчился Дракон.
- Естественно! – отрезала гордая Птица.
- Тогда давай разойдемся мирно, по-людски… Я заберу пятьдесят старших сыновей и буду управлять с ними той территорией, которая находится ниже нашего холма, а ты с младшими – хозяйничай везде, что выше…
На том и порешили. И хотя родители продолжали любить друг друга, царственное происхождение и непомерная гордость обоих помешали им сохранить семью. С тех самых пор так и повелось - море и долины отдельно, холмы и горы Вьетнама – отдельно.
Самым умным оказался старший сын. Он отправил престарелого Дракона на заслуженный отдых – греться на белом песочке горячо любимого им теплого моря, а сам, примерно в 2000 году до нашей эры основал свою собственную династию, дав ей свое имя – Хунг.
Лак Лонг не сопротивлялся, сполз на красивейший пляж,… да там и умер. Говорят, он был так огромен и так тяжел, что продавил своим телом землю. Море быстро заполнило собой впадины, оставив на поверхности лишь острые наросты панциря Дракона. Этих шипов насчитывалось свыше трех тысяч. Так и торчат они до сих пор из земли неповторимыми зелеными пиками-островками, восхищая и поражая красотой и величием всех тех, кто решит заглянуть на место гибели могущественного Лак Лонга – в бухту ХаЛонг.
Что стало с младшими сыновьями и их гордой матерью легенда умалчивает. Скорее всего, они так и остались Духами Гор, посматривающими свысока на империю старших братьев.
Кстати, китайские летописи, которые в отличие от вьетнамских прекрасно сохранились, тоже подтверждают, что южнее их страны, на севере Вьетнама во втором тысячелетии до нашей эры появились странные люди – цзяо-джи – «люди дракона». Как объяснить такое буквальное совпадение сказки и документа – историки не знают до сих пор….
- Инна! Давай закругляться с историей. – Костя сладко потянулся в кресле и потуже затянул привязной ремень. – Мы приземляемся! Девять с половиной часов в небе – как одна копеечка…
Яркие ремни багажа, как и планировал Миша, сразу бросились в глаза, а потому чемоданы и баулы нашей группы были выхвачены с ленты транспортёра весьма оперативно. Десант курильщиков, перепоручивший свой багаж некурящим коллегам, провел разведвылазку за пределы аэропортовского нутра с максимальной пользой: был обнаружен и взят в дружественный плен стеснительный, но улыбчивый молодой вьетнамец Зуан, сжимающий в руке табличку с названием серии наших книг «Осколки Цивилизаций».
Мы вырвались из знойного московского лета и считали, что жарой нас удивить уже нельзя. Но Ханой удивил. Это была не просто жара – жарища. Да еще и липкая, неподъемно тяжелая от высокой влажности воздуха. Создавалось ощущение, что из бака с кипящим бельем вытащили огромную мокрую простыню и разом накрыли ей всех нас: душно, темно и страшно.
Хотя нет… Страшно было лишь отчасти, лишь на чуть-чуть, да и то, не от сиюминутного ощущения, а от попытки принять правду, заключающуюся в том, что этот комкастый, огненный, влажный воздух мы будем вдыхать еще долгие шестнадцать дней…
Однако кондиционированная прохлада автобуса тут же вернула утраченный, было, оптимизм.
- Мы в отель? – раздались разомлевшие голоса, в которых очевидно слышалась почти суточная усталость и бессонница.
- Конечно, нет! – обрадовал нас Зуан. – Первым делом – посещение мавзолея великого Хо Ши Мина – основателя первого социалистического государства Азии. Потом – экскурсия в его дом-музей, потом посещение национальной Библиотеки….
- Дорогой товарищ Зонг….
- Зуан.
- Не важно. Мы с огромным уважением относимся к товарищу Хо Ши Мину, но, как-то стрёмно, согласись, ехать к отцу нации да с потными шеями, да на пустой желудок….
- После Мавзолея мы обязательно заедем в один ресторан, где я закажу для вас традиционную вьетнамскую рисовую лапшу, - Зуан сглотнул слюну. – О!... Это очень и очень вкусно….
- А можно наоборот? Сначала лапша, пусть даже рисовая, кофе, а мавзолей потом?
Аккуратная бровь нашего скуластого проводника выгнулась высокой дугой, а юношеский румянец отчаянно затрепетал на гладко выбритых щеках:
- Как?!! Вы … Вы – представители братского русского народа, вы – кто всегда был для нашей страны примером для подражания, вы – на кого равняются наши старики и дети не спешите отдать дань памяти великому дядюшке Хо?
Что тут скажешь? Правы те наши кремлевские менеджеры, которые считают, что отсутствие идеологии – это могильная плита для будущего России. Вон как приструнил нас молодой коммунист Зонг. (или нет, Зуан)! Что ему возразишь? Устали мы, безусловно, смертельно, но и страну подводить не хочется. Вдруг завтра ханойские газеты удивят общественность скандальным заголовком про то, что группа путешественников из России игнорировала чудесную возможность посещения Мавзолея, предпочтя этой святой и почетной обязанности (страшно подумать!) душ и похлёбку.
Через сорок минут, угрюмые, но преисполненные гордости за то, что не подвели родное государство, мы подъезжали к площади Бадинь.
Еще минут пять торжественного марша по раскаленным от зноя мостовым и мы останавливаемся у величественного серо-красного здания, чем-то (не иначе энергетикой) напоминающего нашу усыпальницу на Красной площади. Три гранитные плиты, расположенные пирамидой, строй колонн над трибуной и такая же пирамидальная, трехступенчатая крыша-пагода. Возле центральных дверей парочка замерших намертво солдатиков в белоснежных мундирах – почетный караул. Не смотря на палящее солнце, по спине пробегает холодок: сколько бы мы не хорохорились, а семьдесят лет трепета и почтения к последнему приюту вождя и красногалстучное детство из памяти не вытравить ничем.
- Ой, а Мавзолей почему-то закрыт…, - картинно расстраивается Зуан. Но нам почему-то кажется, что он прекрасно знал об этом и раньше, просто ему бы и в голову не пришло изменить стандартный маршрут для делегации российских туристов, как не пришло бы лет тридцать назад его московскому коллеге проигнорировать визит гостей Москвы на Красную Площадь.
- Теперь мы пройдем в Дом-Музей Хо Ши Мина, посмотрим как жил наш великий вождь и учитель, а уже потом у вас будет свободное время. Ресторан и Храм Литературы, я думаю, подождут…
Храм Литературы – да, возможно. Но взбунтовавшиеся желудки, перепутавшие день с ночью, а завтрак с обедом – вряд ли.
Тем не менее, покорно отправляемся изучать быт первого президента социалистического Вьетнама. И снова окунаемся в детство (кто был в Горках Ленинских – тот вспомнит).
Если сказать о домике дядюшки Хо – скромный – это не сказать ничего. Он просто малюсенький: комната со столом переговоров на 12 персон на первом этаже, да две малюсенькие комнатки (кабинет и спаленка) на втором. Мебель деревянная и предельно аскетичная. Из декора только портрет нашего Ленина на рабочем столе. Рядом с этим домишком возвышается чопорный и помпезный, цвета желтка деревенской курицы, Президентский Дворец, в котором, по утверждению Зуана, покойный Президент никогда не жил да и появлялся крайне редко. Дворец закрыт. Почему – неизвестно. Кстати, даже домик дядюшки Хо оказался заперт и его скромным убранством мы любовались через окна.
Зато доступны взору огромные и величественные деревья, а так же пруд, в котором живут ручные караси, которых, по легенде, собственноручно кормил Хо Ши Мин. Правда названия этих деревьев мы так и не узнали: таблички с их латинскими именами нам ничего не говорили, а Зуан не был силен в ботанике и не мог перевести их на русский язык. Он предпринял робкую попытку обозвать их манговыми, но был безжалостно высмеян продвинутой частью нашей группы, демонстративно указавшему ему на большие, но совсем не величественные кроны по соседству, в листьях которых розовели поспевающие плоды легендарного тропического фрукта.
Тем временем солнце, добравшись до полуденной отметки, начинает оскаливать рот в самой откровенной и слепяще белой улыбке. Мы видим его безупречные хищные зубы даже сквозь ватно-плотные облака, тщательно укрывающие ханойское небо. Наша одежда, и так не слишком опрятная после перелета, начинает отчетливо попахивать стиральным порошком (у каждого своим, прямо как духами) и промокает насквозь не только от пота, но и от влаги, которой пропитан воздух.
- Зуан! А можно все-таки в отель? – в голосе Константина отчетливо слышатся командирские нотки, и мы с уважением смотрим на товарища. Полковник – он и в Ханое полковник.
- Можно! – легко соглашается наш гид, и уже для всех очевидно, что главную миссию сегодняшнего утра он выполнил с честью. Начал знакомство туристов с того, что предписано инструкцией лучшего туристического агентства его великой социалистической родины.
Еще тридцать минут до прохлады автобуса и мы оказываемся в его ледяном нутре с восторгом иудеев, добравшихся до земли обетованной.
Большая коричневая птица с удовлетворением смотрит вниз, на макушки смешных белых людей, обмахивающихся в тени платочками и веерами. Она довольна. Она обманула всех, заставив забыть маленького гида о том, что по пятницам Мавзолей закрыт, как закрыты и Дом, и Дворец… Она специально уговорила тучи закрыть Сияющее Светило, чтобы эти беспомощные люди не сварились от непривычной жары. Она (и это было особенно сложно) позвонила управляющему отеля «Бутик Демантоид» и представившись какой-то важной шишкой из Министерства Культуры распорядилась подготовить номера для русских путешественников к полудню, а не к 14-00, как это заведено в Ханое. И теперь она с нетерпением ждала вечера, так как именно после заката солнца она должна была показать этим смешным человечкам Свой Ханой, тот величественный и самобытный город, который так мечтал увидеть пославший её…
И она обязательно его покажет: с озерами, велорикшами, россыпью игрушечных магазинчиков и фруктовых лавок, ароматами благовоний и подгнившей овощной кожуры и, конечно же, великолепным ночным тропическим ливнем…
Эх, только бы не перестараться с этим ливнем. Управлять водной стихией ей нравилось больше всего… Но, вдруг простынут?
Действие второе: Источник, в котором отражается небо.
**
Большой рыжий пес терпеливо лежал в тени новомодного ресторанчика «PHO-24»…. Он успел полюбить это местечко. Альтернативная «МакДоналдсу» сеть быстрого питания «Фо-24», открытая круглосуточно, была гордостью Ханоя. Еще бы! Ведь здесь гостей угощали не какими-то американскими котлетами, противными вкусу любого настоящего азиата и даже азиатских псов, а традиционной вьетнамской кухней, в частности знаменитым супом Фо Бо (рисовой лапшой на мясном бульоне). На взгляд собаки, лапша была совсем лишним ингредиентом в наваристом мясном отваре с ароматными кусочками молодой говядины, но люди почему-то считали иначе.
Пес задремал, справедливо рассудив, что девятнадцать белых людей, пахнущих странным, смутно знакомым запахом чего-то холодного и искристого, чего-то снежного и гулкого (странно, откуда он знал слово «снег»?), не смогут пройти мимо него незаметно. В крайнем случае, его разбудят крики уличных попрошаек и торговцев сувенирами, которые не упустят возможности продать иностранным путешественникам парочку вееров или шляп из рисовой соломки.
А вот, кстати, и автобус… Вот и его Гости… Первый, второй, третья, четвертая… Так-так… А где же тот худой мужчина в очках, о котором его предупреждал Светлый? Виталий, кажется? Ах, да! У него же совсем иная миссия. Наверняка сейчас добирается своим ходом, завязывая по пути многочисленные знакомства с простыми хайнойскими обывателями. Может быть, намекнуть остальным, чтобы не ждали? Хотя нет… Они должны догадаться сами. Что-то вид у всех неважнецкий: бледные, сонные… Вроде Птица обещала грозу? Скорей бы. А то ведь упадут от усталости, и никакой, даже самый наваристый Фо Бо их не спасет. А впереди у них еще огромный Храм Литературы….
- Зуан, ты уверен, что нам стоит идти в эту библиотеку? – едва ворочая языком от зноя и плотной сытости от довольно безвкусной лапши, поинтересовался Константин через час после остановки у ресторанчика.
- Не в библиотеку, а в Храм Литературы. Неужели вам не интересно послушать о мандаринах?
- В виде джема?
- В виде первых государственных чиновников, ради образования которых в лучших конфуцианских традициях в 1070 году император Ли Тхань Тонг открыл этот храм? Это самое большое учебное заведение древности. Его длина 650 метров!
- Да уж… Долог путь к знаниям…
Храм Литературы находился всего в двадцати метрах от ресторанчика и как-то не слишком бросался в глаза, надежно укрытый невысокой крепостной стеной и строгими, монументальными воротами. Он представлял из себя своеобразный шашлык из пяти независимых двориков, нанизанный на шампур центральной, мощеной каменными плитками, тропинки. Примечательно, что два двора из пяти предназначались для прогулок и созерцания, один – последний – служил в старину казармой для сотрудников и преподавателей этого вуза, третий по счету двор был не чем иным, как огромной доской почета школы, а сами занятия проходили в четвертом дворике. При этом, чтобы добраться до классных комнат, нужно сначала обогнуть пруд третьего двора, затем подняться и вновь спуститься по многочисленным ступеням нескольких лестниц, огибая всевозможные выступы и колонны. По мнению последователей Конфуция, такое устройство образовательного учреждения должно символизировать многочисленные трудности и сложности, преодолеваемые учеником в процессе долгого обучения.
Но, безусловно, самое большое впечатление на всех присутствующих производил все-таки третий двор. Ведь именно здесь, рядом с прудом, заросшим по краям зеленой ряской и розовыми лотосами, рядом с зеркальной поверхностью малахитово-темной воды, в которой, по словам поэта, «отражается сияние неба», находятся две каменные стелы, покоящиеся на двух гигантских черепахах. На 82 плитах одной из них навечно выбиты имена 116 лучших выпускников школы. Представляете, какие-то вьетнамские подростки, поразившие учителей и самого императора недюжинными знаниями и силой духа, жившие (страшно представить!) в 1400-м или 1770-м годах, остаются в нашей памяти и сегодня, благодаря пятеркам, полученным за экзамен по литературе или математике. Кстати, их ЕГЭ был явно серьезней нашего. Ведь за триста с лишним лет таких отличников набралось на всю страну всего по одному на пятилетку!
История знаменитой школы (тактично переименованной в Храм Литературы) закончилась в момент переноса столицы в Хуэ. И это лишний раз доказывает, что даже самые светлые замыслы и самые великие учителя, к коим, без сомнения, относится Конфуций, не могут противостоять административной воле. И если перефразировать этого азиатского мудреца, то получится, что добро всегда побеждает зло. То есть, что победило, то и добро… Грустно, как-то…
Незаметно наступил вечер…
Хотя чего это я вру? Еще как заметно: просто ба-бах, и всё! Еще минуту назад был день, но кто-то невидимый задул в одночасье небесное светило, забыв зажечь звезды – и вот уже непроглядная мгла черным одеялом накрыла улицы. Правда, природе противиться легко, если ты живешь не в деревне, а в столичном Ханое. .. В унисон с заходом солнца зажглись миллионы фонариков на многочисленных мотоциклах, живым потоком спешащих к узким фасадам многоквартирных домов, да и сами окна, сами фасады заискрились мутноватым желтым светом.
Зуан рассказал, что в Ханое, как и во всем Вьетнаме, издавна принято наделять семьи льготными земельными наделами по очень странной схеме – 27 метров на 12 человек, т.е. на семью. При этом ваш надел должен выходить на улицу всего тремя метрами фасадной стены. Правда, никто не ограничивает строительство домов в высоту. Вот и выглядят городские улицы, словно спичечные коробки, поставленные на попа. Если есть деньги на расширение жилья, вы сможете прикупить еще два или, в крайнем случае, четыре метра по фасаду. Но не больше! И только самые состоятельные нувориши, в обход всяческих законов или по блату, умудряются урвать для собственных нужд вожделенные 10 метров фасада, и тогда они открывают в «просторных» домах лучшие отели или торговые центры.
Вам не кажется, что дядюшка Хо и наш Никита Сергеевич Хрущев тесно дружили? Как минимум, они имели схожие представления о потребностях человека в квадратных метрах жилья. Будь мы такими же субтильными, как азиаты, и наш вождь непременно урезал бы советский норматив обязательных шести метров на человека до двух с половиной братских вьетнамских, и сейчас мы бы именовали наши Черемушки и иже с ними, не хрущевками, а хошиминками…
Но мы опять отвлеклись. А ведь группа российских путешественников, совершенно неожиданно адаптировавшись к ханойской жаре, точнее, смирившись с ней, уже направляется к озеру «Возвращенного меча», где по уверениям обаятельного (но не всегда объективного) Зуана находятся лучшие ханойские рыбные рестораны…
**
Птица тяжело вспорхнула с козырька отеля «Демантоид» и затрясла, захлопала крыльями…
Пока все шло строго по плану. Его Друзья оказались вполне себе ничего… Испуганные, правда, какие-то, да и не собранные… Пока одного ждут – трое теряются. Ну да, ничего… Птица знала, как сделать так, чтобы сейчас они сбились в дружную стаю и даже выглядеть стали как стая – большая, гомонливая и крылатая….
**
- Вот это дождяра! – высокий женский голос потонул в шуме косых струй, пребольно хлеставших асфальт.
- Стойте здесь, под козырьком! – Саша и Ратмир, словно два молодых пойнтера, стремительно метнулись через узкую улочку, ловко лавируя в сплошном потоке фырчащих и ревущих мотоциклов, чтобы успеть остановить флегматичного торговца дождевиками, уныло толкающего свою тележку на противоположной стороне дороги. Через несколько минут, заплатив всего по 20 000 донгов за кусок шуршащего цветного полиэтилена (примерно, по рублю двадцать копеек) юноши переодели своих товарищей в непромокаемый вечерний наряд и, страшно довольные собой, возглавили цветастый отряд, косяком двигающийся к ресторанным огням.
Совсем рядом с их головами раздался странный птичий крик, одновременно похожий и на карканье и на клёкот. Возможно, какая-то старая местная ворона была потревожена стремительным шествием огромных цветастых бабочек, рассекающих ливень своими просторными рукавами-кимоно. Дождевики были самых оптимистичных расцветок: лососево-розовые, небесно-голубые, оливково-зеленые и шафраново-желтые….
- Инн, а почему ты не надела плащ?
- А смысл? Я и так уже вымокла насквозь…
**
Птица сурово посмотрела на стаю: «И что эта дамочка себе возомнила? Рассекает лужи в смешной клетчатой рубахе и немыслимых шортах, нагло игнорируя общий строй и порядок». Хотя… Он же предупреждал, что с этой Женщиной, а, главное, с ее Мужчиной проблемы возникнут обязательно. Ибо все приехали по зову сердца, а они – просто так, словно Он никуда и не уходил… Все ждали от этого путешествия чуда, а они – его планировали… Но могли бы, порядка ради, постыдиться эту замечательную молодежь, так искренне и так мощно веселящуюся под её, Птицыным, ливнем. Или, как минимум, возглавить стаю, а не плестись у нее в хвосте, беспечно помахивая рукой: не ждите нас, мол….
Ладно… У Птицы всегда в запасе имелась парочка трюков, которые могли даже самому строптивому человеку продемонстрировать его ничтожность перед Высшими Силами Природы и навсегда отучить от привычки выпендриваться… Как, например, вы будете реагировать на то, что заказанное вами в ресторане блюдо забудут приготовить? Или, вот… Очень хороший вариант… Как вы будете реагировать на то, что заблудитесь в огромном городе?
**
Ужин удался на славу. Хотя, как и предупреждали путеводители, официанты умудрились всё на свете перепутать. Андрею вместо мяса принесли рыбу, а Иннин заказ вообще проигнорировали, решив, что одной порции креветок со спагетти для общего насыщения будет достаточно. В принципе, в этом была своя сермяжная правда. Во Вьетнаме всегда кормят очень обильно. В какой-нибудь Калужской столовой одной такой тарелкой можно было бы насытить целую семью. Оно, кстати, и не мудрено. Готовить здесь больше, чем на один раз не принято. И поэтому все едят много, и как бы впрок. Если тебе ОБЯЗАТЕЛЬНО нужно поесть индивидуально и со своей тарелки – иди в пафосные рестораны. Там не так вкусно, зато привычно для европейца. А на остальных, среднестатистических вьетнамцев, распространяется норматив дядюшки Хо: килограмм риса в день. Но вы-то сами пробовали съесть килограмм риса? Это примерно трёхлитровая кастрюля. А теперь добавьте сюда обязательные овощи, пару-тройку яиц, кусочек мяса, горсть креветок или среднюю рыбёху… Вряд ли вы почувствуете неутолимый голод… Хотя калорий – минимум.
Убедившись, что все Подопечные вверенной ей группы сыты и довольны (ну, сыты, как минимум) Птица решила проучить странную Женщину и ее Мужа. Им, отринувшим Его стаю, она приготовила своеобразный, но очень ханойский подарок: возможность добраться под дождем до отеля на велорикше….
**
- Инн, а тебе не кажется, что Цитадель и была отправным пунктом нашего маршрута? Она же в двух шагах от отеля?
- Кажется. Но, возможно, наш водитель решил прокатить нас по Ханою?
- В таком случае, он выбрал совершенно непотребную для экскурсии погоду: ливень, как из ведра…
- Зато как классно мы сегодня поговорили о Мише…
- Не мы, а Янка… Это она первой предложила тост за человека, ради которого мы все собрались в этом городе и в этой поездке…. Кстати, а почему она, а не ты произнесла этот тост?
- Я не могу ПОКА ЕЩЁ говорить о нем. Понимаешь?
- Не понимаю. Все ждут. Ты – молчишь. Не уверен, что это правильно.
- Ну, вот и отель. «Демантоид». Петрович, мне кажется, или в нашем отеле был другой вход и несколько иначе декорированное лобби?
**
Птица удовлетворенно хмыкнула и лихо взлетела на шпиль соседнего дома. Пускай… Пускай эта барынька поволнуется, понервничает, оказавшись в столь позднее время в незнакомом районе незнакомого города. Она даже не подозревает о том, что «Демантоидов» в Ханое два…
- Андрюш, как ты думаешь, это ПРИКЛЮЧЕНИЕ? – неожиданно услышала она веселый и вполне спокойный голос.
- Как пить дать… И я даже повеселился бы с тобой, если бы не так хотелось спать…
- На Халонге выспишься, - беспечно проговорила промокшая насквозь грузная девица и бодро скомандовала портье: «А закажите нам, любезный, такси до НАШЕГО «Демантоида»….
**
Ратмир засыпал, улыбаясь, широко раскинув руки и ноги. Сегодняшний день вымотал его окончательно. Он был таким удивительным, волшебным, трудным…., вкусным…. Он был совсем-совсем вьетнамским. Необыкновенным… Чудесным. Почти таким, как обещала мама…. Рядом, на соседней кровати деловито посапывал командный оператор – калмык Давид Лазарев. «А все-таки, я круче, чем он, - подумал Ратмир и снова улыбнулся, - У меня достало сил дождаться полуночи и увидеть, как засыпает этот фантастический город»….
Действие третье: Первый Знак.
Вчерашний ливень, как оказалось, явился большим сюрпризом не только для нас, но и для видавших виды ханойцев. Оказывается, пара-тройка лишних ведер воды, опрокинутых с неба, способна превратить цветущий оазис совсем не социалистической буржуазности, коим мы считали наш отель «Бутик Демантоид», в переполненную нечистотами канализационную яму. Срочной эвакуации, слава Богу, объявлено не было, но помещение цокольного ресторана пришло в полную негодность: зеленовато-мутные потоки очевидного происхождения доходили сотрудникам местного МЧС до колен. В этой связи, почти как на тонущем «Титанике», легкие закуски подавались на верхней палубе (практически на крыше), а многонациональный гул голосов постояльцев тонул в негромкой, жизнеутверждающей мелодии, льющейся из радиорубки. Апофеозом такого экстремального утра стал салют шампанским, которым наша группа ознаменовала собственный внутренний праздник: мы отмечали 31-ю годовщину совместной жизни наших друзей и попутчиков Наденьки и Кости Буренковых.
Несмотря на царивший вокруг кавардак, настроение было прекрасным. Утренний Ханой, залитый розоватыми лучами пока еще ласкового солнышка, трезвонил и галдел на разные голоса неповторимой какофонией автомобильных и мотоциклетных клаксонов, перебранкой уличных торговцев, криком сварливых городских птиц, заунывной мелодией однострунного данбао и чарующими напевами бамбуковых флейт (многие скутермены оснащали свои маломощные авто-велосипедики вполне голосистыми колонками). Всё это экзотическое великолепие было сдобрено крепким ароматом жареного риса, свежей рыбы и горячего хлеба: прямо на тротуарах на миниатюрных детсадовских столиках и креслицах накрывались завтраки импровизированных мини-столовых.
Наш автобус уже стоял под парами, готовый в любую минуту сорваться в галоп по перегруженным улицам столицы, стремясь во чтобы то ни стало опередить основной транспортный поток наступающего часа пик.
Мы отправлялись в Халонг – первое таинственное место силы, обозначенное в маршрутной карте.
Когда-то давно, наверное, еще в прошлой жизни, Мише Кравченко, вахту памяти которого мы сегодня несли, приснился удивительный сон. Ему снилась бухта несказанной красоты, усыпанная драгоценными-изумрудами островами, снились алые паруса диковинных джонок, черно-золотые драконы, украшающие старинные храмы, парусиновая одежда рыбаков и огромные сине-зеленые крабы, вальяжно расхаживающие по белоснежному песку. По достаточно живописному пересказу этого сна, набрав в интернете несколько поисковых фраз, вроде «красивая бухта с тысячей островов», мы с удивлением узнали, что сонное царство имеет вполне реальные географические координаты и находится в северном Вьетнаме. Стоит ли говорить, что сон тут же был единогласно признан вещим и занесен в кондуит мест, обязательных к посещению в ближайших экспедициях.
И вот теперь мы спешили навстречу этому волшебному сну покинувшего нас навсегда волшебника Мишки.
**
Утро у Птицы выдалось суматошным и наполненным до отказа какими-то странными для ее размеренной жизни событиями. Сначала она залетела на рисовое поле и выклевала сорную траву с небольшого клочка земли размером десять на двадцать метров. Её сумасшедшие гости наверняка захотят испытать на собственной шкуре все прелести труда знаменитых местных рисоводов. Но допускать их на поля, где уже зреет урожай, нельзя категорически: в запрудах изумрудного риса полным-полно ядовитых змей. Остается одно – подготовить им целину, симпатичного и послушного вола (а лучше корову), плуг, да несколько десятков рисовых чик – рассады будущего урожая. Пусть попотеют, пусть попашут землю, авось впредь, у себя в России, будут вспоминать, что для получения одного килограмма риса им пришлось десять раз присесть на корточки в мокрой глине, смачно вчавкивающей в свою жирную утробу чахлые кустики рисовых побегов.
Был в планах Птицы и еще один символический замысел. Сегодня, во второй день их пребывания в стране, пришло время подать от Него первый важный Знак…. Птица сломала свою старую костистую голову, придумывая, что же это может быть ТАКОЕ. Она еще не разгадала до конца умственный потенциал Его Гостей и пребывала в тяжких сомнениях: заметят ли, поймут ли?.... Как всегда, ответ нашелся случайно… Или он все-таки был послан Им? Птица не была суеверной. Более того, она считала себя убежденной атеисткой, плюющей с высоты птичьего полета на всякую там мистику и оккультные яснознания. Но ввязавшись поневоле во всю эту историю, пернатая посланница чужой воли вынуждена была пересмотреть свои стойкие убеждения и теперь каждый раз покрывалась гусиной кожей в предвкушении чего-то запредельного и до сих пор ей не ведомого. Так случилось и в это утро…
Но полно! Хватит рассиропливать чувства и попусту трепыхать старыми крыльями. Впереди долгий и трудный день: три часа спорого лёта до Халонга, а затем сложнейшая игра в прятки с сотнями одинаковых как однояйцевые близнецы белых лодок в поисках одной единственной, той, которая будет носить красивое имя «Иллюзии»… Эй, кто-нибудь пытался прочесть на борту старой лодки полустёршиеся буквы с высоты в пятьдесят метров? Вот то-то и оно!
Птица встрепенулась и в последний раз мысленно сконцентрировалась на небольшом автобусике, спешащем по трассе Ханой-Халонг. Эй, что это они там делают? Почему они говорят о ней?
**
От мерного укачивания по ровной асфальтовой дороге, навевающего сон, прекрасно отвлекала игра в «Ассоциации».
- Марин! Если Валерий птица, то какая?
- Сокол! Однозначно. Такой стремительный, такой..
- Хищный?
- Нет. Он умный и справедливый. И его стремительность мирная. Он просто обязательно должен успеть прийти на помощь первым.
- Ренатка, а Инна? Она кто?
- Мне кажется… альбатрос. Знаете, такой огромный, с белоснежными крыльями. Он планирует над морем, над морем людей и просто наблюдает.
- А Виталя?
- Тукан!
- Почему?
- Не знаю. Тукан и все. От рождения. Он должен был появиться на свет не в России, а где-нибудь в ашраме, в Индии, в гнезде на огромном баньяне.
- Ну ладно… Людмила, кто тогда Сергей?
- Мне кажется, он – трясогузка…
- Эй-эй! Полегче на поворотах… Почему это я трясогузка? Я вообще не представляю, как выглядит эта птица.
- А вот так же как ты: ты быстро-быстро передвигаешься по земле, прислушиваясь, присматриваясь, потешно склоняя голову и проявляя самое искреннее участие во всем происходящем…
- Ладно, но вы мне обязательно покажите живьем эту трясогузку… А то слово какое-то … не серьезное…
Именно на этой фразе Зуан, успевший переодеться в белоснежную футболку с большим выразительным портретом Михаила и надписью «Свети и будет светло!», посмотрел в окно:
- Друзья! – перекрикивая гул полутора десятков голосов, сказал он – Вы хотели посмотреть, как сажают рис? Мы можем здесь остановиться. Вон, видите, кусок невспаханного поля, вол и плуг. Наверняка сейчас, пока солнце еще не очень припекает, крестьяне будут пахать землю. Она еще сырая после дождя. Самое классное время для работы.
- А нам можно попробовать?
- Наверное. Я попробую договориться…
Еще через час, вывозившись в грязи, намотавшись под утренним, но ощутимо жарким солнцем на хвосте у некрупной коровы с привязанным к ней самодельным плугом, наоравшись исконно русского «Цоб-Цобе!!!» и сделав несколько низких, до земли поклонов с кустиками дохленьких рисовых чик, путешественники решили, что они уже вполне освоили азы рисоводства. «А что? – заявил Константин Буренков. – Вот приду я в Москве в «Седьмой Континет», куплю пачку вьетнамского элитного риску, а в нем десять зернышек политы потом Миши Родина, или Ратмира, или Сани…Как думаете, получу в гастрономе скидку как почетный рисовод?»
- Зуан, а можно мы попьем здесь где-нибудь кофе?
- Ага! И сока, или воды? Жарища – жуть!
- И перекурить перед автобусом надо…
- Да и умыться по-человечески… А то ведь только ноги ополоснули, а глина из-под ногтей так и не вымылась…
Кафе обнаружилось метрах в пятидесяти вперед по трассе. Вопреки протестам гида, утверждавшему, что нам необходимо прибыть в порт Халонг к урочному часу, строптивые путешественники решили настоять на своем. Кафе оказалось большим, вполне цивильным, полностью предназначенным для нужд десятков туристических автобусов, чьи пассажиры, наверное, были обуреваемы схожими страстями…Однако, нас привлекло не само кафе…
По соседству с ним, буквально в десяти метрах, виднелись серые пыльные ворота гранитной мастерской. Точнее, это мы решили, что гранитной. Вполне вероятно камнерезы работали и с мрамором, и с туфом, и с песчаником и даже отливали свои изумительные статуи из сырого бетона… И то, и другое и третье в виде сырья было в избытке разбросано по просторному двору мастерской. В воздухе ощутимо пахло какой-то известковой пылью, которую маленький вьетнамец то и дело прибивал из садового шланга рваными нервными струями. В глубине двора находилось нечто, напоминающее художественную галерею, или выставку готовых работ. Вот она-то и привлекла наше внимание…
Удивительные драконы, странные химеры, змеи, птицы, Боги и Богини, словом скульптурные миниатюры (ага, некоторые до трех метров высоту!), предназначенные для убранства частных садов и общественных парков. Но мы видели только Её…
Примолкнувшие, враз посерьезневшие, с покрасневшими и повлажневшими глазами мы устремились к самому красивому памятнику в коллекции: ансамблю из трех белых ангелов. Если быть точным, то сначала фигуру заметили не все, а только те, кто провожал нашего Мишу в последний путь… Но этот порыв, этот холодок, набежавший на ссутулившиеся спины товарищей, молниеносно передался и остальным, даже тем, кто Михаила Кравченко лично не знал и на его похоронах не присутствовал…
Тут нужно объяснить…
Много лет назад у Михаила трагически погибли жена и дочь. Они похоронены на Востряковском кладбище Москвы, там, где нашел свой последний приют и наш замечательный друг. На могиле его девочек известный российский скульптор Мансуров установил памятник в виде двух склонившихся друг к другу головами ангелоподобных женских фигур. Это скульптура удивительной нежности, духовности и красоты, эскиз которой, говорят, набросал сам Мишка, увидев его во сне…
И вот мы стоим перед точно таким же ансамблем, но вырезанным не из зеленого, а из белого мрамора, и слезы стремительным потоком текут по лицам… На этом вьетнамском монументе ангелов уже не два, а… три. Третий, тот, которого не было в Москве, смотрит откуда-то снизу на две склоненные над ним головы, а большие ангелы обнимают его сердцем…
- Давид, ты … ты снял Это?
- Да. Я не знаю почему, но я именно этот памятник и заснял. А почему вы плачете?
Как объяснить тебе это, дружище?
Мы помолчали, растерли по щекам алебастровую пыль, недобитую мальчишкой-поливальщиком и медленно побрели в сторону кафе.
- Инн, а тебе не кажется, что это был Знак от него?
- Я уверена в этом, Маринка…
Действие четвертое: Остров Большой Собаки.
Помните, мы уже вспоминали о легендарном Драконе, основателе Вьетнамского государства и о том удивительном месте, где он нашел свой последний приют? Так вот, именно оно, «место, где Дракон спустился в море» и переводится с древнего языка как Халонг. Кинематографисты всего мира должны бы, по-хорошему, скинуться в фонд сохранения красот Халонга (если таковой существует), ибо эти естественные декорации не раз становились местом действия их самых культовых фильмов: нашего отечественного блокбастера «Тайны мадам Вонг», знаменитого бриллианта бондианы «Человек с золотым пистолетом», французского шедевра «Индокитай» с великолепной Катрин Денёв в главной роли и даже культового боевика Жана-Клода Ван Дамма «В поисках приключений». Теперь на поиски приключений спешила наша команда. Тем более, что нам предстояло не просто «навестить» легендарную бухту с короткой экскурсией, а прожить на самой настоящей китайской джонке целых два дня!...
**
Рыжий пес из последних сил загребал воду старыми лапами. Она была теплой и такой же соленой, слегка пахнущей сосновыми иглами, как кровь кобры, которую ему довелось однажды попробовать в Ханое, где, потехи ради, пьяненький шеф-повар специального змеиного ресторана налил ему ее полное блюдце. Пес грёб и грёб, тщетно высматривая между бурунчиков волн какую-нибудь рыбацкую лодку или плоскодонку плавучего магазина. Он знал, что местные рыбаки – люди сердобольные, и, если ему повезет, они его обязательно подберут и даже высадят на нужном ему острове. Но, увы, в это дождливое утро лодок в бухте не было совсем. Зато недалеко от пристани пёс заметил старую белую джонку с красивым названием «Иллюзии» и удовлетворенно улыбнулся, чуть не нахлебавшись воды: эту джонку они с Птицей зарезервировали специально для Его гостей. Эх, знали бы они, чего стоило двум талантливым, но несколько необычным «арендаторам» договориться с турбюро о замене многолюдной гигантской «Мечты Халонга» на это небольшое, но комфортабельное суденышко. У него было два преимущества: отсутствие других пассажиров и то удивительное название, которое по Его задумке должно было стать для путешественников очередным знаком-приветом.
До острова Большой Собаки, расположенного недалеко от знаменитого грота-пещеры Луон, оставалось километра три. И пес вознамерился обязательно побывать в двух этих местах засветло. Он должен был прикрепить к обезьяньей кормушке Луона письмо для гостей и зарыть на островном пляже белое полотнище нового знамени их экспедиции. Больше всего пса беспокоили обезьяны. А ну как они примут старинный свиток за вкусное лакомство и сожрут его прежде, чем белые путешественники обнаружат послание? Придется наслать на священных мартышек легкую хворь или привязать точно над кормушкой небольшую тучку. Обезьяны терпеть не могут дождь, а, значит, просидят целый день в укрытии. Правда, прибегать к таким фокусам не профессионально и довольно некрасиво, но иного выхода у рыжей собаки просто не было…
**
Без приключений у нас, конечно же, не обошлось. Едва мы подъехали к небольшому рынку, приткнувшемуся в основании Халонг-Сити, как случился смешной, но довольно неприятный конфуз. Наш коллега по экспедиции Михаил Пронин решил освободить из веревочного плена огромного синего краба, перебинтованного для продажи. За что тут же поплатился: краб с такой силой вцепился клешней в палец, что отрядный врач Валера Тюренков, бросившийся на помощь товарищу, едва-едва смог разжать хитиновые пассатижи минут через пять. Палец вздулся и посинел. И хоть Миша улыбался и делал вид, что ничего не произошло, команда решила крабу отомстить и… съесть его (а заодно лангустов и королевских креветок) на праздничном ужине уже сегодня вечером. Конечно, если бы с нами был профессор Дроздов, крабу сотоварищи повезло бы значительно больше. Скорее всего, мы бы выкупили у уличного торговца весь его утренний улов и тут же выпустили освобожденных крабиков в море, но увы… Морепродукты, а особенно такие – огромно-диковинные (креветка – сантиметров пятнадцать!) – попробовать в России нам еще не доводилось.
- А мы против! – тут же возмутилась Рената. – Я, например, ни за что не стану есть живое существо.
- Если мы его не съедим, - задумчиво пробормотал Миша Родин, - этот краб просто завоняется в тазу у продавца и отправится на городскую помойку. Вьетнамец останется без денег, а его дети и мы, кстати, тоже – без ужина.
- Вот и определились, - весело засмеялся Костя Буренков, - наша дружная доселе команда разделилась на короедов и хищников. Хотя я лично считаю, что наслаждение пищей, даже скоромной, дано человеку от Бога как раз для того, чтобы разлить в теле благодушие, а в мозгах – умиротворение.
- Да вы, философ, батенька – улыбнулся Миша Пронин, посасывая укушенный палец.
Через час мы уже были на палубе нашей «Иллюзии».
Боже мой, какой же волшебный вид предстал перед нашими глазами! Острова-скалы, острова-пальцы, острова-обнаженные нервы, счастье, радость, надрыв, скорбь и величие – все это и еще десяток совершенно непередаваемых образов и эмоций, вот что такое была бухта Халонг с ее тремя тысячами островов. Зуан признался, что, наверное, нет такого вьетнамца, который бы не пробовал посвятить свои стихи этому райскому месту. Сочинительством стихов, песен и сказок в этой стране грешит почти каждый, и совершенно точно, в творчестве любого доморощенного литератора есть строки, адресованные Халонгу. Да что там местные поэты! Мы сами, едва отдышавшись от первых захватывающих впечатлений тут же схватились за ручки и блокноты, пытаясь запечатлеть свои восторги на бумаге:
«Ты из детских волшебных снов,
Из написанных кем-то стихов
И из сливочных облаков
Бухта тысячи островов.
Это знак нам из тьмы веков,
Для поэтов и чудаков
Это гавань чужих богов
Мы спешим. Ты дождись, Халонг!»
Вот, как-то так, примерно…
Вторым потрясением этого долгого дня (но не последним) стала огромная пещера с непонятным названием «Сюрприз». Сюрпризом, на самом деле, в Халонге могло именоваться всё, что угодно, сказочные чудеса природы встречались здесь на каждом шагу. Для того, чтобы понять, что из себя представляет эта пещера – не самая, кстати, большая в бухте, надо сначала вообразить, что ты карабкаешься по ступенькам на крышу столичной многоэтажки, этажей, эдак, в двадцать. Затем ныряешь в глубокий черный зев, кое-где подсвеченный тусклыми лампочками и начинаешь плутать в чреве огромной горы, устремляясь по ее кровотокам все глубже и глубже под землю. Сталактиты и сталагмиты, свисающие над головами и торчащие из земли – это не просто минеральные наросты. Это большущие уступы и скалы, преграждающие путь, сочащиеся теплой сладковатой влагой, стекающей в небольшие подземные озерца. Можете не верить, но нам кажется, что все, попадающие сюда, обязательно пробуют эту воду на вкус, шкодливо, по-детски, присасываясь к мокрому камню, предварительно выбрав не самое зацелованное туристами место.
Позже Зуан признается, что и сам каждый раз «пьет слезы Бога», которые по приданию, такие горючие и сладкие, что прожигают камни насквозь, проходя с неба через многотонные валуны в самые недра земли. Рыбаки считают эту воду священной и верят, что она может исцелить любую болезнь. «Возможно, именно поэтому Халонг считается одним из мест Силы нашей планеты», - Зуан доволен впечатлением, которое произвела на нас пещера и теперь с улыбкой следит, как его новые русские друзья взбираются по шаткому трапу «Иллюзий», чтобы передохнуть перед очередной вылазкой на острова.
- Инна, а ты обратила внимание на огромную птицу, которая постоянно кружит над нашим кораблем? – вечереет и Марина стоит на верхней палубе, зябко кутаясь в легкий шелковый шарф.
- Да… Она, действительно, словно приклеилась к джонке….
**
Ну что за глазастые девчонки?
Птица возмущенно клацнула клювом и чуть приотстала. Могли бы и пожалеть ее старые крылья и близорукие глаза, особенно слабые в такие вот сиреневые сумерки. Мало того, что ей пришлось изо всех сил раздувать, сглаживать традиционные халонгские волны, чтобы Пёс доплыл-таки до нужного острова, не померев в пути от натуги… Мало того, что она, решив угостить Его друзей по-настоящему, с размахом, подбросила на камбуз «Иллюзий» три лишних коробки с провизией, немало удивив тем самым корабельного кока и заставив его приготовить с десяток внеплановых блюд к ужину… Так она еще всю дорогу следила за каждым из этой бледнолицей цепочки, карабкающихся по отвесным ступеням горы с «Сюрпризом», одышливо, но счастливо рвущихся вверх, рискуя сломать себе шею…
Впрочем, Птица вынуждена была признаться себе, что немножко лукавит. Конечно, удивлять и радовать Его гостей - ей и самой было в радость. Впервые за последние триста лет, после того, как она проводила к Радуге очередного Светлого, голова Птицы была занята не мрачными раздумьями о том, куда катится человечество и что оно творит с собственной планетой, а совершенно другими, светлыми и добрыми мыслями. Жаль только, что этот ее созидательный труд, эти ее суматошные хлопоты продлятся так недолго… Совсем скоро и этот, новообретенный ее Светлый повелитель тоже вспорхнет на Радугу, а она останется на земле ждать, бесконечно долго ждать своего нового господина. Хотя, возможно, стоит пристальнее присмотреться к Его друзьям? Ведь не случайно же он привел их в это место и перепоручил ее заботам? Вдруг именно среди них и есть тот самый очередной Светлый? Хотя о чем это она?! Тьфу-тьфу-тьфу, пусть живут подольше и не торопятся расставаться с этими смешными, но очень симпатичными белокожими телами.
Кстати, надо не забыть подбросить в их прогулочный катер пару тюбиков с кремом от загара… Ишь, дорвались до солнышка – носы у всех уже малиновые. Как бы к ночи температура не поднялась…
**
Экипаж «Иллюзий» с удивлением наблюдал за своими странными пассажирами. Капитан Ли Сун ходил по Халонгу вот уже добрые два десятка лет, но никогда ранее не встречал ничего подобного. Во-первых, эти русские оказались заправскими гурманами. Они не набросились на празднично накрытый стол с аппетитом и азартом проголодавшегося волчонка, а степенно смаковали каждое блюдо, вкусно запивая его дорогим розовым вином, элитным ямайским ромом и янтарно-желтым английским виски, иногда смешивая это все, но абсолютно не пьянея. Обычно его гости (чаще англичане, французы и американцы) быстро-быстро приканчивали поданные блюда, не раскошеливаясь на выпивку и спеша быстрее оказаться в собственных каютах. А эти словно и не устали, после изматывающей дороги, трудного подъема и купания на пляже острова Титов. А ведь их гид, Зуан, рассказал, что они не просто плавали, но еще и поднялись на 433 ступеньки до главной беседки острова, чтобы полюбоваться заходящим солнцем… Ли Сун сам когда-то хотел преодолеть эти чертовы ступени, но так и не смог: высота каждой из них составляла почти сорок сантиметров, то есть четверть его роста… А эти русские выглядят так, как будто весь день лениво провалялись в шезлонгах: едят, пьют, смеются…
Кстати, что это они еще задумали?
- Ребята, суть в том, чтобы каждая команда постаралась максимально точно инсценировать свою сказку. Ну, что? Тянем жребий?
- У нас «Колобок».
- А у нас «Теремок»! Слушайте, нам будет сложнее…
- Не прикидывайтесь несчастненькими… В «Теремке» вон какая драматургия заложена. А в нашем «Колобке» одно коварство и никакого хэппи-энда.
Уже через сорок минут весь экипаж «Иллюзий», включая страшно довольного Зуана, буквально помирал со смеху, глядя на то, как самодеятельные артисты азартно играют свои роли. И хотя Зуан перевел им сказки только в конце представления, матросы и даже Ли Сун и так всё прекрасно поняли. А девчонки-официантки, во главе с коком, даже выучили ключевые слова сказок и теперь, убирая со стола посуду, распевали с удивительно певучим акцентом: «Калабо-оок… Тиримоооок».
Не угомонились путешественники и после премьерных показов.
Взрывы хохота то и дело раздавались с верхней палубы, где часть группы играла в непонятную вьетнамцам игру в «Крокодила». С борта же катерка, привязанного к джонке, долетали более жаркие, но и более строгие голоса, без смешков. Там собрались самые юные участники команды и пара взрослых мужчин.
- Можно привести такой пример: «Сотворение мира» есть основное положение христианской теологии; между тем индийский философ не допускает ничего подобного. Он полагает, что «сотворить» – значить сделать нечто из ничего; а эта идея для него совершенно ошибочна и является безусловно немыслимой и безумной с его точки зрения. Для индийского ума из ничего не может выйти ничего; все, что существует, существует вечно; или же оно есть форма, проявление, видимость, эманация или фаза чего-то вечного.
- Нет, Виталик, ты не прав… - Саша Родин присел на корточки и приблизил лицо к товарищу. – Я верю в нашего Бога и верю во все, во что верит мое сердце.
- То есть не в Библию?
- Почему нет? Я не против твоих симпатий к чуждой мне религии и к чьим-то знаниям… Но я вот был на прошлой неделе на исповеди и понял, что мне действительно стало легче… Ты согласен со мной, Ратмир?
- Безусловно…
- Ну что ж, дорогие мои, юные друзья. Вот задачка для ваших горячих мозгов и для вашей похвальной убежденности… Я назову вас сейчас три аксиомы индийской мудрости, а вы попробуйте их опровергнуть своим христианским мировоззрением.. – Виталий ссутулился у борта и сделал большой глоток виски. – Аксиома первая: Из ничего ничто не может и произойти; нечто не может возникнуть из ничего. Никакая реальность не может быть сотворена, потому что, если ее нет теперь, то никогда и не будет; если она не была всегда, то не может быть и теперь; если она есть теперь, то она была всегда.
Аксиома вторая: Нечто реальное не может превратиться в ничто. Если оно есть теперь, оно будет и всегда; все, что существует, никогда не может быть уничтожено. Уничтожение чего-нибудь – есть лишь перемена формы, – превращение следствия в предшествовавшую ему причину (реальную, или относительную).
Аксиома третья: Что развилось, то уже раньше должно было быть заключено в зародыше. Причина (и реальная, и относительная) должна заключать в себе следствие; следствие должно быть воспроизведением причины (реальной или относительной).
- Виталик! А можно тебя попросить отпустить ребят спать? И не только ребят, но и Давида! Времени уже три часа ночи, а завтра на рассвете нам уезжать к очередной пещере! – Людмила свесилась с перил второй палубы, вглядываясь в темноту ночи. Полы ее шелкового халата трепетали на ветру, напоминая в лунном свете крылья огромной серой чайки. Картинка выглядела совсем сюрреалистичной, ибо ровно над головой Люды, в точности повторяя взмахи халатных крыльев, сидела незнакомая большущая птица – альбатрос или пеликан и так же раскачивалась на ночном ветру, балансируя распахнутыми крыльями….
**
Птица страшно гордилась собой. И даже не боялась быть замеченной. Ведь она только что заставила этого очкастого парня произнести Его слова. Это Он, Светлый, а вовсе не мужчина по имени Виталий адресовал своим друзьям и вечности три сакраментальных вопроса. Но найдут ли они на них ответы? Согласятся ли? Или возразят? Ладно, утро покажет…
Действие пятое: Разрешение на взлёт.
«Срубите бумбук – символ Земли. Отрежьте лодочный канат – символ Воды. Соедините символ Света, с символом Земли, Воды и отдайте его на волю Ветра. Место, где будут жить вечно три символа, вам подскажет Сердце. Вы уйдете, а Я останусь, и буду подавать сигнал путнику, надежду страннику, Свет каждому», - голос Саши Родина, читающего эти строки срывался… Парень стоял на шаткой, ржавой платформе – обезьяньей кормушке – вместе с Лерой Гриншпун и старался произносить текст таинственной записки так, чтобы его слышала вся команда, оставшаяся внизу в лодке прямо под утесом. Шел дождь. Удивительно, но шел он только в этом месте небольшого заливчика возле пещеры Луан, вспарывая морскую гладь прицельной шрапнелью водяных брызг из зависшей над кормушкой сизо-серой тучки.
- Так не бывает, - удивленно приподняла бровь Надежда. – Почему дождь только здесь?
- Это снова его знак! – уверила всех Маринка.
- А я думаю, что где-то выше по склону есть водопад, - не согласился Миша Пронин.- Он стекает куда-то, куда отсюда не видно и к нам долетают только его брызги.
- Ладно! Если вы налюбовались Луаном, можем плыть дальше, к острову Большой Собаки.
Зуан дал отмашку старому вьетнамцу, управляющему длинноносой лодкой и тот снова завел чихающий моторчик, выплюнувший в свежайший воздух раннего утра синюю и зловонную бензиновую отрыжку.
- А и хороша же была вчера рыба-колбаса… - Миша Пронин решил вернуть своих друзей из мистических грез на грешную землю. – Нет, что ни говорите, а вьетнамская кухня действительно не имеет себе равных, как минимум, в оригинальности…
Чтобы понять эту реплику, стоит вспомнить вчерашний праздничный ужин…
Помимо лобстеров, креветок, кальмаров и крабов, купленных на рынке Халонг-Сити, путешественников угощали еще добрым десятком необычных блюд. Одних только блинчиков было сразу три вида: «нем хай шан» , «гой соай том» и «бань куон том». Все они были, по сути, вариациями на тему нашего русского блина с начинкой, но только выполненными из тонкого листа рисовой бумаги с начинкой из смеси креветок, грибов, моркови, лука, зеленого манго, морепродуктов и мяса и приготовленными либо на сковороде, либо на пару, или в кипятке, ошпаренные им до получения удивительной стеклянной, абсолютно прозрачной рисовой «упаковки». Вкуснючим и ароматным был и салат «ном шен» - из стеблей лотоса, креветок, кальмаров и огурцов, посыпанный зеленью и арахисом.
Дружный смех вызвало блюдо «ча ла лот», которое состояло из кусочков обжаренного мяса (курицы, утки, свинины, говядины) и разнообразных овощей. Присутствующие пришли к выводу, что рецепт этого блюда нужно передать русским женщинам и назвать его «2 января», посоветовав обжаривать с соевым соусом и лимонной подливкой все продукты, оставшиеся после новогодней ночи. Рыба-колбаса, упомянутая Мишей, относилась к разряду местных деликатесов, встречалась крайне редко и по виду, действительно, напоминала батон любительской или докторской колбасы в синюге, перетянутой тугими веревочками. Чтобы не портить ее изумительный вкус приправами и специями повара не злоупотребляют. Рыбу просто целиком отваривают в подсоленной воде и подают гостям на большом блюде.
Но самым большим открытием вечера стала жареная лапша Бун Бо… Любопытная Могилева глазам своим не поверила, когда, заглянув на камбуз, подсмотрела, как готовится эта экзотика… Запоминайте мужчины и сообщите любимым женам, как из «практически ничего» (по уверению Инны) сделать ароматное и аппетитное блюдо для всей семьи, стоимостью, рублей, эдак, в двадцать… Возьмите кабачок, морковку, сладкий перец, капустные листья, помидор и луковицу, нашинкуйте их ножом для чистки овощей на тонюсенькие пластины (к помидору и луку это не относится, их режьте, как придется) и быстро-быстро, минуты две обжарьте на раскаленной сковороде с растительным маслом на сильном огне. Сразу после этого вскройте пару пакетиков самого дешевого «доширака» - мечты студентов и гастарбайтеров - и всыпьте сухие кудряшки лапши на сковородку. Еще минутку поджаривайте лапшу вместе с овощами, затем капните капельку соевого сока и столовую ложку воды и закройте крышкой на 30 секунд. Всё! Блюдо готово! Состоятельные вьетнамцы, в самом конце еще вбивают в лапшу яйцо, перемешивают его с остальными ингредиентами и с пылу с жару подают на стол. Пакетики с приправой из «доширака» тоже можно пустить в дело, посыпав Бун Бо острым, душистым порошком в самом конце. В принципе, вы можете использовать и любые другие овощи. Вьетнамцы, не задумываясь, кладут в своё любимое блюдо и зеленый горошек прямо с грядки, и стручковую фасоль, и даже огурец. А к особенным праздникам в жареную лапшу добавляют горсть креветок или мелко нарезанного вареного мяса и тогда этим блюдом можно уже угощать не только домашних, но и зажиточного соседа, богатого родственника или сурового начальника – не устоит никто!
**
Что-то они о еде заговорили. Не иначе проголодались…
Рыжий пес настроился на разговоры, доносившиеся из лодки, и нервно забегал по пляжу. Ещё чего доброго передумают купаться, а решат отправиться на завтрак. И тогда все его старания, в прямом смысле этого слова, пойдут псу под хвост…
Откуда-то сверху, с самой высокой ветки раскидистого дуба донеслось успокоительное чиканье.
- Чик! Не парься! – Птица выглядела спокойной и даже довольной. – Всё идет по плану. Сейчас эта большая женщина и тот мужчина, который носит странный корсет, захотят кофе. А кофе у них на корабле отвратительный. Значит, они приплывут сюда. И всё будет в полном порядке…
- Еще пять дней назад ты не была такой спокойной и рассудительной, - заворчал пёс. – Что-то изменилось?
- Тогда я знала, но не понимала… Я даже поверить не могла, что спустя три сотни лет сплошной летаргии снова услышу голос Светлого.
- А я всегда знал о его появлении. Практически с рождения…
- Господи, да ты живешь-то всего пятнадцать лет. Ты стар, но не мудр, как, впрочем, все твои братья…
- Нет! – зарычала собака. – Нет, нет и еще раз нет! Не забывай, мы приходим на эту землю тогда, когда кто-то из людей попадает в беду. Мы их КОМПЕНСАЦИЯ радости. Понимаешь? Вот и у нашего Светлого пятнадцать лет назад произошла трагедия. Так что я должен был, просто обязан был родиться. И дожить до тех пор, пока Небо не позовет его на Радугу.
- А теперь, что же? Ты тоже умрешь? – огорчилась Птица.
- Считай, что я просто уеду в отпуск. Это у людей лишь избранные уходят на Радугу. Мы, собаки, попадаем туда практически все… Такова уж наша собачья доля.
- А как там? – заинтересовалась Птица.
- Там Свет. И там – Радость… Но ты оказалась права, - пёс занервничал и постарался укрыться в кустах, - Их лодка приближается. Значит, совсем скоро они окажутся здесь. Как ты думаешь, найдут?
- Чи-ик… - неопределенно ответила Птица и тоже затихла на дереве.
**
Оба Михаила, Марина, Рената, Валера, Костя и Инна с удовольствием вошли в теплую воду залива. Мальчишки – Ратмир и Саша – предварительно решили подкрепиться мороженным: юношеский аппетит заглушал даже желание поплавать. Бдительный Сергей, ворча, собрал в одну кучу разбросанную по пляжу одежду товарищей (мало ли, кто здесь бродит) и, закончив хлопоты, тоже с разбегу врезался в теплую, пахнущую рыбой и йодом серо-голубую волну.
Солнечный диск прятался в густых кисельных облаках и невольно притягивал взгляд своим мучительно-ярким, но совершенно необыкновенным сиянием.
- Не смотри на солнце, глаза испортишь! – прикрикнул Валерий на Ренатку, мечтательно замеревшую лицом к утреннему светилу.
- Не мешай! Она медитирует! – Марина прекрасно знала привычки своей сестры и потому нисколько за нее не переживала. – Разве тебе самому не хочется впитать в себя это утро до капельки? Разве ты уже сейчас, сию секунду не чувствуешь невозвратность этого мига? Так пей же его, наслаждайся каждым мгновением этого прекрасного «здесь и сейчас»….
Маринка счастливо засмеялась, уклоняясь от фонтана мощных брызг, которыми ее окатил собственный супруг и Миша Родин, решившие поплавать наперегонки.
На берегу, возле грустившей на лавочке Нади Буренковой, материализовалась Люда Прокина с подносом, уставленным стаканчиками с ароматным вьетнамским кофе.
- Эй, страдальцы-кофеманы! Получите ваш заказ с доставкой на дом! – закричала она купальщикам. – Выбирайтесь, выбирайтесь! Еще довольно прохладно и сидеть даже в теплой воде столько времени – вредно. Попьем кофе и еще раз окунемся!
Компания со смехом выбралась на берег, прыгая и отряхиваясь, словно стая расшалившихся щенков. И только Марина Генцарь, растеряно оглянувшись на друзей, вдруг взмахнула рукой и стремительно зашагала куда-то в дальнюю сторону пляжа.
- Куда она? – удивилась Инна.
- Не знаю, у моей жены такое случается… - Сергей пил кофе, но взгляд его был прикован к хрупкой спине удаляющейся женщины.
- А кто-нибудь понял содержание записки? – поинтересовалась Люда. – Мы что-то такое должны сделать на этом месте, разве нет?
**
Ну вот, я же говорила, что они сделают это!
Птица проводила взглядом черных глаз-бусинок бредущую по пляжу фигурку. В отличие от его друзей, она-то точно знала, куда и зачем отправилась эта женщина. И она, Птица, постаралась сделать всё, чтобы её Знак, точнее, Его знак, был бы обнаружен. Правда для этого ей потребовалось все утро таскать на пляж тоненькие веточки и выкладывать из них замысловатую фигуру, которую Светлый начертил ей всполохом молнии во время вчерашей грозы…
**
- Ребята! Идите сюда! Смотрите, что я нашла! – даже издалека было слышно, что голос Марины звенит от напряжения.
- Что? Что там? – путешественники с любопытством приблизились к своей приятельнице. – Какая-то английская буква «W». Из прутиков…
- Да вы посмотрите с моей стороны. Это не «W», а «М». Это первая буква Мишкиного имени. Или… моего…
- И зачем она здесь?
- Не знаю, давайте глянем… - Маринка легко сгребла песок босой ступней. Через секунду ее нога зашелестела по присыпанному песком пакету с совершенно российским и узнаваемым логотипом магазина «Перекресток».
- Ни чего себе… - присвистнул Сережа. – Похоже, мы тут не первые русские…
Однако женщина уже нетерпеливо разворачивала пакет. Скоро в ее руках заструился, затрепетал на ветру кусок белоснежного шелка, на котором были изображены песочные часы, обрамленные какими-то странными птичьими крыльями, и виднелась надпись «Disappearing World».
- Исчезающий мир… - перевел кто-то из присутствующих.
- Если я не ошибаюсь, то именно так Миша хотел назвать свой клуб следопытов и путешественников.
- А я теперь понимаю, что значили слова записки про канат, палку и ветер… - Михаил Родин даже хлопнул себя по бокам от изумления – Мы должны сделать флаг и установить его здесь. На этом самом острове. Скорее всего, вот на той большой скале. И тогда он, действительно, будет приветствовать путников и странников.
Через минуту работа уже кипела вовсю.
Забраться на скалу оказалось не слишком просто. Мелкие камни осыпались под ногами, да и расщелина, куда, теоретически, можно было бы воткнуть бамбуковое древко знамени (бамбук притащили из леса Ратмир и Саша) была хоть и глубокой, но очень широкой.
- Передавайте нам камни! – скомандовал Валерий, угнездившись на самой вершине скалы.
Откапывая из песка тяжелые валуны, цепочка путешественников заработала слаженным конвейером. Болтать и шутить почему-то никому не хотелось. Никто не понимал, почему он делает то, что делает, но никто и не воспринимал происходящее шуткой или театрализованным розыгрышем.
Через полчаса просторное, свободолюбивое полотнище уже развевалось над островом Большой Собаки и невольно притягивало к себе взгляд…
Увы, у многих из друзей этот взгляд был наполнен слезами. Что ж… Как минимум, одна Мишкина мечта осуществилась. Знамя его несозданного клуба сущестовало в реальности находилось в одном из красивейших мест Земли. В том самом месте, точнее, куда именно в это самое время и планировал приехать с друзьями Михаил Кравченко. А теперь вот друзья здесь, знамя здесь, а сам он…
**
Вечерело. Пора было возвращаться в Ханой. Чемоданы друзей уже были вынесены из кают «Иллюзий», а сами они последний раз всматривались в великолепие горизонтов Халонга, все дальше и дальше отодвигающиеся всеми своими таинственными островами от реальности тиковой палубы.
- Видишь, какое дело… - Надя Буренкова приблизила губы к уху подруги и понизила голос. – Я не особенно верю во всякую мистику, хотя и не исключаю, что что-то эдакое в мире существует… Но там, на пляже… В общем, когда вы все пошли устанавливать знамя, из лесу вышла огромная рыжая собака. Она подошла к куче наших вещей, обнюхала их и улеглась рядом. Потом она повернула ко мне морду и мне чуть плохо не стало. Во-первых, пес улыбался… да-да! Можешь мне не верить… Во-вторых, у него были совершенно Мишкины глаза, точно такие, как на портрете на наших футболках: с четким абрисом, как подведенные, чуть грустные, прищуренные, очень человеческие… Собака внимательно следила за тем, что вы делаете, и как только флаг был установлен, она коротко взвыла, словно попрощалась, и опять ушла в лес.
- Может это был какой-то местный пес?
- Не знаю… Зуан и хозяин пляжа очень удивились его появлению. Этот хозяин сказал. Что знает наперечет всю живность своего островка, но эту собаку видит впервые…
- Ты стала понимать по-вьетнамски?
- Нет, они говорили на английском. Владелец местного кафе и всего островка датчанин по имени Майкл…
- И он тоже Мишка…
- Вот я и говорю, мистика какая-то…
**
Вечерний Ханой встретил путешественников душными столичными объятиями. Трудно было поверить в то, что каких-то пять часов назад вместо бензинового смога и ароматов бамбуковых костерков наши легкие наполнял удивительно свежий и вкусный воздух легендарной бухты Халонг.
- Мы вернемся, дождись нас, Халонг! – пробормотал Миша Родин завязшую в зубах строчку импровизированного стихотворения и обернулся к сыну. – Ну что там у нас по плану?
- Как всегда… Подъем в пять утра и очередной перелет…
- А сейчас сколько?
- Ну, за полночь, точно…
- И куда мы отправляемся на этот раз?
- В Лаос, кажется…
- Господи! Я думал отдохну … Да после такого жесткого распорядка дня мои московские будни покажутся каникулами, - Миша засмеялся и обнял сына за плечи. – Ну, ты как? Спать? Или опять будете полуночничать?
- Ты ложись, пап…. А мы хотим попрощаться с Ханоем…
Действие шестое: Мшистое море Лаоса
Птица смахнула крылом скупую слезу и, тяжело отдуваясь, взяла курс на юго-запад. Ее слезы (первые, кстати, за триста лет) относились не к близкому прощанию со Светлым, а к, кто бы мог подумать, расставанию с этой огромной, рыжей, блохастой псиной. Убеждать себя в том, что собачий век короток – врать себе же. Конечно, он короток. Да и не самые милые существа эти собаки: вон сколько гнезд они разорили у ее подруг, сколько птенцов, выпавших из гнезда подушили, а вот поди ж ты… Есть в их глазах какая-то вселенская мудрость и всепрощение, а в сердцах – безграничная любовь и преданность. Эта клыкастая машина с хвостом-помелом если уж станет тебе другом, то, считай, ты не зря появился на свет. Справилась бы Птица с Его гостями без этой рыжей собаки?... Честно говоря, справилась бы. Но почувствовала бы она к ним такое же расположение, мгновенное принятие и материнскую заботу? Вот уж – дудки. Это только она, эта шелудивая образина с глазами Фредди Меркьюри, была способна прикипеть к незнакомым, в сущности, людям, всей мощью своего стариковского сердца, да и её, Птицу, этим заразила. И вот осталась она теперь одна, вечно сторожить (Птица никак не могла произнести слово «умирать») Его знамя на острове Большой Собаки.
Говорят, что всевышний очень любит собак, поэтому они никогда не попадают в преисподнюю, отправляясь сразу на радугу. Что ж… Она может быть спокойна за своего Светлого. Если этот четвероногий пройдоха, ее случайный товарищ по халонговским приключениям уже там, то за Светлого можно не опасаться. У него там будет, как минимум, один, но очень преданный друг...
Птица повернула голову назад. Костистый клюв, загнувшийся к старости крючком, пребольно царапнул кожистую дряблую шею. Вьетнам остался далеко позади. Через восемь часов она (Бог даст) дочапает до Меконга. А там, с ветерком на моторной лодочке, безбилетным зайцем, не торопясь, доберется и до Луан Прабанга. Только нужно придумать нечто такое, что позволило бы ей задержать Его гостей хотя бы на пару часиков. Им нельзя прибывать одновременно… Всё-таки, они ЕГО ГОСТИ, а, значит, готовиться к встрече нужно соответственно. Интересно, старый Муанг Пуен отправил уже из своей тайской пещеры свою летающую змею?
Птица мимо воли тихонько захихикала… Летающая змея… Придумают же тоже. Какой там полет – десять метров от ветки до жертвы. Таким летчиком можно считать любого зверя, засунь ты его повыше на дерево, да заставь посидеть три дня без пищи. Но как важно он ей говорил, старик Му, об этой своей подружке… ладно, поживем – увидим…
**
- Инн, а помнишь, ты рассказывала о старом монахе, у которого вы гостили в пещере в Таиланде? – Виталик кутался в теплый плед авиакомпании «Вьетнамские авиалинии» и изредка поглядывал в запотевший иллюминатор.
- Помню, конечно.
- А как его звали?
- Вроде Муанг Пен…. Или Пуен.
- И он, действительно, нагадал Мишке что-то ужасное?
- Гадал не он. Гадали мы сами на традиционных буддистских палочках. А монах только объяснял предсказания выпавших нам табличек.
- И что было у Миши?
- Я не хочу об этом говорить…. Скажу только, что после священного ритуала, который должен был отменить приговор богов, монах завязал несколько цветных ленточек на огромный баньян, росший неподалеку, чтобы отсрочить предсказание или смягчить его, да взял с нас слово съездить в Лаос, в пещеру 3000 Будд и привезти туда от него еще одну скульптурку Будды.
- А вы?
- А мы, вот, летим только сейчас, - буркнула Инна и отвернулась.
Тем временем над пассажирскими креслами загорелись предупредительные огни, обязывающие пристегнуть ремни, и самолет ощутимо начал снижаться.
Все прильнули к иллюминаторам. Красота, открывшаяся с высоты соколиного полета, была, действительно волшебной. Весь горизонт, куда только хватало глаз, представлял из себя волнистое море ярко-зеленых и темно-изумрудных холмов, с редкими вкраплениями алых, черных и золотых маковок то ли пагод, то ли монастырей.
- Лихо мы управились! – восторженно резюмировал кто-то из наших. – Чик-чик… и в дамки… И сорока минут не прошло.
Погода приятно порадовала. В воздухе было не то, чтобы свежо, но уже и не так душно, как в Ханое. Ароматы диковинных трав и хорошо политой дождем почвы смешивались с керосинным амбре аэропорта, но это лишь усиливало их острый, возбуждающий запах.
Мы вошли в здание небольшого, но вполне комфортабельного аэровокзала, стараясь не изумляться странному приветствию дамочки, встречавшей нас при входе: «Велкам! Сендвичи вам подадут через десять минут при предъявлении посадочного талона».
- Они что, считают, что мы сюда из голодного края прилетели? – проворчал Сережа, а Виталий спокойно резюмировал:
- Гостеприимство по-лаосски. Эх! Догадались бы они еще пивка холодненького к этим бутербродикам…
Однако, через пять минут все прояснилось: по техническим или погодным причинам аэропорт Луан Прабанга, куда мы направлялись, был закрыт, и наш самолет совершил посадку во Вьентьяне – столице лаосского государства.
Инна не выдержала и расхохоталась…
- А приехал я назад, снова в город Ленинград…. Ну, хорощо, что так. Я-то уж было подумала, что в аэропорту гуляет лаосская свадьба и нас сейчас заставят пить ноткам.
- Чего-чего?
- Ноткам. Я где-то читала, что у лаоссцев свадьба – самое главное событие в жизни. К нему готовят с пеленок и девушку, и юношу.
- Так ноткам – это свадьба? – перебил Виталик.
- Не торопись… В Лаосе относительно свободные нравы. Молодежь может запросто вступать во внебрачные отношения, но ни в коем случае не дома (чтоб не обидеть местного домовушку), и под страшным секретом. Типа – всё всем можно, но так, чтоб никто ничего не знал…
- А что будет, если узнают?
- Понятия не имею. Зато знаю, что периодически, согрешивших до брака невест свекрови отправляют восвояси. Правда, это случается только тогда, когда на свадьбе прокричит черный дрозд… Это знак того, что девушка уже потеряла невинность и опозорила мужа.
- Да у нас в России, особенно в июне-июле, когда дрозды возвращаются из теплых стран вообще ни одной свадьбы бы не состоялось. Не знаю, как в Лаосе, а в Суздали они орут в этот период денно и нощно, - засмеялась Люда Прокина.
- Ты про какой-то ноткам говорила, - напомнил мучавшийся от жажды Виталик.
- Ах, да… На свадьбе в Лаосе рады любому гостю. Особенно – незнакомцу. А уж если повезет заманить иностранца – вообще подарок судьбы. Самым почетным гостям, как правило, этим самым незнакомцам, предлагают выпить за молодых ноткам – стакан рисовой водки с плавающим в нем живым жуком. Алкоголь пьется до дна, а жук разгрызается и съедается. Если все сделать честь по чести, то у молодоженов будет легкая, сытая и счастливая жизнь с множеством ребятишек.
- А отказаться можно? – поморщилась Лера.
- Что ты! Смертельная обида для новобрачных и их родителей.
- Тогда хорошо, что мы попали не на свадьбу, - резюмировала девушка и отправилась в буфет, чтобы вместо «бр-р-р-р, насекомосодержащего» ноткама заказать что-нибудь более аппетитное, скажем, манговый фреш.
**
Птица была довольна. Устраивать грозу ей было не впервой. Но в данном случае беда заключалась в том, что местные летчики давным-дано привыкли к погодным катаклизмам и грозой больше, грозой меньше для них роли уже не играло. Здесь требовалось помимо ливня и тумана организовать еще что-нибудь экстремальное, скажем, ветер. А вы сами когда-нибудь пробовали совместить ветер и туман? Вот то-то и оно…
Но пока ее гости сидят во Вьентьяне и жуют бесплатные бутерброды, у Птицы будет тройка лишних часов, чтобы расставить вдоль трассы плакаты, рекламирующие прыжки через пропасть, полеты на дельтаплане и на воздушном шаре. Светлый говорил, что мечтает о том, чтобы его друзья научились летать… Так почему бы не подбросить им идейку потренироваться в этих самых полетах? Правда, один из команды, на взгляд Птицы - самый суровый и неразговорчивый прилетел со сломанной рукой…. Но ведь светлый считал его самым лучшим Другом, а это значит, что удержаться от полета тот не сможет, разве что еще что-нибудь сломает… Ну да Птица его побережет…
В пещеру 3000 Будд она их пустит всего на минутку. Ну, может, минут на пять… Да простит ее старый Му, нечего им там делать… В эту пещеру должен был попасть Светлый, а остальные должны идти свой Путь, искать свои пещеры и свои Знаки. Если бы не обещание, данное монаху, она вообще бы устроила пару-тройку больших заторов на Меконге, чтобы ни одна лодка к заветным Буддам не приплыла… Но, увы… У местного населения нет иного пути сообщения друг с другом, как по воде. А ведь в деревнях есть больные люди, есть целые семьи, есть бедные рыбаки и крестьяне, для которых возможность попасть в больницу или на рынок – единственная возможность выжить и уцелеть. Да и детворе пора собираться в монастыри. Грядет 31 июля – день нового набора в монастырские школы…
Так что постараемся обойтись малой кровью. Скажем, подбросить им идейку прокатиться на слонах в местные джунгли. Гостей много, слонов мало… Глядишь – и растянется экскурсия часа на четыре, солнце зайдет, а после захода солнца и в пещеру не пускают (электричества там нет) и по Меконгу не ходят – как ни крути, а коварность этой реки унесла не одну сотню жизней…
**
Посиделки в столице Лаоса без возможности выбраться из здания аэровокзала вымотали не выспавшихся путешественников окончательно. Хотя, по большому счету, волновало их не это, а зря потерянное время. На Лаос в их программе было отведено всего три дня, один из которых – сегодняшний – считай, пропал даром.
Наконец объявили посадку, хотя внешне на небе ничего вроде бы и не изменилось. Разбег, отрыв от земли, набор высоты и… практически сразу же, без перерыва, та же процедура в обратном порядке. До Луанг Прабанга лететь оказалось еще меньше, чем до Вьентьяна.
У стойки регистрации нашу группу встречал толстый одышливый лаосец, который почему-то сразу всем не понравился. То ли еще были живы воспоминания о неунывающем юном Зуане, а то ли сама манера речи, с характерным прихрюкиванием и изобилием слов-паразитов «так сказать, в смысле, вроде как, если честно, типа что-то вроде того» сильно мешали взаимопониманию.
Не успели все рассесться в два небольших автобусика и расчехлить фотоаппараты, как нужно было выгружаться обратно.
- Ребята, а вы заметили рекламный щит про прыжки на тарзанке над пропастью? – поинтересовался у друзей Миша Родин.
- Угу… Там еще тигры какие-то нарисованы, слоны и водопады…
- Нет, слоны на другой рекламе. А тут, конкретно, два человека, летящие на карабинах высоко над деревьями. Давайте спросим у нашего товарища, как туда можно попасть!
- Мистер Чонг! Мы хотим попасть к водопадам, где тарзанка. Можно ли прямо сегодня? Сейчас три часа дня. Возможно, мы еще успеем..
- Господа, так сказать, в смысле, вроде как, если честно, водопады закрываются в шесть, тарзанка тоже типа что-то вроде того. А у нас еще запланирована экскурсия по городу, посещение храма и двух местных фабрик: текстильной и резьбы по дереву.
- К чертям фабрики! Мы купим сувениры сами и там, где захотим!
- А храм? А монастырь? Это же, так сказать, в смысле, вроде как, если честно, культурное достояние страны, типа что-то вроде того…
- Хорошо. Против культуры мы не пойдем. Но тогда завтра мы хотим на тарзанку!
- Никак нельзя. Завтра у вас Меконг и Пещера 3000 Будд, так сказать, если честно…
В этот момент какая-то огромная птица, сидевшая как раз над нашей группе на раскидистом дереве досадливо чикнула и прицельной шрапнелью опорожнилась прямо на футболку рохли-гида.
- ладно-ладно-ладно, сконфуженно залепетал он, пытаясь стереть птичий помет с белой футболки листком с нашей программой. Расселяйтесь в номера, так сказать, в смысле, вроде как, если честно, а я заеду за вами через сорок минут. Будет вам тарзанка, типа что-то вроде того. Но за отдельные деньги! – повысил голос он.
Мы радостно заулюлюкали и пошли к лобби маленького и очень лаосского отеля, напоминающего небольшую пагоду, получать ключи.
- Марин! Смотри! Еще одни знак от Мишки!
- Я, заметила, родная….
И действительно… дверные ручки наших номеров были выполнены в виде больших открытых ладоней, и каждый, кто брался за эту ручку-руку, словно здоровался с новым домом.
Тут нужно объяснить, что наш приятель, Михаил Кравченко, одно время увлекся скульптурой и даже брал уроки у великих Мансурова и Потоцкого. Лучшей своей работой Миша считал скульптуру руки – открытую, широкую ладонь на которой почему-то свисали с пальцев чётки….
Еще одна рука, но уже огромная, со сложенными в буддистский замок пальцами, красовалась в виде садовой скульптуры прямо возле входа в отель.
Мы вошли в прохладные помещения, где пахло удивительно свежим и очень нежным ароматов, какой-то неуловимой смесью свежего огурца, лайма и экзотического лотоса.
*
**
Птица улыбнулась.
Во всяком случае, она искренне считала, что растянутые кожистые складки возле клюва должны изображать улыбку. Его гости не подвели: они заметили нужные рекламные плакаты и даже сумели переспорить этого местного толстяка. Птица умела читать мысли и поэтому прекрасно понимала, что нынешний гид совсем не рад шумной и строптивой группе. Его значительно больше привлекали европейские пенсионеры: ходят тихонечко парами, никуда не спешат, вопросами не сыплют, кивают птичьими головками, да скупают килограммами сувениры….
Ничего-ничего! Пусть потрудится, глядишь, и растрясет лишний жирок! Он ведь еще недавно был, в сущности, неплохим парнем… Жил себе мирно, преподавал историю и иностранные языки… Но молодая жена пропилила ему все мозги, требуя все больше и больше денег. Вот и подался бедный учитель туда, куда душа не лежала – в сытный, но хлопотный туристический бизнес…
Ладно, разберемся с Его гостями, решим как-нибудь и проблему этого лаосца. Назначим его, например, директором турагентства. И денег будет больше, и с людьми контактировать не придется… А то ведь испортит напрочь впечатление от великой страны. А этого допустить никак нельзя…
Действие седьмое: Первый полёт.
**
Светлый совсем расшалился. Птица с нежностью стареющей мамаши любовалась издали, как он раскачивал утлые лодчонки своих друзей, направляющихся на чихающих посудинах через Меконг к водопаду Се. Он перепрыгивал с лодки на лодку, то заливая мотор водой, то балансируя на тонких бортиках, вызывая своим хулиганством женский визг и суровое мужское похрюкивание…
«Ребенок! Чистый ребенок!», - подумала Птица и припустила вперед, оглядываясь на вереницу сине-серых плавучих гусениц, неторопливо ползущих по коричневым водам великой реки навстречу новым приключениям.
Водопад Се она любила больше его знаменитых собратьев. И Светлый очень правильно заставил ее привезти своих друзей именно сюда. Он всегда был романтиком, этот мальчишка…
Широкие, покатые валуны, разбросанные по джунглям порогами, конечно, не подавляли своим величием. Зато они создавали полную иллюзию того, что наступил настоящий вселенский потоп и вода, ласковая, но безостановочная, бесконечная, неукротимая устремилась с небес на землю, затопив вокруг себя всё то пространство, куда только хватало глаз…
Где-то на нижней трети парка Се приютился тот аттракцион, ради которого Его гости и плыли сейчас по Меконгу. Назвать эту игрушку «тарзанкой» у Птицы не повернулся бы язык. Скорее, это была школа начинающего Ангела. Сначала надо было подняться в гору на высоту трех с половиной километров, а затем, на специальных ремнях и карабинах пролететь на троссах над джунглями, над водопадами, над провалами и оврагами до самого основания горы, изредка причаливая на шаткие подмостки вековых баньянов. Светлый был искренне убежден, что раздобревшим в городской сытости белокожим людям недостает крылатости. Нет, не той, которая от Духа или души. А обычной, нормальной, осязаемой всеми фибрами «летучести», оторванности от твердой почвы под ногами, без которой и сердцем-то взлететь не у каждой птицы получится. А они, ведь, не пернатые, они – человеки….
Птица ухнула, крякнула, чикнула и понеслась будить уснувшего сторожа, чтобы не вздумал распустить на отдых команду инструкторов-летунов и сорвать ее и Его, с таким трудом реализованные, планы…
**
- Вы как хотите, а в эту лодку я больше не сяду!
- Что так?
- Да ей жить осталось минут пятнадцать! Мотор то и дело глохнет, а борта вот-вот зачерпнут воду…
- И что? Ты плавать не умеешь?
- Умею. Но не наперегонки с крокодилами!
- Да последнего крокодила в Меконге съели лет пятнадцать назад!
- Кто сказал?
- Гид сказал.
- Наш-то? Уж, конечно, ему можно верить…. То-то он сидит ножки-ручки поджав и трясется от страха…
Друзья с тревогой посматривали на темнеющее небо…
В отличие от Вьетнама, закат здесь не сваливался на голову без предупреждения, накрывая землю плотной чадрой, а постепенно, слой за слоем, накидывал легкие вуали сиреневых дымок, более плотных по краям и практически невесомых, незаметных на возвышенности…
Экипировка прошла споро и быстро.
При незнании языка объяснения много времени, как правило не занимают. На тебя, как на свадебную лошадь, набрасывают какую-то невообразимую упряжь, состоящую из бесконечных ремешков, колечек, пряжек и застежек. Затем туго затягивают ремни и похлопывая по плечу рукой (хорошо, что не поводьями) спорым шагом направляют в гору, к вершине, к началу головокружительного старта.
Конечно, если бы было время осмотреться и подумать… Конечно, если бы не сработал стадный (в хорошем смысле этого слова) инстинкт, то летунов, бесшабашно сверзающихся в пропасть, оказалось бы на порядок меньше. Сейчас же на маленькой, шаткой платформе, обозначающей начало приключений, оказались практически все, за исключением тех, кто остался далеко внизу с фото- и видеокамерами наизготовку.
- Давид! Ты уверен, что мы это снимем? – Инна нервно теребила в руках навороченный Марк-II. – У меня, наверное, все кадры получатся размытыми. Объектив только фикс, темень уже приличная, а они будут проноситься в режиме репортажной съемки.
- Как ты – не знаю… А я сниму… Только бы точку хорошую найти. Если бы кто-то проехал первым, я бы хоть как-то сориентировался….
- Ребята! – Выловите их над озером, а я пойду к финишу. Там хоть лица попытаюсь поймать. А то в полете смаз будет жуткий…
Ожидание длилось добрых минут сорок. А то и час…
Уже и гид со сторожем выпили по несколько чашечек чая, уже и птица какая-то ночная, достала всех своим визгливым чиканьем и тяжелыми перелетами с ветки на ветку, а «тарзанов» все еще не было видно… Чтобы не скучать и просто поболтать, приходилось перекрикиваться.
- Кость, а ты в курсе, что мы с вами живем на территории дворца, ранее принадлежавшего принцу Петсератта?
- Пет… Чего?
- ПЕТ-СЕ- РА-ТТА!
- Чему рада? За Петровича рада?
- А….ладно, проехали… Завтра с утра едем на Куанси!
- Что принести?
Понятно, что и разговаривать при шуме водопада, находясь друг от друга за сто шагов – было так же нереально, как занять себя чем-то еще, кроме пристального всматривания в ту заветную точку, откуда вот-вот должны были появиться летуны.
Но, как водится, мы всё прозевали…. И не потому, что были невнимательны. Просто, как оказалось, тарзаньи лианы были подвешены таким хитрым способом, что платформа, на которой были сфокусированы наши камеры, являлась лишь промежуточной «базой» трассы. Сами же участники приземлялись, точнее, придеверевьевались, метров на двадцать выше по кроне вековых исполинов, и лишь затем, словно штурмовики ОМОНа, на канатах спускались на платформу.
Как бы то ни было, а несколько кадров нам сделать удалось. И удалось (а это – главное!) всем участникам джунглевых покатушек испытать огромное удовольствие от непередаваемого чувства свободного полета, ощутить которое, пожалуй, доступно лишь беззаботным птахам, перепархивающим с ветки на ветку…
**
Змей довольно ухмыльнулся.
Что ж… Эти новички прекрасно справились с задачей. Даже тот, однорукий, спелёнатый, словно младенец…
Упругое шелковистое змеи тело замерло, полностью слившись с мохнатой веткой тамарина. Наступала ночь. Это было время, когда солнце, опаляя верхушки его родных холмов, окрашивало их цветом буддистских тог, а затем ныряло в глубокую пропасть черного космоса ровно по сигналу барабана на горе Пуси.
Змей приоткрыл клыкастую пасть и приготовился слушать, как вслед за главным барабаном, катятся, дробятся и множатся многочисленные горошины ударов в монастырях и пагодах окрестностей Луан Прабанга.
Конечно, если бы не Птица, приказавшая ему подготовиться к завтрашней прогулке в пещеры Пак У (змей должен был задуть все свечи храма и проследить, чтобы смотритель, испугавшись как следует, не захотел их зажечь вновь), то он бы отправился сейчас на набережную Меконга, в старый город, где начиналась совсем иная, ночная жизнь.
Она проходила под белым светом луны и редких фонарей, освещающих призрачным светом ночные рынки, полные вкусностей. Ах, как замечательно пели в садках уличных торговцев пойманные для жарки гигантские кузнечики и тараканы, как аппетитно квакали пресноводные лягушата, чьи лапки так любили заказывать французские путешественники…
Эти, Птицыны гости, тоже, небось, пойдут на рынок или в ресторан… жаль, если они не догадаются заказать фирменный бульончик Луан Прабанга – мясной лам с букетом трав и специй…. Только бы они не опоздали… Ведь в отличие от всех этих шумных городов, откуда сюда, на его родину, стекаются потоки странствующих и любопытствующих, жизнь в городке замирает в 23-00. Намекнуть, что ли, старому Ди Като, чтобы вывел на улицу своих лучших массажисток? Пусть они как следуют разомнут косточки этих новоиспеченных птеродактилей и убаюкают их ароматом волшебных благовоний и притирок. Если гости захотят спать, то всем будет лучше… И ему, и Птице, и этому Птицыному Светлому… Вон как грустно он болтает своей белой сандалией, сидя на соседней со Змеем ветке… Даже провожать своих друзей не полетел….
**
Утро наступившего дня было каким-то детским, радостным и, да извинят нас те, кто не знает, пионерским… Мы знали, что сейчас отправимся на водопады Куанси, а это, как ни крути, самое ТО местечко Силы. И если не в мистическом смысле, то в самом, что ни на есть, тривиальном: дарят они мужескую и женскую силу, то бишь, страсть, со страшной, извините за тавтологию, силой. А чего б и не дарить: в них радон в таком количестве, что мёртвого из могилы поднимет и пламенного Ромео сделает…
Но, знаете, что любопытно…
У основания этих Куанси расположен зоосад редких бамбуковых мишек. Медведей, то есть… И вот сидят себе эти мишки по вольерам, сосут лапы, медитируют, но как-то не чувствуется в них радоновой силы Куанси. Скорее, наоборот: весь их внешний вид и поведение свидетельствуют о том, что все окружающее – тлен и суета, а человек (точнее, медведь, мишка) создан для того, чтобы из лицезрения окружающего пространства делать выводы. Медведиц они, как нам показалось, и не замечают вовсе….
Но мы ж не бамбуковые медведи, правда?
Поэтому с детсадовским азартом мы вознесись до самого высокого порога Куанси. При этом, благодаря нахмуренным тучкам, грозящим пролиться лавиной дождя, наша группа избегла участи стать частью бурного туристического потока.
Что там нам говорил гид? Спортсмены штурмуют гору справа, ленивые и одышливые – слева? Да ерунда это всё. И толстые, и тонкие, и атлеты, и диетики карабкались вдоль склизлых тропинок Куанси на самый верх – и ни на секунду не пожалели об этом! Людочка Прокина, нащупывая изящной балеткой очередную мшистую кочку, лишь приговаривала: «Тяжело в учении, легко в бою». И поверьте, она знала, о чем говорит. Ведь из нового состава участников экспедиции только она одна, пожалуй, и успела вдоволь хлебнуть тягот настоящих джунглевых дебрей и непролазных трясин. Поэтому коварство Куанси воспринимала с легкой улыбкой.
Из состояния нирваны, вызванной купанием в многометровом водопаде, нас вывел суровый оклик толстяка-гида:
- Закругляемся! У нас еще впереди Меконг, слоны и пещера Будд!
Да будь ты неладен!
**
Да будь ты неладен! Птица тяжело вспорхнула с ветки, покосившись на большой декоративный циферблат, висевший при входе в парк. Время еще – детское. В том смысле, что ранее. Точнее, утреннее. Если Змей не позаботился о том, чтобы подобрать гостям самую комфортабельную, но и самую тихоходную лодку, они, пожалуй, обернуться засветло. И как тогда не пустить их в заветную пещеру? Как сделать так, чтобы они почувствовали присутствие Светлого, но, ни дай Бог, не столкнулись с ним нос к носу? Ведь сила света, исходящая от многочисленных статуэток способна настолько сильно исказить пространство, что всё запретное и невидимое высвечивается, словно под прожектором многоваттного софита…
Птица нахмурилась и почесала ороговевшим, костистым пальцем надклювье. Пещера Будд… странно, но именно с приходом этих самых земляков Светлого, святое место было многократно осквернено. Статуэтки богов, будд, здесь никем и никогда не охранялись. С незапамятных времен люди, желавшие что-либо вымолить у неба приходили в эти удивительные надземные гроты, оставляли статуэтку Будды и загадывали свое желание… Чтобы особенно задобрить высшие силы, многие из них замуровывали в глиняную, бронзовую или деревянную статую кусочки золота или драгоценные камни. О! Об этом прекрасно знали воры и мошенники разных мастей. Ради поживы они ломали скульптуры и выковыривали драгоценные дары. Но все буддисты хорошо знают, что поломать Будду – половина греха. А вот вынести его со святого места – смертный грех. Поэтому даже самые отчаянные конкистадоры, разрушив, раскромсав священные статуэтки, не уносили обломки из пещер, а просто сваливали грудой в углу. Но не таковы новые русские путешественники… Местные жители говорят, что практически каждая группа туристов из бывшего СССР может «похвастать» тем, что умыкнула со священного места небольшой сувенирчик. ГЛУПЫЕ ЛЮДИ! Будда, теряя свою точку опоры, теряя место, где он «прописан» молитвами страждущих, начинает сурово мстить. И врядли можно удивляться тому, что человеку, посягнувшему на, как ему кажется, безделицу, никем не охраняемую статуэтку, начинают преследовать болезни, несчастья, бедность, отчаяние и даже смерть.
Однако Птица была уверена, что среди гостей Светлого таких мелких мошенников не найдется. Её заботило совершенно другое…
**
- Валер, а получается рулить?
- Вы спросите у Кости и Нади, они полчаса стояли у штурвала. Кстати, классное ощущение: эта многометровая посудина послушна, словно хорошо дрессированный щенок. Достаточно малейшего движения руля и лодка точно выполняет команду.
- А Мишки рулили?
- Который Родин – да. А который Пронин – тот спит. Он сегодня у нас герой: взял, да и прыгнул в водопад с огромной тарзанки, вопреки своему позвоночнику.
- И ты как врач разрешил?
- Я как врач страховал. И приветствовал! Самое лучшее лекарство от любой боли – внутренний настрой. А он у Михаила был выше отметки «хочу и могу».
- Это как?
- Это ХОЧУ-У-У-У-У! и БУД-У-У-У!
- Валер, хорош прикалываться, дай порулить!
Миша Пронин открыл глаза и, улыбаясь во весь рот, потянулся тренированным и отлично отдохнувшим телом. Связки? Диски? К чертям! Вокруг такая красотища, такие улыбчивые и всё понимающие, всё принимающие лица друзей, что хочется не просто шалить и дурачиться, но еще и орать во все горло самые расчудесные песни.
Жители деревни Санхай, куда причалила наша лодка, совсем недавно поменяли сферу деятельности. Раньше они все, как один, промышляли изготовлением самодельной рисовой водки, требующей не только отменного мастерства (иначе не купят), но и выращивания специального дикого риса, богатого клейковиной, ароматного, вязкого… Кто пробовал растить рис, тот поймет, что в условиях гор, в условиях постоянных нашествий грызунов и всякой прочей жрущей посевы твари, задачка эта не из легких. Поэтому когда правительство разрешило посещать священные пещеры У, рядом с которыми располагалась деревенька, всяким-разным иностранцам, самогонщики –рисоводы в одночасье переквалифицировались в приличных мелких буржуа, и теперь активно торговали невкусными и непонятными им колами, сникерсами и сладкой ватой. А еще готовили обеды для туристических групп и обеспечивали прогулки на слонах по окрестным джунглям.
К обеду нам были поданы наваристый тайский супчик том-ям, непременный белый отборный рис, курочка под соусом карри и какая-то местная рыбеха, ловлю которой мы наблюдали тут же, в процессе жевания. Видимо, лаосские караси не отличаются большим умом, ибо ловили их совсем юные барышни, точнее, девочки. И делали они это весьма просто: большим сачком для бабочек тыкали в илистый берег Меконга и тут же вытаскивали невод с добычей, сантиметров, эдак, двадцать в длину.
После ланча был устроен показательный заезд на слонах. Те, кто ни разу не катался на могучей спине этого удивительного потомка мамонтов, испытали бы невероятный восторг. Слоники валко перекатывали своих ездоков на могучей спине, заходили в реку, набирали в хобот воду и фыркали фонтанчиком. Они играючи ломали огромные ветки деревьев и с корнем выкорчевывали прибрежную двухметровую осоку.
Однако те, кто уже участвовал в подобном аттракционе, где-нибудь в Таиланде, Индии или Индонезии, просто хорошо отдохнули, ибо никакого эксклюзива, никакой особой искры в лаосских укротителях слонов не чувствовалось. Они не заставляли слонов карабкаться по отвесной горе, не заставляли их вплавь пересекать водное пространство, не пытались заманить группу в болото, кишащее змеями… А ведь в этих экстремальных «покатушках», на самом деле, не было бы ничего опасного… ну нет в джунглях препятствий и зверей, перед которыми спасовал бы этот исполин! Нет и всё! И адреналин, который полными горстями огребают туристы, для слона – обычная, повседневная жизнь…
**
Змей и Птица встретились на склоне у пещеры У.
- Как думаешь, пернатая, достаточно мы их задержали?
- Мы? Ха! Мы пихали паровоз, а он стоял на месте… Да если бы я не догадалась подлить им в бутылки с питьевой водой рисовой водки… Да если бы я не расклевала трем слонам мочку уха, чтобы группе пришлось разделиться на две части и кататься вместо двух часов четыре…
- Ну, ты не преувеличивай сильно! Твою водку нашли только двое… А хитрые погонщики слонов урезали график катания вполовину… То на то и выходит! Важнее то, что я нашел правильную лодку! И чапала она вместо двух часов все четыре!
- Тише ты, гадюка подколодная! Видишь, они возвращаются,
- Точно! И капитан, смотри, какой нервный… Все объясняет что-то про сумерки… И жена его испугана, и особенно этот, их толстяк-гид… Давай поспорим на что хочешь, они остановятся у пещер минут на десять, не больше…
**
Мы причалили к большому белому гроту, о котором столько слышали…
Сытный обед, утомительная прогулка на слонах и, особенно, ранний подъем дали о себе знать. В пещеру из лодки поднялось всего человек десять. Мы растеряно оглядывались по сторонам, пытаясь уловить и осмыслить, почему именно это место считается у буддистов «местом силы»? Пещера как пещера. Выдолб в горе. Таких тут сотни. На уступах и выбоинах расставлены разнообразные статуэтки Будд. Их тут, действительно, много. Но не три тысячи, это точно. Так что местные легенды сильно искажают действительность…
- Эй, народ, а почему Маринка плачет?
- Потому что ты дурак, и вопросы твои дурацкие. Иди в лодку. Пей свое пиво, или рисовый самогон, или, что там еще у тебя в рюкзаке припрятано?
- А пошел ты сам…
- ГРУППА! ОТЪЕЗЖАЕМ!
**
Птице было грустно. Она сделала все, как просил Светлый и старый Му. Никто не задержался. Почти никто ничего не почувствовал. Их живая энергия давала возможность светлому исполнить волю старого монаха. Но, увы, ни один из его друзей не догадался оставить в пещере хотя бы малю-ю-ю-ю-сенького Будду.
- Впредь буду умнее, - решила Птица и тяжело взлетев, направилась в сторону Луан Прабанга.
А Змей так и остался лежать у порога пещеры, выбрав для своего нового жилища приземистую ракиту, растущую у одной из ступенек. С голоду он тут не помрет, это точно… если уж не дичь, то жертвоприношения местных жителей позволят ему жить припеваючи. Да и буддистам хорошо, если подумать. Ведь должен же кто-то съедать те деликатесы, которые они сюда таскают денно и нощно. А сторож (Змей был уверен) подтвердит, что ПРОСТЫЕ СМЕРТНЫЕ к жертвоприношениям не прикасались….
Действие восьмое: Танец бабочек.
В пять утра, точнее, в половине пятого, нормальные люди в большинстве своем спят. И лишь некоторые, в силу природных особенностей или по профессиональной необходимости умудряются в это сумеречное, предрассветное время потягивать утренний кофеек, зябко кутаясь со сна в пледы и шали, или относительно бодро вышагивать по гулким и пустынным мостовым, спеша на службу.
В этот раз все совпало.
Людмила случайно подошла к распахнутому окну…. Валерий проснулся от гулкого грома барабанов… Инна уже минут тридцать челночила вдоль пышных кустов в розовато-сиреневой дымке тропического сада с фотоаппаратом… А длинная, растянувшаяся почти на полкилометра шеренга странных людей в шафрановых тогах, под звуки большого бубна или там-тама, с котомками в руках, чинно шествовала по улочке, соединяющей набережную и главное шоссе города. Монахи шли, чеканя шаг, как солдаты на плацу. Они выстроились по росту – от крупных и грузных мужчин лет сорока-сорока пяти до совсем юных мальчишек, по виду первоклассников. Лица первых были суровы и преисполнены какого-то особого сосредоточенно-отрешенного выражения, в то время как малыши зевали и с любопытством оглядывались по сторонам. Это был ритуальный утренний маршрут, обязующий верующих выносить монахам подаяние в виде риса, фруктов или любой иной еды, а служители Будды, соответственно, таким образом обеспечивали себя провизией на целый день.
К слову сказать, буддизм в Лаосе не столь фанатичен как в соседних Мьянме и Таиланде. Распространился он в стране лишь во второй половине XIV века и до сих пор всего 60% лаосцев считают себя буддистами. Остальные 40% разделяют другие верования, в том числе индуизм (на юге Лаоса) и даже шаманизм. В монастырские школы детей отдают, так сказать, не по зову души и сердца, а в основном, для получения хорошего образования и, как следствие, более высокого положения в обществе. Монашество в Лаосе – это не пожизненный приговор. Мужчина в любое время может сменить оранжевую тогу на деловой костюм или крестьянскую сорочку и зажить абсолютно гражданской, далекой от религиозной аскезы жизнью. Правда, уйти из монастыря он должен либо до наступления новогодних праздников, либо до сезона больших дождей. В эти дни монастыри собирают основной туристический урожай – щедрые денежные подношения, огромные охапки цветов для буддистских гирлянд и большие запасы провианта для монастырских кладовых.
Мы попали как раз в один из таких периодов – Тат Луан, - период, когда монахи совершают паломничество от Вьентьяна до вата Симуан, совмещая его с ежедневными локальными демонстрациями, оформленными чуть более пышно, чем обычный утренний поход за пожертвованиями. В эти дни даже женщина может приблизиться к монаху и получить в обмен на горстку риса цветной нитяной браслетик. Это – баси, особый ритуал пожелания добра, здоровья и счастья.
Сегодня, кстати, баси стало повсеместным и бессрочным мероприятием во всем Лаосе. Иногда даже администрация отелей приветствует своих гостей, повязывая им на руку трогательный браслетик из красных и желтых ниток.
Солнце поднялось уже достаточно высоко, а это обозначало, что через несколько минут подъедут наши микроавтобусы, чтобы отвезти нас в самый главный храм Луан Прабанга – ват Чамси, имеющий не только культовое значение, но и совершенно необыкновенную историю…
**
Птица нетерпеливо переступала лапами, примостившись на самой вершине 24-метрового шпиля храма.
Да, давненько она не была здесь… Пожалуй, со времен встречи со своим очередным Светлым – горбуном Палавеком, безотказным и беззлобным малым, вошедшим в историю как раз благодаря этому самому холму Пуси. Несколько местных жителей тогдашнего Луан Прабанга (как их там, бишь, звали?) вознамерились предпринять путешествие к центру земли. Естественно, не сами… Для этого им нужен был смельчак, сирота, о чьей гибели, в случае чего, никто бы не пожалел и не вспомнил. Их выбор пал на Палавека. Его посадили в огромную корзину и стали постепенно спускать вниз на веревках. По пути горбуну встречались огромные самородки золота и драгоценные камни, размером с кулак взрослого человека. Он нагружал корзину все больше и больше. А алчность людей, которым он передавал найденные сокровища, дергая условным сигналом канат, росла и росла. Наконец, Палавек убедился, что центр земли пройден и в тоннеле, по которому словно лифт ездила корзина больше ничего нет. Тогда он попросил поднять наружу и его. Но злые и жадные горожане засыпали вход камнями, заживо похоронив несчастного калеку глубоко под землей. Они не знали, что в корзине, помимо горбуна, находилась и она, Птица. Ей было страшно интересно лично убедиться в том, каково оно, подземное царство. И вот, когда им с человеком на голову посыпались огромные булыжники, Птица сначала оттащила раненного приятеля в сторону, а потом, руководствуясь исключительным чутьем (ну и рекомендациями духов-хранителей подземелья), отыскала запасной выход на поверхность земли. Почти умирающий Палавек добрался до царя и пожаловался ему на своих обидчиков. Гнев правителя был страшен. Он отобрал все золото и все изумруды у нечестивцев, приказал заточить их в темницу и каждый час бить в барабаны, а на месте дыры в преисподнюю, на всю сумму сокровищ выстроить великолепный храм – ват Чомси. Светлый, в которого превратился умерший Палавек, еще очень долго прилетал к горе, чтобы полюбоваться на великолепие храма…
Птица почесала клюв лапой.
Эх…. Жаль, что туристы, которым гиды рассказывают эту легенду, воспринимают ее как сказку… Они могли бы заглянуть в городской архив Луан Прабанга, и воочию убедиться, что на вполне официальных геологических диаграммах исследования холма Пуси отчетливо виден сквозной канал, уходящий на десятки и даже сотни километров, далеко к центру Земли…
Ну вот, кажется, и ее гости…
Интересно, почему не видно Светлого?
**
Змей огорченно отвернул от шахматной доски лоснящуюся зеленоватой чешуей голову.
- Шах и мат! – радостно захохотал Светлый и озабоченно уточнил – Так наш уговор в силе?
- В силе, в силе, пробурчал Змей, прогоняя утреннюю зевоту и высматривая воздушный шар, на котором он должен был этим утром отправиться в храм на горе Пуси, чтобы зачем-то передать Его друзьям особенный привет от Светлого.
Хорошо, что змей был из породы летающих…. Если пилот воздушного шара пролетит точно над ват Чомси (а он пролетит, куда ему деваться от разработанного маршрута), змей сможет выскользнуть из корзины и безболезненно спланировать на одно из деревьев, растущих на холме. Ну а дальше – с ветки на ветку – дело техники… Вот только бы у пассажиров воздушного шара паника не началась, когда его заметят. А то было дело… увидела его как-то одна нервная дамочка…. До сих пор уши ломит от ее визга, а хребет от ударов остроносого ботинка, украшенного, как на зло, огромной медной шпорой….
**
- Сто сорок восемь, сто сорок девять, сто пятьдесят… ребята, давайте передохнем!
- Маришка, да брось ты считать эти ступени. Наш толстяк объяснил, что холм Пуси насчитывает в высоту сто шесть метров. Прикидываем, что ступеньки здесь идут каждые двадцать пять сантиметров. Следовательно, их тут не меньше четырехсот. – отличное настроение Миши Родина тяжелый подъем не портил нисколько.
- Эх, Мишка, нет в тебе никакой романтики. Это твое инженерное образование говорит.
- Берите пример с Яны. Вон она, уже у самого храма, взлетела, словно горная козочка…
- И как эти монахи ходят туда-сюда целый день? – проворчал Пронин.
- Тренировка, брат! – Сергей и Валера подали товарищу руки от которых тот, демонстрируя мужество и благородство вежливо отказался:
- Вы лучше девочкам нашим помогите!
Через несколько минут все стояли у подножия ват Чомси. Храм был построен в 1804 году и полностью отреставрирован совсем недавно, всего двадцать лет назад. Сам холм считается у горожан (да и не только у них) особым местом силы Луан Прабанга. И, действительно, Пуси имеет какое-то необъяснимое свойство – чем дальше ты от него отходишь, тем сильнее тебе хочется вернуться и взобраться на вершину. Кроме огромной каменной ступы со шпилем (той самой пробки, закрывающей вход к центру земли), небольшой пагоды, в которой хранится 3-метровый отпечаток стопы живого Будды и домика смотрителя, в котором висит огромный легендарный барабан в храмовом комплексе вроде ничего выдающегося и нет. Но вот, поди ж ты… Тянет он к себе, словно магнит…
С холма открывается захватывающий дух пейзаж – панорама всего Луан Прабанга, извилистая река, текущая меж холмов, багрово-золотые крыши пагод и монастырей. Это такая нереальная красота, что создается полная иллюзия того, что увиденное – это какой-то декоративный холст талантливого живописца, ибо ничего более прекрасного в природе существовать просто не может.
Мы не обратили внимания на огромный баньян, растущий на террасе, недалеко от главных касс. А зря… Потому что потом узнали, что именно это гигантское дерево и есть тот самый тоненький саженец, который в 1357 году из Ангкора был привезен сюда странствующими монахами, чтобы подтвердить и увековечить святость этого места.
**
Птица тоже не сразу заметила змея, притаившегося в кроне баньяна. Хотя само дерево она очень хорошо знала и любила… Эх, сколько любовных серенад прозвучало с этих веток в ее честь, скольких птенцов она здесь вырастила, пока полностью не отдалась служению Светлым…
Неподалеку от дерева прямо на каменных плитах террасы сидела девушка. Птица знала, что она из группы его гостей и даже слышала ее имя. Марина, кажется?
Зачем она закрыла глаза и замерла в позе Будды?
И что это? Почему слезы текут по ее щекам? Разве можно плакать в такое прекрасное утро, тем более что Светлый (Птица ощущала это всем свои естеством) уже где-то совсем рядом, буквально на подлете…
**
Ну, вот и настал его звездный час!
Змей изловчился и сделал стремительный рывок в сторону самой крайней ветки. На цветках орхидеи, присосавшейся к баньяну, сидело две огромные бабочки, крылья которых едва ли были меньше человеческой ладони. Вспугнутые красавицы, затрепетали, захлопали крыльями и устремились в безопасность. Туда, где словно изваяние Будды сидела прекрасная девушка с протянутыми к солнцу теплыми розовыми ладонями. Инстинкт подсказывал диковинным заморским красавицам, что на эти ладони можно приземляться совсем без опаски.
**
Марина вздрогнула и открыла глаза. «Такого просто не может быть!», - подумалось ей:
- Надя, Костя, Сережа, Рената! Посмотрите! – воскликнула она, и слезы с новой силой хлынули из серо-зеленых глаз.- Я от вас ушла, потому что душой почувствовала, что наш Мишка просто обязан был быть где-то рядом. Я сидела и просила его отпустить мое сердце, позволить жить дальше, без слез, без печали, без сожаления о его безвременном уходе. Мне было так тяжело, вы даже не представляете! И тогда я мысленно попросила его дать мне знак, что он меня слышит, что отпускает и позволяет идти мой Путь. Открываю глаза и вижу вот это чудо!...
Марина подняла вверх ладони, на которых, словно приклеенные, сидели две роскошные бабочки-сатурнии, размах крыльев которых достигал, пожалуй, двадцати сантиметров.
**
Птица удовлетворенно хмыкнула.
Ну что ж… День прошел не зря…. Теперь ей нужно срочно попрощаться с этой симпатичной летающей гадюкой, временно расстаться с Его гостями и со всех ног, точнее, крыльев, нестись в соседнюю Камбоджу. Там ее и их всех ждет таинственный Ангкор – главное место силы нашей планеты и последняя точка, где она сможет еще увидеть своего Светлого в этом его нынешнем и пока еще реальном для нее измерении…
Действие девятое: Выжженное сердце коммунизма.
Мы вернулись в отель, чтобы забрать в аэропорт «потеряшек», то есть тех наших друзей, кого не было с нами в храме. Правда, в их наличие были виноваты совсем не те, кто проспал и опоздал на три минуты на экскурсию к ват Чомси, а все тот же наш толстяк-гид. Это была его маленькая, но коварная месть: «Поедет только один автобус. Кто опоздает хоть на секунду, тот останется в отеле. Второй автобус ехать не может, так как повезет вещи в аэропорт»….
Естественно, никто никуда и ничего не повез. Старый лаосец-водитель, ожидая нашего возвращения, виновато скучал в нашей отельной кафешке, пряча глаза и с укоризной поглядывая на своего начальника.
Так вот, увы,и получилось, что наша молодежь, равно как и оператор Давид, и Инна, занятые ранним утром съемками рынка Пуси, красот знаменитого «пупа земли» так и не увидели, и вынуждены были довольствоваться только нашими восторженными ахами и охами…
Зато им удалось снять самый что ни на есть настоящий, не сувенирный и не туристический городской рынок. Сюда, к рынку, носящему то же имя, что и знаменитый холм, лаосцы стекаются ежедневно к шести утра. Именно здесь можно купить самые обычные товары повседневного спроса, такие как мачете или бамбуковые ложки, ну и, конечно же, запастись провиантом на день. (Помните, мы уже говорили, что в Индокитае нет холодильников и никто не покупает продуктов впрок).
Вас удивляет, что мы отнесли мачете к товарам повседневного спроса? Но вы же не видели, как происходит ежедневная уборка улиц и дорог Луан Прабанга… Дело в том, что метлы и грабли, которыми можно смести бытовой мусор и обрывки бумаги – это не главная беда города. Джунгли! Вот кто враг номер один! Только представьте, что коварные сорняки – поросль тропического леса – умудряются вымахать за неделю до полутора метров и практически «наползти» на дорогу. Вот и закреплена за каждым лаосцем подконтрольная территория. Мы неоднократно видели, как взрослые и детвора, размашисто орудуя острейшими мачете, вырубают лес, засоряющий дворы и улицы. Наверное, мы так же стрижем наши газоны… Правда, теперь к нашим русским чертополохам и лопухам у нас у всех будет иное отношение: они просто дети в сравнении с местными бамбуками и ивняками…
Кстати, Луан Прабанг, кроме удивительных пещер У, красивейших водопадов, храма Трех Тысяч Будд и десятка великолепных монастырей, запомнится нам еще и этим – чистыми, опрятными улочками, заботливо убраными трудолюбивыми жителями и огромным количеством цветов, которые растут здесь практически повсюду. Конечно, главный цветок Лаоса – орхидея. Но знали бы вы, сколько ее видов мы тут насмотрелись! Великий детектив Пуаро, холивший и лелеявший в своей чердачной оранжерее около пятидесяти видом орхидей просто бы лопнул от зависти! Нам встречались кусты и соцветья, большие и совсем крохотные, зеленые и пушистые, ароматные и нет, сморщенные, скукоженные и почти лысые, свисающие с веток или выглядывающие из подвесных корзин, красные, белые, синие, фиолетовые, желтые, серо-буро-малиновые и в крапинку…. Пожалуй, нет такой формы или такого оттенка, какой не умудрилась бы повторить одна из десятков сотен видов местных орхидей…
- Друзья! Хорош медитировать! Кофе попили? Тогда по автобусам. Нас ждет не дождется Камбоджа!
- Черт, как же уезжать не хочется… А можно как-то перенести рейс?
- А смысл? Все что можно, мы в Луане посмотрели, а в другие районы Лаоса тоже только самолетом…
- Не скажи! Мы еще тысячу дел не переделали.
- Например?
- Мы хотели побывать в школе, зайти в действующий монастырь, в конце концов попробовать все их странные и таинственные блюда…
- Ага! Лао-лао уже вчера некоторые напробовались.
- Так это всё почему? Потому что лао-лао – рисовую водку, надо обязательно употреблять с шум-шумом. А шум-шум это такая специальная закуска-ассорти, собранная из кусочков вымоченной в лимоне шкуры молодой змеи, коровьей плаценты и муравьиных яиц. А еще под нее очень хорошо идут вяленые или фаршированные рисовые лягушки…
- Меня сейчас стошнит, - прошептала впечатлительная вегетарианка Рената.
- Да шутит Костя! – захохотал Сергей, обнимая свояченицу. – Ты вспомни, как они змею в Ханое ели: двадцать человек заказали, попробовали от силы пять… Кстати, так же и с дурианом вышло. Инна только понюхала кусочек, тут же за автобус побежала…
- Ну, дуриан и мне не понравился. Вкусный плод, конечно, но так противно пахнет тухлым мясом…
- Ага! А на вкус – словно заварной крем…
**
Птица не слышала, о чем говорят оставленные ей в Лаосе гости. Она с огромной скоростью неслась к морю, в сторону Камбоджи. Там, в одной из ангкорских ступ она когда-то сама вылупилась из яйца. Там, после творившихся совсем недавно ужасов геноцида, почти не осталось никого из ее родни. Никого, кроме старушки-марабу, няни Птицы, которая чудом уцелела, попав в силки к местному орнитологу. Он-то и сохранил ее в добром здравии в птичьей колонии на озере Тонлесап. Но Птица, ошалевшая от забот последних дней и бесконечных задач ее хлопотливого Светлого, совсем не могла посчитать, хватит ли ей времени долететь до озера, или нужно сразу же направляться в Ангкор…
**
- Так ты говоришь, что моя неугомонная девочка летит сюда? – в десятый раз спросила у Светлого седая и совсем сморщенная Марабу.
- Ну, да… - неуверенно ответил тот, прислушиваясь к своему внутреннему голосу.
- А и пусть летит! Давненько я не щипала репьи в ее непослушных коричневых перышках… Хочешь, я свистну ей в помощь моего нынешнего воспитанника? Он, конечно, озорник и проказник, и не совсем птица… Но парень хороший. Вы не пожалеете! Если чего утворить, чем удивить или озадачить – это к нему!
Марабу повернула голову в сторону невысоких деревьев, росших на берегу озера и по-молодецки свистнула:
- Я-сииии!!!!
На зов старой птицы, расплескивая воду и дико хохоча примчался… презабавный яванский макак, ткнулся холодным носом в прохладный абрис Светлого, лизнул его прозрачную сандалию и преданно уставился в глаза няньки.
- Давай, собирайся быстро! Вон, видишь, туристическое такси отправляется в Сием Риеп. Спрячешься наверху, в багажнике. К вечеру будешь на месте. Найдешь отель «Руайял Ангкор» и тамошнего швейцара – старого Лу. Передашь ему два мои пера – Марабу безжалостно выдрала из крыла два самых длинных и красивых синих перышка, - И скажешь, чтобы поселил тебя в домике садовника. Только не смей хулиганить! Поймают – и… сожрут!
Два раза повторять не пришлось. Макака чмокнула няньку в голую, дряблую, покрытую старческим пушком шею и унеслась к автомобилю.
**
- А откуда у нас эти два новых розовых чемодана? – удивился Виталик, не расстающийся со своим потертым рюкзаком.
- Мы уже столько сувениров и подарков накупили всей родне и знакомым, что в наш багаж они просто не поместятся, - ответила улыбающаяся Маринка.
- Да уж, красиво жить не запретишь… А я, вот, экономлю деньги на Фантьет…
- А там что?
- А там знаменитые вьетнамские аптеки. Местная медицина просто чудеса творит. Один питоний жир чего стоит! И от ожогов, и от обморожений, и даже грудничкам от опрелостей… А кобралекс! Это лучше средство на основе яда королевской кобры, которое любую суставную или мышечную боль снимает за считанные минуты…
- Ребята! Там нас требуют в багажное отделение! – прибежала запыхавшаяся Людмила. В трех чемоданах нашли спиртное…
- И что? это же в чемоданах, а не в ручной клади? – всячески подмигивая маме, поинтересовалась Лера. – Мы же специально купили, ко 2 августа… Ты забыла?
- Ох, боюсь я, что нам не до сюрпризов… Короче, Иннуль, мы на твой день рождения купили две бутылки отличного шампанского и винтажную бутылку текилы, а теперь нас снимают с рейса… так что, давай, паспорт в руку и вперед, к таможенникам, объясняться…
Тогда мы еще не знали, что суровые лаосские таможенники, заставившие нас раскрывать чемоданы и пристально вчитывающиеся в каждую буковку на этикетках дорогих бутылок, покажутся нам милым детским садом в сравнении с тем, что нас ждет в Камбодже…
Едва самолет приземлился в Сием Риепе, нас накрыло новой волной жара и… разочарования. Ах, зачем мы не зашторили иллюминаторы на подлете к этому «благословенному» городу? Еще в памяти были живы картины пышных изумрудных холмов Лаоса и даже малахитово-оливковых «одеял» Вьетнама, чтобы не расстроиться при виде коричнево-серых вырубок, с редкими тычинками отдельных деревьев, которыми был устлан горизонт от края до края….
- А знаете, что… - попыталась настроить друзей на нужный лад Инна, – Я читала, что во времена геноцида, сюда сгоняли тысячи семей, заставляя вырубать леса, распахивать поля и засеивать их рисом. Пол Пот решил, что Кампучия должна обогнать все соседние страны по производству риса и выйти на первое место в мире…
- И кто теперь обрабатывает эти поля? – поинтересовался Миша Родин. – Что-то не видно тут буйных посевов.
- Не знаю, - честно ответила женщина. – Не знаю, но искренне надеюсь, что наш камбоджийский гид окажется более разговорчивым и симпатичным, чем лаосский, и мы всё у него узнаем….
Но до встречи с гидом нам предстояло пройти одну удивительную процедуру…
Прохладный от кондиционированного воздуха и просторный зал паспортного контроля аэропорта Сием Риеп был оборудован длиннющей стойкой, за которой сидело сразу человек тридцать таможенников.
- Вот это сервис! – присвистнул Родин-младший. – В самолетике нас было человек пятьдесят, от силы, а тут на каждого по чиновнику. И никакой очереди!
Однако нас ждало большое разочарование…
Оказалось, что здесь не работает правило «один таможенник – один турист». Нам нужно было пройти их всех по очереди!!! Точнее, мы выстроились длинной колбасой у первой стойки, куда отдавали наши паспорта и фотографии, а затем уже вяло передвигались вдоль стойки, наблюдая, как неулыбчивые дяди и тёти, каждый в соответствии с одному ему известной миссией, списывают с наших паспортов по какой-то одной цифре, или букве, или отметке, ставят промежуточный штампик на какую-то бумажку, выписанную первым чиновником, и передают их дальше. Последний таможенник, генерал не иначе, пристально и сурово всматривался в наши лица и очень серьезно вопрошал:
«Вот зэ папоз оф зэ визит ту зэ кантри?»
Естественно, ошалев и ничего не разобрав поначалу, мы через минуту, все как один бодро рапортовали:
«Визит ту Ангкор».
Мужчина понимающе кивал, и чинно передавал нам наши паспорта с простыней проштампованного личного дела.
Но и это оказалось еще не все.
Это был, так сказать, контроль предварительный. И, кстати, абсолютно бесплатный!
Следующее потрясение нас ожидало у стеклянных кабинок, оборудованных такими же турникетами, как в метро. Возле этих кабин произошло новое замешательство. Оказалось, что, прежде, чем пройти на территорию Камбоджи, мы должны по очереди приложить пальцы правой руки к специальному электронному табло, которое снимало отпечатки наших пальцев. Удивительно, как нас не заставили (как в фильме про супер-шпионов) снять еще и отпечаток радужки глаза…
Однако, когда мы сейчас вспоминаем Камбоджу, то, честное слово, каждый из нас согласился бы еще раз пройти с десяток подобных процедур, лишь бы еще раз ощутить волшебство этой удивительной и великой Земли. И не только потому, что здесь находится главная святыня всех религий мира, главное место силы человечества – великолепный Ангкор…
Но, обо всем по порядку…
Действие десятое: Кхмерские перцы.
- Ребята, кто хочет компота?
- А что, обычной колы или сока в кафе нет?
- Не знаю… Но когда я попросила чего-нибудь вкусненького, мне предложили «пейпа-компот». Я так поняла, перченый компот…..
- Что ты…, - расхохоталась Ольга, наша новая знакомая и помощница местного гида по имени Джонгли, - Кампот – это провинция в Камбодже, где растет самый вкусный в мире кхмерский перец. Его обычно подают с крабами…. Джонгли рассудил, что ваша группа будет довольно долго проходить таможню, поэтому и предложил вам подкрепиться в местной кафешке. Но, на мой взгляд, плотно обедать не стоит. Выпейте лучше зеленого чайку. Он здесь отменный!
- Оль! А ты все дни будешь с нами?
- Если захотите. У меня отгулы в туристическом бюро.
- Конечно, захотим! Мы так много упускаем интересного из-за того, что не всегда верно понимаем переводчиков… А тут родной, можно сказать, русский человек!
- Джонгли лучший гид в Ангкоре. Его к вам прикомандировали специально. Правда, не удивляйтесь, если он станет превозносить Камбоджу и ругать соседские страны… Но тут так принято….
На самом деле, мы уже совсем не удивлялись этому «обычаю» Индокитая, но каждый раз с любопытством выслушивали, как, оказывается, одни и те же исторические факты можно перелицовывать и перетрактовывать…
Так, во Вьетнаме (если коротко) нам поведали, что давным-давно, в старозаветные времена, главным на всем полуострове был, конечно же, вьетнамский народ. Китай, правда, пошаливал, но остальные – тайцы, лаосцы, кхмеры и т.п. находились в полном подчинении, занимали малю-ю-ю-ю-сенькие территории и во всём слущались вьетнамцев. Но затем они коварно сговорились, напали на великую страну и растащили ее по запчастям…
Не удивительно, что в Лаосе нам рассказали схожую историю… Только, конечно же, в тридевятом царстве и в тридесятом государстве главным народом были лаосцы!!!
А теперь вот, оказалось, что ВСЁ БЫЛО СОВСЕМ НЕ ТАК!
Начнем с того, что кхмеры – единственный из индокитайских народов. В чьем происхождении никто не уверен. Часть историков склоняется к версии, что темнокожие и отличающиеся от вьетнамцев и лаосцев кхмеры произошли от индонезийцев, покоривших территорию современной Камбоджи примерно в год рождения Христа. Другие ученые считают (и таких большинство), что кхмеры – это метисы от браков местных племен охотников и рыболовов и индийских купцов брахманской касты, которые многочисленными, многосотенными (если не многотысячными) караванами потянулись по реке Мун к Меконгу и основали свое королевство. «Лунная Династия» - так звали первых правителей Фунаня или Бапнома, правящих на этих землях. Страна процветала, ширились ее владения, но коварный враг не спал. На севере, в краю, населенном более примитивными, но воинственными лаосцами, сформировалось новое королевство – Ченла. И его правители, словно в отместку, назвали себя «Солнечной Династией». Известно даже имя первого короля – Камбу. Этот коварный монарх, женатый на небесной нимфе, напал на мирных жителей соседнего государства и поработил их. И даже дал новое название стране – Камбуджадеша. Увы, его след и буквы его имени до сих пор угадываются в названии Камбоджи… Но и это еще не вся сказка… Кхмеры оказались такими мудрыми и талантливыми, что быстро подружились с захватчиками создав могущественную империю с центром в Ангкоре. Их влияние было столь велико, что Ангкорская империя Камбуджадеша поглотила и сам Лаос, и центральный Вьетнам (точнее, те древние государства, которые располагались на данных территориях) и продолжала сеять по Индокитаю доброе, разумное, вечное… Однако, враг не дремал…
- Джонгли! А можно тебя попросить рассказать нам о современной Камбодже? – не выдержал Михаил Пронин. – И, как минимум, о наших планах на ближайшие три дня. Честное пионерское, вернемся в Россию, и обязательно проштудируем все тома кхмерской истории. Тем более, что об Ангкоре нам предстоит очень подробно узнать завтра и послезавтра. Я правильно понял?
**
Ну что за люди? Птица покосилась на небольшую мартышку со смешным именем Ясии, которую прислала ей на подмогу старая нянька. Птица так тщательно выбирала Его гостям нужного гида, так тщательно внушала ему, о чем с ними беседовать, а они не хотят слушать… А ведь если не занять их уши мерной болтовней словоохотливого Джонгли, то они отчетливо услышат стук сердца Светлого, который пока еще отчетливо резонирует в ступах Ангкора, словно в их православных колоколах. Этого допустить нельзя. Они, люди, не должны знать, что происходит с теми, кто уходит на Радугу. Как затихает, остывает, сливаясь с лунным светом тепло их тел, как растворяются во вселенной звуки их сердец и голосов, как взвихриваются и уносятся ветрами хрустальные снежинки их мыслей и чувств… И остается только Свет. Если, конечно, он был у Души в достаточном количестве…
Впрочем, Джонгли – опытный гид. Его не собьешь с мысли никакими вопросами. Он продолжит мерное повествование и чуть увеличит громкость микрофона… Он все сделает правильно.
Теперь осталось только поручить чертенку Яси обязательно подбросить Его гостям листовку с рекламой Хэппи Пиццы. О!!! Это особое изобретение камбоджийцев. Впрочем, скоро это можно будет увидеть воочию.
**
Отель, в который нас привез болтунишка Джонгли, оказался просто великолепным. Впрочем, слово «болтунишка» нашему гиду не подходило. Это был очень грамотный, знающий, терпеливый и внимательный человек, слегка, совсем чуть-чуть более говорливый, чем того хотелось бы уставшим путникам. Его помощница, Ольга, изредка поглядывала на нас мудрыми и всё понимающими глазами и без слов просила потерпеть.
Однако, с приездом в отель, общение с гидами не закончилось.
- Жду вас здесь ровно через час! – радостно сообщил камбоджийский провожатый. – У нас по плану вечер в замечательном ресторане, где вы сможете не только насладиться потрясающей кухней кхмеров, но и увидеть все основные танцы нашего народа.
- Неужели все? – потешно закатив глаза, съехидничала Лера.
- Да! Их, основных, всего шесть. Но сколько смысла в них сокрыто!... – Джогли зажмурился и зацокал языком. – Возьмем, к примеру, самый первый танец, который всегда исполняют раньше других на любом празднике. Это танец Пожеланий. Если его не станцевать, то гостю ничего хорошего в жизни не светит…
- Это еще почему?
- А потому, что любой человек, даже маленький, имеет внутри головы какие-то желания и мечты. Танец способен дать им жизнь.
- Класс! А я думала, что для того, чтобы мои мечты претворились в жизнь надо как следует потрудиться….
- Не без этого… Но без танца – тоже никак! – отрезал гид. – Еще один важный танец – это танец с кокосом. Вот я слышал, что у вас в России, девушка отказывает парню с помощью тыквы?
- Это на Украине…
- А в Камбодже – кокосом. Она бросает в парня кокосовые орехи и тот понимает, что она никогда не станет его женой.
- Прикольно… А есть какие-нибудь ритуальные танцы?
- Да. Это танец небесной нимфы – Апсары. Она, кстати, была первой женой правителя Камбу. И говорят, что в каждой камбоджийке есть капелька крови Апсары. Мужчина, чтобы понять, что из себя представляет кхмерка, должен увидеть, как она танцует танец Апсары. Двух одинаковых танцев вы не встретите никогда! А еще есть очень интересный танец Павлина. Его придумали камбоджийские шахтеры. И знаете почему?
Мы молча ждали ответа. Не дождавшись нужной реакции и слегка обидевшись, Джонгли, тем не менее, продолжил:
- Потому что труд шахтера, добывающего в глубоких шахтах драгоценные камни, очень тяжел и беспросветен. Вот они и сочинили танцевальную повесть про птицу, которая у них ассоциируется с красотой драгоценных камней, а так же с богатством, свободой, беззаботностью, весельем и всеми прелестями жизни…
**
Ха! Какое уж тут счастье, у павлина-то? Птица тихонько захихикала в костистую лапку… В дикой природе этих несчастных почти не осталось – постреляли их охотнички из-за жесткого, но довольно вкусного мяса. А жить в неволе? Увольте! Пусть тебя откармливают каждый день отборным зерном и поят ключевой водой,… пусть о тебе заботятся и сбрызгивают ароматным маслом… Но как можно чувствовать себя беззаботным, веселым и радостным, если ты не можешь быть уверен в том, что завтра утром тебя не отволокут в темный закуток, чтобы повыдергать из твоей драгоценной гузки самые красивые и яркие перья? К чертям такое счастье!
Птица тяжело вспорхнула с конька крыши отеля и опустилась на продавленную повозку моторикши, выбрав, по привычке, самого старого и подслеповатого водителя. Авось тот не усмотрит «зайца» и прокатит ее бесплатно по Сием Риепу, дав отдых ее утомленным крыльям.
Сием Рием своими очертаниями и даже расположением улиц очень напоминает Пномпень (если вы, конечно, были в Пномпене и понимаете, о чем идет речь). И там и там есть свои королевские резиденции. И один и второй город вытянуты вдоль водных артерий таким образом, чтобы любому жителю досталось этих самых водных щедрот: там есть и плавучие рынки, и места для местных прачечных, и для обычных пляжей, и для отвода арыков. Схожи города и архитектурно. Даже черные дни Пол Потовской клики не смогли стереть в гордых кхмерах желание жить в городах, где есть не только бедные лачуги, но и красивые, просторные отели, современные супермаркеты, не уступающие ассортиментом лучшим европейским магазинам. Кстати, Птица не смогла бы припомнить другой такой страны, где даже в самом маленьком отельчике, едва дотягивающем до двух звезд, постояльцам бы так пытались «пустить пыль в глаза»: цветы, позолота, статуэтки и ковры – обязательны! Чистота – почти идеальная. Простыни – белоснежные, а футболочки персонала, даже если они ветхие и в заплатках – безукоризненно выстираны и выглажены.
**
- Ну, и чем мы займемся в этом ресторане? – спросила с тоской Маринка, оглядев огромный, похожий на муравейник зал, заполненный копошащимися людьми с переполненными снедью тарелками.
- Тебе же сказали – изучать историю в танцах! – Ратмир, которому, как любому молодому человеку было интересно все новое, с удовольствием поглядывал на сцену, украшенную богатой резьбой и золотыми кулисами. Что и говорить, столик для них был заказан самый козырный – прямо в VIP-зоне, напротив сцены.
- Это мы понимаем, - поддержала сестру Рената, - но почему обязательно нужно при этом есть?
- В Европе такой вид вечернего времяпрепровождения давно известен, и называется он – театр-варьете, - подмигнул девушкам Миша Родин.
- И если мне не изменяет память, - подхватила Людмила Прокина, - наши отечественные баре-бояре, веке, эдак, в девятнадцатом, тоже не прочь были отужинать в варьете…
- Мам, а можно мы с Инной сходим на тайский массаж? – вклинилась в разговор Лера. – Я не то, чтобы с Маринкой солидарна, но просто терпеть не могу многотысячного общепита и художественной самодеятельности, объединенных одной крышей.
Пока женщины спорили, мужчины принюхивались…. Запахи в этом «общепите», как обозвала его Лера, витали умопомрачительные. Действительно, кхмерская кухня, как впрочем, любая на полуострове Индокитай, заслуживает отдельного разговора. Основной гарнир, особо страстно внедренный в рацион кхмеров Пол Потом – а, именно, рис, был здесь представлен, пожалуй, видами десятью. Но были на серебряных подносах, к которым тянулись нескончаемые потоки туристов, и десятки видов лапши (из муки, сорго, просо, саго и даже водорослей). Дымились чуть припаренные стебли бамбука, побеги лука-порея, листья фикуса, ломтики хурмы… В чашах и чашках поменьше источали разнообразный (не всегда привычный и приятный) аромат пасты и соусы из рыбы. А сама рыба, равно как и птица, и даже насекомые, поджаривались на вертелах, узких бамбуковых шпажках, пеклись на углях и сыто булькали в пузатых кастрюльках….
Но, прав был наш классик, остроумнейший одессит Жванецкий, который сказал, что «когда столько всего, то уже вроде как и не очень надо»…
**
Ясси со всех ног бежал по ночному Сиен Риепу. Он сумел-таки стащить три яркие бумажки с рекламой «Хэппи-Пиццы» и теперь хотел попасть в ресторан, где ужинали странные белокожие люди, до закрытия. Обезьянёнок очень хорошо запомнил мужчину в белоснежной сорочке, стильных штанах и смешной косынке на шее, который спрашивал у Джонгли про «особенности» местной кухни… Птица посоветовала подложить бумажки именно ему. Ведь завтра эти люди поедут в Ангкор. И если главный храм – Ангкор Ват – не даст услышать им голос сердца Светлого, то два других, самых сокровенных и самых, по мнению Ясси, главных на свете, заглушить этот звук уже не смогут. Если только… Если только они, эти белые люди, не захотят попробовать особенную пиццу, самую удивительную пиццу в мире… Ясси засмеялся, и чуть было не проскочил нужный поворот на ресторан «Кулен»….
Действие одиннадцатое: Русские и Ангкор-Ватт.
Птица заметно нервничала. Ещё бы! Ведь со времен Виктора Голубева, то есть с 1917 года, она еще не прилетала к Ангкор-Вату с Его земляками…. А вдруг Джонгли забудет сказать друзьям Светлого, что гора, на которую сейчас вползает их экскурсионный автобус - Пном Бакхенг – имеет еще и другое название – Голупура, то есть, гора Голубева… А это важное сведение, чертовски важное! Ведь их Светлый – это одна из ментальных реинкарнаций великого русского путешественника, потомка питерских интеллигентов, эмигрировавших во Францию. Любознательному русскому мужу, талантливому ученому, первому удалось доказать, что храм, расположенный на горе Пном Бакхенг – самый древний в Ангкоре. Ах, как он был счастлив, этот русский француз, сделав свое открытие! Он утер нос чванливым европейцам, доказав, что первые короли кхмеров были индуистами, а буддизм стал религией номер один уже значительно позже. Кстати, во внешности Голубева, как и в его судьбе, прослеживается заметное сходство с ее драгоценным Светлым… Оба – высокие красавцы с атлетической фигурой, длинноволосые (вопреки всем модам), чуть-чуть денди. Оба пережили серьезную жизненную драму, от которой стали искать спасения в далеких землях и странах, щедро тратя деньги на изучение, казалось, никому не интересного туземного сообщества. Светская жизнь, балы, вечеринки…Все у них было…, но друзья стали замечать, что Голубев тяготится Парижем, где вечный праздник, то и дело уезжает в командировки – в Египет, Турцию, на Арабский Восток, а Светлый – и еще дальше, в Центральную Африку, Америку, на острова Полинезии. Однако, скрутив тугую спираль времени, вне пространственно-временных континуумов, игнорируя пятьдесят, а то и семьдесят лет, они двумя яркими кометами сошлись именно здесь в Индокитае… Стоит ли удивляться тому, что и на небо, на Радугу эти люди ушли практически одновременно – 20 апреля и 20 мая, соответственно 1945 и 2012 годов, и даже в их гибели есть нечто общее и мистическое. Так, Виктор Викторович Голубев скончался от острой почечной недостаточности, вызванной малярией, которой он НИКОГДА не болел (зато ей, в самой опасной форме переболел Светлый)… А Михаил погиб от пуль неизвестных отморозков, то есть так, как было уготовано умереть Голубеву, когда на него, в конце второй мировой войны на улицах Ханоя напали вооружённые бандиты, лишь по случайности промахнувшиеся с выстрелами…
**
Ясии горько плакал… Он вчера сделал всё возможное и невозможное, чтобы исполнить приказание своей наставницы-Марабу и ее воспитанницы – суровой и властной Птицы. Он стащил и подбросил в карман брюк Его гостя те заветные яркие бумажки, в которых сообщалось о таинственной пицце «счастья». Он увидел, в какой восторг пришел мужчина, поняв, о чем идет речь… Но он и предположить не мог, что пиццу решат заказать не вчера, а только сегодня, когда уже мучительно поздно что-то изменить, и когда маленький экскурсионный автобус на всех парах несется к Ангкор-Вату…
**
- Светлана, а у меня одной такое странное чувство? – Инна нервничала и оглядывалась по сторонам. – Нас уверяли, что Ангкор – место силы. А я себя чувствую так, словно по мне паровоз проехал?
- Нет… Ты всё чувствуешь правильно. Я читала когда-то, а теперь убеждаюсь сама, что Ангкор-Ват – это, по сути, то же, что и египетские пирамиды, то есть место, где должен быть похоронен правитель. Иными словами, гробница. А раз гробница, то, значит, и энергетическая воронка. Для того, чтобы к тебе вернулись силы, они сначала должны истощиться полностью. До дна. До капельки. Сосуд нельзя наполнить новым содержимым, пока в нем плещутся остатки старых обид, болезней или разочарований… так что, считай, что это катарсис, милая…
- Вот здорово! И зачем он мне нужен в день рождения?
- Наверное, в этом есть свой сокровенный смысл… Спроси у Миши…
- А ты его чувствуешь?
- А ты нет?
Лучи полуденного солнца скользят по барельефам, увеличивая контрасты света и тени на каменных изображениях. На их фоне живые апсары, танцовщицы местного фольклорного ансамбля, кажутся еще более изящными и нежными. Тонкие ткани облегают их тела, подчеркивая гармоничные движения. Они танцуют под музыку народных инструментов. Их трое — и эта живая музыка, и живые, не каменные апсары, и яркие краски их одеяний, расшитых шелком и жемчугом отвлекают нас от созерцания древних камней. Их тела движутся, подчиняясь старинным ритмам — так танцевали здесь апсары в древние времена, услаждая монархов, даря им все радости жизни.
Ангкор-Ват — самый большой в мире религиозный центр. Высоко поднимаются пять башен-святилищ — они господствуют над тройным поясом галерей, украшенных великолепными, реалистично выполненными барельефами. Храм-гора был возведен в 1113 - 1150 годах, чтобы удовлетворить амбиции монарха Сурьявармана II, когда его царство было в зените славы. Даже сегодня Ангкор-Ват — духовный центр жизни кхмеров. Его башни изображены на национальном камбоджийском знамени, а все верховные чиновники, прежде чем принять важные для будущего нации решения, приезжают сюда: медитация в крови у кхмеров.
Ангкор-Ват имеет форму трехступенчатой пирамиды. Стены его покрыты искусной резьбой. Наиболее часто встречающаяся фигура здесь — это фигура апсары — богини, небесной танцовщицы. Их здесь тысячи, ни одна из них не похожа на другую. Венчают храм пять башен. С чем их только не сравнивают: и с ананасами, и с еловыми шишками. А ведь, действительно, похоже. Высота центральной шишки шестьдесят пять метров! У центральной башни ощущаем себя какими-то пигмеями. Тут-то и понимаешь, что легенда о божественном происхождении Ангкор-Вата возникла не случайно.
По этой легенде, Ангкор-Ват воздвиг сын бога Индры, кхмерский король Прех Катомиалиа. Однажды он побывал в небесных чертогах у своего отца. Сыну очень понравился коровник Индры — он решил построить у себя такой же, но только дворец. Так что Ангкор-Ват — это точная копия коровника Индры.
-Джонгли! А что здесь делает этот монах?
- Он служит Будде и, по совместительству, гадает туристам по древним книгам.
- А нам можно?
- Если хотите…
Конечно, хотим… Но уже через тридцать минут отходим от местного прорицателя в полном недоумении. Что он там наговорил? Михаил Пронин будет взлетать и падать. И чтобы высоко взлететь, ему обязательно нужно упасть и ушибиться, как можно больнее… Инна будет щенком, который сможет обрести удачу, только если будет верно служить своим хозяевам, своим друзьям. И никак не иначе… Виталий должен отречься от всего сущего. А Миша Родин – трудиться, аки пчела, иначе его корабль, набитый сокровищами, но лишенный парусов, может пойти ко дну…
- Джонгли, а ты можешь растолковать по-человечески все эти мудренные формулировки?
- Жизнь растолкует…
**
Птица перевела дыхание. Два храма из трех, которые предполагалось осмотреть сегодня, уже пройдены. И вроде никто ничего не услышал. Слава Богу, что здесь, в довольно бойком туристическом месте, все его сакральные звуки перекрываются звонкими голосами уличных торговцев – мальчишек и девчонок, налетающих на путешественников с азартом крикливых чаек, учуявших в неводе рыбака богатый улов. Они продают охлажденные напитки, псевдостаринные предметы, маленькие арбалеты, дудки, однострунные гитары «капеи» и другие сувениры.
Однако расслабляться еще рано. Самое главное испытание – храм Та Пром – еще впереди…. Нагромождение каменных блоков, остатки колонн, башни, раздавленные стволами баньяна, крыши, просевшие под тяжестью его огромных корней, — так выглядит Та Пром сегодня. Птица встряхнула перьями. Как бы предупредить Его друзей, чтобы смотрели не только под ноги, но и наверх, ведь того и гляди, какой-нибудь тяжеленный камень может сорваться с места, где он пролежал не одну сотню лет и свалиться им на голову.
Птица сделала контрольный облет над храмом и забегала по ветке огромного баньяна.
Баньян — удивительное дерево. Оно может расти на песчанике. Песчаник впитывает много влаги, и семена, попадая на камень, прорастают, тянут корни вниз, к земле. И вскоре все здание оказывается охваченным корневой системой этого дерева- паразита.
В Та Проме есть удивительное место. Сюда приходят, молятся. Просят всяческих благ у богов и потом ударяют себя в грудь. Два или три раза. И тогда Боги исполняют просьбу. Догадается ли Джонгли рассказать им об этом? Ведь если Гости не сделают этого, то это непременно затеет сам Светлый, чтобы попросить счастья и благополучия для всех оставленных им на земле родных, близких, друзей…
**
- Представляешь, - говорит отцу Александр, - Я случайно ударил себя в грудь кулаком. Просто поперхнулся. И ударил-то тихо. Но слышишь? Бум!!!!!!! Бум!!!!!! Чудеса акустики! Кажется, что этот звук попадает прямиком на небеса.
Инна отошла в тень огромного баньяна. Туда, где совсем рядом с величественным храмом расположился небольшой современный храмик. Точнее, просто подиум, с установленной на нем статуей Будды, золоченными лентами и ароматными свечами. Силы покинули ее совсем, «до дна», как и обещала Светлана.
Рядом со статуей Будды сидело несколько монахов в белоснежных одеждах. Рядом с ними то и дело останавливались роскошные автомобили, из которых выходили мужчины и женщины в дорогих костюмах, золотых украшениях и с навороченными айфонами. Видимо, какая-то камбоджийская знать или элита. Все эти люди подходили к монахам, вручали им довольно внушительные пачки денег и пакеты с посудой, наполненной, видимо, какой-то снедью. Взамен самый старый монах выдавал им по пучку ароматизированных палочек, прикасался к руке или плечу и разрешал подойти к Будде, чтобы зажечь благовония.
Инна вздохнула и покосилась на зажатый в кулаке влажный и потрепанный доллар. Кошелек остался у мужа, а он, вместе с остальными, сейчас находился где-то в недрах Та Прама.
- Почему ты здесь? – раздался совсем рядом с ней скрипучий старческий голос, говоривший на прекрасном английском. Женщина не заметила, как к ней вплотную приблизился тот самый старый и главный монах, которому местные нувориши привозили свои подношения.
- Мы приехали сюда в память о нашем друге. Он погиб этой весной.
- Как его имя?
- Майкл. Миша.
- Он был очень хорошим человеком. Не стесняйся. Давай свои деньги.
- Но у меня только доллар…
- Это не важно…
Инна вручила монаху бумажку и, не в силах вспомнить, как перевести это слово на английский, попросила на русском:
- Помолитесь за него!
Старик ушел куда-то в глубину храма и через мгновение вышел оттуда неся в руках тяжеленную, почти метровую по высоте, толщиной с руку взрослого мужчины, свечу. По две таких свечи горели возле самой статуи Будды. Эта была пятой.
- Возьми! Зажги ее и пожелай своему другу легкой дороги. Он услышит тебя…
Инна заплакала. Старик улыбнулся. С ветки баньяна донесся громкий птичий крик.
**
- Хэппи бёсдей ту ю! Хэппи бёсдей ту ю…
Стол нам накрыли в отдельном банкетном зале ресторана. В принципе, мы могли и не уединяться, так как в это время года и в это время суток (поздний вечер) отель был практически пуст. Вот разве что парочка китайских семей с детьми вовсю использовала инфраструктуру отеля, правда, не совсем по прямому назначению, а для того, чтобы сделать сто тысяч пятьсот первый снимок «Я на фоне ресторана», «Я ныряю в бассейн», «Я сижу в роскошном холле», «Я здороваюсь с портье и пью свежевыжатый сок»…
В банкетном зале (очень кстати) обнаружилась небольшая сцена, поэтому Людочка Прокина и Валера Тюренков решили, что культурную программу наша группа себе сможет обеспечить собственными силами.
Поиграв, для разминки, в традиционных «Дракона. Рыцаря. Принцессу» и убедившись, что за десять дней наших совместных странствий коллектив сплотился настолько, что выиграть никому не удастся, решили усложнить задачу.
- Сейчас я разделю вас на три команды, и мы попробуем поиграть в шарады! – громко заявил Валера. А чтобы жизнь не казалась малиной, раздал бумажки с заданиями, выполнить которое, на первый взгляд, не получилось бы ни у кого. Цель игры сводилась к тому, чтобы максимально художественно, но без слов, изобразить то, что написано в задании. Одна группа изображает, две другие отгадывают. Побеждает та команда, которая, в совокупности, и отгадала больше других, и продемонстрировала «шифровку» лучше.
Знаете, что было написано на бумажках?
«Динозавр, гуляющий у фонтана».
«Свадебный футбол».
«Двухсотлетие Бородинского сражения».
И как вам это?
Почти одновременно с рпетициями импровизированных театральных коллективов, в банкетный зал вошел посыльный:
- Хеппи-пицца! – громко объявил он.
- Очень хэппи? – настороженно поинтересовался Миша Пронин.
- О, сэр, даже не сомневайтесь. Вери-вери хэппи!
Маленькая ручная обезьянка, вероятно прикормленная местными поварами, завизжала и быстро-быстро взобралась по колонне почти под самый потолок ресторана.
**
Птица тихо ругнулась и с неодобрением покосилась на затаившегося в темном углу Ясии. И что теперь прикажете ей делать? Ну не влетать же в раскрытое окно, пугая Его друзей, и не расклевывать тщательно упакованные коробки?
У пиццы в чисто итальянском стиле теперь появилась «изюминка», которая помогает почувствовать себя счастливым. В Камбодже в пиццу добавляют традиционный для этих районов ингредиент, получая результат, носящий здесь название «пицца счастья».
Этот продукт привлекает иностранных туристов, прибывающих в экзотическую азиатскую страну. Пицца счастья стала настолько знаменитой, что попробовать ее рекомендует даже путеводитель Lonely Planet, о ней рассказывается на YouTube, где размещены сотни видеороликов, демонстрирующих ее галлюциногенный эффект.
Птица поморщилась и передернула перьями на шее.
«Вы хотите чуть-чуть счастья, достаточно счастья или много счастья?»,- такие вопросы задают повара, чтобы понять, сколько марихуаны следует добавить для приготовления блюда.
Но как сообщить СЕЙЧАС друзьям Светлого, особенно этой женщине-имениннице, что в блюде с многообещающим названием содержится каннабис?
**
- Миш, ты с ума сошел? – возмутилась Маринка. – Ты уверен, что всех предупредил о том, что содержится в пицце?
- Да не волнуйся ты! - Михаил был настроен благодушно. – Мы же вчера видели, что эту счастливую пиццу тут едят и старики и даже дети.
- Нет, ты скажи, ты предупредил или нет?
- Ну, да… да…
- А почему тогда Инна и Янка взяли себе по два огромных куска?
- Ну остальные-то не взяли… Только я чуть-чуть попробовал. Приятный вкус, хорошее мясо…
- Глупость ты затеял, честное слово…
Представление удалось на славу. Точный ответ – «Бородинское сражение» дали сразу две команды, за что «артисты» получили высший балл у судьи Тюренкова. Второе место заняла «Свадьба футболиста» (чуть переиначенный «свадебный футбол») за что Михаил Родин, изображавший жениха и форварда в одном лице был удостоен продолжительных аплодисментов. В третьей команде овации сорвали Лера, изображавшая разинутую пасть динозавра, и Андрей, который играл, соответственно, хвост. Бесподобны были и Саша с Ратмиром, талантливо изобразившие с помощью пластиковых бутылок с водой венецианский фонтан.
Правда, веселье закончилось несколько раньше, чем все рассчитывали. У Яны разболелась голова, а у Инны, по ее словам, «поднялось давление от радости и отличного дня рождения». Путешественницы ушли в номера, а остальные разбрелись по парку, где в этот поздний час так умопомрачительно пахло розовыми орхидеями…
**
Ясии тихонько соскользнул в растворенное окно номера Яны. Женщина спокойно спала. Затем он поднялся на два этажа выше и заглянул в спальню к Инне. Она выглядела уставшей даже во сне, но дышала тихо и ровно.
- Ну что там? – поторопила его Птица.
- Спят…
- Как ты думаешь, почему им никто не рассказал о счастливой пицце?
- Я старался, я подбросил им оставшиеся бумажки… Но… эта, которая именинница, пришла последней и не увидела ярких листочков, а вторая, брюнетка, весь вечер говорила по телефону и тоже не услышала, о чем всем объявлял вчерашний господин…
- Будем надеяться, что все обойдется… Надо будет еще раз поговорить с министром, чтобы быстрее закрывали эти «Хэппи Пиццы». Они бывают нужны раз в триста лет и то, только для того, чтобы простые смертные не услышали биение сердец ушедших Светлых. А так – бесцельно – это просто дурная традиция, с которой пора заканчивать…
**
Розовое солнце медленно поднималось над горизонтом, заливая цветом топленого молока с малиной всё великолепие Ангкора.
Сегодня предстоял трудный день. Большой переезд в Ко Кхер, где древние руины еще первозданней и неприступней, а дорога утыкана алыми табличками с предупреждениями о том, что поля заминированы (наследие Красных Кхмеров). Жаль, что в сам Ангкор нам больше не суждено попасть. А ведь он таит еще множество загадок и тайн, раскрыть которые, возможно, суждено ученым из будущего. Понятным на сегодняшний день остается одно - Ангкор это великолепный, неповторимый и фантастический комплекс буддистских и индуистских храмов, великое историческое и культурное наследие ВСЕЙ земной цивилизации.
Действие двенадцатое: Загадка странной Пирамиды
- Саша, а ты ведь летчик?
- Да. В прошлом пилот гражданской авиации.
- А ты веришь в то, что нам рассказал Джонгли?
- Он много чего рассказывал… Что конкретно ты имеешь в виду?
- Ну, про то, что самолетные приборы глючат, а сам самолет пропадает с радара на доли секунды, в момент, когда он пролетает над мексиканскими пирамидами и их камбоджийской подружкой в Кох Кхере?
- Скорее всего, это сказки. Но потерпеть осталось недолго. Через пару часов приедем на место. Там и разберемся.
Речь Александра всегда нетороплива и как-то особенно значима. Разбрасываться словами он не любит, в отличие от нашего камбоджийского гида, который так и сыплет побасенками и прибаутками пока автобус приближается к дальним храмам Кох Кхера.
Добраться до них любой ценой мы решили еще в Москве. В Интернете, завсегдатаи всяких-разных мистических форумов уверяли, что в окрестностях Сием Риепа стоит посетить не только Ангкор. Самые сакральные знания и самые важные секреты хранятся значительно дальше популярного «места силы». И где-то там, в глубине джунглей, далеко от глаз ленивых туристов (ехать-то долго) скрывается та самая пирамида, которая не дает спокойно спать в самых разных странах и ученым-физикам, и авантюристам всех мастей. Говорят, что если забраться на самую вершину пирамиды, то можно увидеть плоскую крышу с уходящей глубоко внутрь шахтой. И если опустить в эту шахту на веревке любой электрический или электронный прибор (от фонарика до планшетника) они моментально перестают работать по необъяснимым причинам.
- А я читала, - вмешивается в разговор Инна, что камбоджийская пирамида, кстати, так же как и мексиканская чичен-ица, в отличие от египетских пирамид, имеет плоскую верхушку и семь ярусов.
- И? – проявляет бдительность Лера. Впрочем, она проявляет ее всегда, едва разговор касается ее обожаемой физики.
- И говорят, - не смущается Инна, - что такое устройство пирамид вызывает какие-то особые электромагнитные завихрения. Или что-то похожее. Другими словами, в Египте концентрированный пучок энергии, находящийся вблизи верхушки остроконечной пирамиды, направляется внутрь и как бы консервирует всё ее содержимое на веки вечные, даря тем самым вечную жизнь, а в Мексике и тут, в Кампучии, "спиленные" пирамиды свою энергию выплёвывают в космос. Она-то, родимая, и мешает радарам. Она-то и губит мгновенно все, что попадает внутрь пирамид. Не знаю, как там электроника, но яблоко, опущенное на нитке в такую пирамиду, сгнивает в сто раз быстрее, чем обычно. Именно поэтому индейские и кхмерские пирамиды называют «пирамидами смерти».
- Дилетанство! – фыркает Лера и теряет интерес к разговору.
- Но Джонгли рассказывал, что у этих пирамид могло быть вполне утилитарное, а не мистическое предназначение. – Михаил Родин не может оторваться от самодельного помпового ружья, которое он приобрел по случаю, когда путешественники остановились «погостить» в домике одного кхмерского крестьянина. Впрочем, радость от удачной и редкой покупки не мешает ему принимать участие в общей беседе.- Так вот, напомню, существует версия, что эта пирамида – обычный резервуар для хранения либо воды, либо нефти, которую на этих территориях добывали еще со времен царя Гороха.
- Не согласен, пап, - перебивает Михаила сын Александр. – Ты забываешь о том, что нам вчера рассказала Ольга. Ели это обычная нефтебаза, то почему тогда НИ ОДНА экспедиция так и не проникла в ее нутро? Высота-то пустяковая – всего-то 32 метра, но какая-то адская сила умудряется перерезать или обрывать самые прочные канаты и тросы, и люди гибнут в ее недрах… И, кстати, почему, если на то пошло, реставраторы, умудрившиеся вычистить и исследовать весь Ангкор, так и не сумели пробиться снаружи сквозь не самые толстые стены этой пирамиды? Кстати, как она правильно называется, кто-нибудь запомнил?
- Прасат Тхом. Так же, как и весь храм, расположенный поблизости от нее, - подсказывает Виталий.
**
Птица тихонько хихикает в крыло. Вот же, чудаки-люди! Как они могут говорить и. тем более, спорить о том, чего ни разу не видели? Что это за новый могущественный бог – Интернет, который создает у них иллюзию всезнайства? А знает ли, например, это новомодное божество, что на вершине Прасат Тхома высечена гаруда – мифическая птица бога Вишну и, по совместительству, прабабка Птицы? В давние времена здесь находилась еще и огромная линга – символ Шивы, высота которой была никак не меньше четырех метров, а вес — около 24 тонн. Рядышком с лингой стояла пятиметровая золотая статуя самого Шивы из чистого золота. Но внезапно исчезла. Поскольку спустить многотонную статую с вершины без специальной техники было невозможно, французы и предположили, что Шива бухнулся вниз, в шахту. Именно за золотом, а не за загадками они спускали внутрь своих рабочих. И (что правда, то правда) ни один из них не вернулся обратно. Почему? Будете много знать, быстро состаритесь и попадете на Радугу раньше срока…
**
Джонгли, польщенный вниманием, с которым мы его слушали (чаще путешественники просто спят под монотонный бубнёж гида) продолжал рассказывать о Кох Кхере:
- Эта столица, просуществовавшая всего пару сотен лет и возникшая, когда по непонятным причинам главный горд кхмерской империи переехал из Ангкора в эти места, была поистине великой. Не хватит и десяти дней, чтобы объехать все храмы и монастыри, располагающиеся в ее окрестностях. Точнее, сейчас это уже просто развалины, большую часть из которых полностью поглотили джунгли. Но раньше!... В средние века это был самый большой город в мире. Население столицы одной из величайшей империи составляло более миллиона человек. И это при том, что в те же годы редко в какой из европейских столиц жило более 30 тысяч человек. Добавлю и то, что в Кох Кхере были лучшие в мире ирригационные системы, а общая протяжённость только магистральных дорог превышала две тысячи километров. Кхмерские императоры уделяли внимание и тому, что на современном языке называется социальными программами. Так, ученые, изучающие историю Древней Камбоджи, уверены, что медицина в ней намного превосходила медицинскую науку Европы того времени. В окрестностях столицы работало более двухсот лечебниц. Штат каждой больницы состоял из двух квалифицированных врачей, шести ассистентов, четырнадцати медсестёр, двух поваров и шести больничных служителей. Интересно, что на нужды здравоохранения работало 838 деревень (они поставляли в больницы рис, мед, сахар, камфару и другие припасы), полностью освобожденных от уплаты налогов и поборов в казну. Богатство храмов поражало воображение современников. Одному из таких культовых сооружений принадлежало 5 тонн золотой и 5 тонн серебряной посуды, 35 крупных бриллиантов, 40 620 жемчужин, 4540 драгоценных камней. В храме жили 2758 жрецов, 2202 послушника и 615 храмовых танцовщиц. Чтобы прокормить всех храмовых служителей и обеспечить их всем необходимым для ежедневных жертвоприношений, на храм работали 3140 деревень с населением почти 80 тысяч человек!
- Фантастика! Просто фантастика! – не выдержала Людмила.
Подружку тут же поддержала Надя Буренкова, которая стремилась всегда докопаться до сути. И такие вот, бытовые, подробности были ей значительно интереснее любых мистических рассказов.
- Джонгли! – вмешалась Надежда. – А вы до сих пор нам ничего не рассказали о том, как жили ваши короли. Сколько у них было жен? Чем занимались их дети? Они же не все становились императорами, я правильно понимаю? Словом, кто воспитывал принцев и принцесс?
- Жен у короля было, как правило, пять. Одна главная и четыре запасных…, - Джонгли замялся. – Наши недруги говорят, что камбоджийки черны, коренасты и не красивы. Но это не так! Возможно, крестьянки и не блещут красотой, но для королей и вельмож девочек растили специально. Они были молочной белизны, так как почти никогда не видели открытого солнца. Их грудь была так прекрасна, что они никогда не закрывали ее одеждой. Это, кстати, вы могли увидеть и на барельефах еще в Ангкоре. Они всегда ходили босиком, но неприменно на цыпочках, чтобы можно было полюбоваться стройностью их оголенных ножек. Длинные, ниже бедер, волосы, они завязывали большим узлом на голове и закрепляли лентами с драгоценными камнями. Жен короля и придворных дам обслуживали сразу две тысячи служанок, которые тоже были родом из хороших семей и могли рассчитывать на то, чтобы стать со временем подружками короля. Правда, для этого они обязаны были сначала выйти замуж…
**
Птица обогнала автобус и попыталась привлечь внимание водителя громким криком. Но тот, одурманенный духотой и долгой дорогой даже не повернул головы.
Птица подняла хвост и от огорчения оставила серо-белую плюху прямо на алой табличке с предупреждением о минах...
Светлый так просил ее о том, чтобы она заострила внимание Его гостей на том, как один, далеко не всегда мудрый человек, может повернуть вспять, изменить судьбы миллионов. Зачем просил?
Возможно, он просто не успел договорить, доспорить при жизни с кем-то из своих друзей о роли личности в истории.
И как теперь поступить? Как привлечь внимание этих белокожих людей к красным табличкам по обочине дороги, обозначающим минные поля? За три дня они так и не задали ни одного вопроса о Пол Поте, а этот болтун Джонгли всячески поддерживал лёгкий трёп, стараясь не касаться больной для любого камбоджийца темы.
Интересно, почему? И где он был в те годы?
Сейчас ему под пятьдесят. Вполне вероятно, что во времена Пол Пота Джонгли был достаточно взрослым юношей, чтобы оказаться как по одну, так и по другую сторону баррикад. Надо бы просмотреть внимательнее его жизненную ленту…
Но нет… Вроде ничего плохого она не показывает…
Птица глянула вслед уходящему автобусу и постаралась настроиться на волну того мужчины, о котором Светлый предупреждал особо. Как его? Кажется, Андрей…. Если у нее получится внушить ему часть собственных знаний, значит, он сможет потом рассказать о них своим друзьям, пребывая в полной уверенности, что вся необходимая информация ВСЕГДА присутствовала в его голове…
Итак… Чи-ик-чик! Чиик…
До сих пор никто точно не знает, сколько людей погибло в Камбожде всего за четыре года правления Салот Сары (пол Пот – партийная кличка). Кто-то говорит о полутора миллионах, кто-то о трех, а иногда называют цифру в пять миллионов, то есть ровно 50% от всего десятимиллионного населения страны. В первую очередь были уничтожены все деятели умственного труда. Не только учителя и профессора, но артисты, поэты и даже… бухгалтеры. Пол Пот совершенно справедливо расценивал их как своего главного врага, думающего и умного, отличного от тех, кого он считал «быдлом».
На инакомыслящих не тратили пуль. Приспешники вождя (коих было довольно много) просто насмерть забивали воловьими батогами непокорных, экономя на пулях. Те, кто не был забит, погибали сами от 14-часового рабочего дня, разбавленного скудным пайком из 100-граммовой чашки риса и стакана воды. (Все остальные продукты поставлялись в Китай, чтобы закупить у него оружие для войны с Вьетнамом). Города, вместе со школами, театрами, библиотеками, храмами, прессой, телевидением, любыми объектами культуры и даже… деньгами(!!!) были упразднены, как ненужный элемент нового социализма. Население вымирало быстрее мух в струе дихлофоса...
К этому аду весь мир относился с ужасом. Даже на родине Светлого, в бывшем коммунистическом СССР, Пол Пот вызывал недоумение и ярость. Правительство Советсткого Союза подговорило дедушку Хо Ши Мина, помогло ему материально и оружием, и вьетнамские войска в считанные дни дошли до столицы Кампучии – Пном Пеня. Однако Пол Пот не сдался, а объявил кровавую партизанскую войну, которая длилась еще двадцать лет и унесла сотни тысяч человеческих жизней. А ведь сам Салот Сара и его ближайшие союзники были не какими-нибудь невежественными людьми или воинствующим пролетариатом. Все, как один, они закончили гуманитарные факультеты Сорбонны, мечтали перевернуть мир, сделать его прекраснее и счастливее. Они называли себя – «дети свободы», или «птицы свободы»…
Птицу передернуло…
Она вспомнила, как старый выпускник парижского вуза, окончательно выживший из ума, накануне рубежа тысячелетий подыхал в джунглях, лишившись всех друзей и близких. «Мне не хватило опыта…», - прошептал он и преставился в апреле 1998 года, в маленькой лесной хижине, неподалеку от границы с Таиландом.
«Мне не хватило опыта»… Как это страшно. Как могут молодые интеллектуалы, умницы, талантливые и «продвинутые» дети привести страну на грань гибели? Как могли эти люди, в сущности, никакие не монстры, заразиться сами и заразить своих соратников вирусом бесчеловечности?
От чего хотел предостеречь Светлый своих друзей? Зачем тревожил Птицу и приходил во сне к той женщине, которая дописывала его книгу?
Какое такое НЕЛЬЗЯ он имел в виду?
«…Любыми средствами добиваться осуществления задуманного…». Знакомо ли вам это? Конечно, знакомо. Но на примере маленькой Кампучии, где все было гипертрофировано, можно увидеть полную дискредитацию этого любимого принципа «оппозиционеров» всех мастей, будь то фашисты, русские коммунисты, маоисты или полпотовцы.
Кстати, оппозиционера Пол Пота в разное время поддерживал не только Китай, но и США, Таиланд и некоторые западные страны, видевшие в нем того, кто противостоит вьетнамскому (читай, советскому, российскому) влиянию в регионе.
Неужели сегодня, всего пятнадцать лет спустя после смерти диктатора, история повторяется? Только теперь она разворачивается не в Азии, а в Африке…
Печально, печально... Печально то, что одни люди фанатично во что-то верящие способны активировать в толпе все самое гнилое и низменное, из того что ей присуще. Печально, что они способны заставить народ делать все, что угодно. Двадцатый век – век жесточайших экспериментов. Закончились ли они в двадцать первом? Раньше Птица верила, что, да...
Только люди ведь не изменились. Их по-прежнему легко повести под знаменем любой идеи, чтобы убивать других людей только за то, что у них знамя другого цвета...
**
- Джонгли! А ты расскажешь нам о Пол Поте и минных полях?
- Не надо! – хрипло сказал Андрей, который вот уже пятнадцать минут пребывал в каком-то странном, полуобморочном состоянии. – Я сам вам потом все расскажу. Или Инна напишет, а вы прочтете. Давайте лучше пойдем к храму…
На полпути к величественным руинам мы ненадолго задержались, чтобы заказать себе обед. Вегетарианцы отправились в ресторанчик, находящийся слева от дороги, мясоеды выбрали тот, что справа.
- А ваша группа всегда делится таким странным образом? – удивилась помощница Джонгли Ольга.
- Нет… Просто в последнее время как-то так получилось… - смутилась Инна.
- А ты сама пойдешь к пирамиде?
- К пирамиде не хочу. А по храму поброжу с удовольствием.
- Тогда, если хочешь, я могу отвести тебя к местному колдуну. Он монах, но давно уже живет здесь и считается кем-то вроде охранника.
- Ой, здорово! А можно?
- Конечно. Но у него есть два условия. Его прорицания должны касаться вопросов, волнующих всех людей, а не тебя конкретно. И второе – ты не должна никому говорить о его предсказании, пока не пройдет два полных лунных месяца.
- А ты откуда знаешь?
- Так я сама у него гадала.
- Что же волнует всех? Когда найдут лекарство от рака?
- Я уже задавала этот вопрос.
- И что?
- Ответил, что оно найдено. Давно найдено.
- А почему же тогда?... А! Я, кажется, понимаю… Но, о чем спросить мне? Давай узнаем по поводу конца света в 2012 году? Это же сейчас многих волнует. Модная тема…
- Давай! – радостно засмеялась Ольга. – Сама я об этом как-то не подумала.
Колдун принимал прямо за летней кухонькой ресторана. На вид ему было лет шестьдесят или чуть больше. Его белая тога казалась ветхой, но вполне опрятной. А поверх тоги на мужчине был накинут серо-синий линялый халатик, в котором у нас в России ходят уборщицы.
- Фотографировать нельзя! – сразу предупредил он и взял протянутые Олей пять долларов.
- Представляешь, он еще ни разу в жизни не ошибся в своих предсказаниях, - прошептала на ухо новой подруге Ольга.
- Переведи ему мой вопрос…
Ответа женщины ждали минут десять. Монах раскачивался из стороны в сторону, вытаскивал из толстого свитка какие-то листочки и палочки, снова возвращал их на место и, наконец, произнес:
- Всадник на белом коне еще далеко. Ни в этом году, ни в ближайшие сто лет никаких катаклизмов не будет. Человечеству угрожает только само человечество. Вся информация о Конце Света – это всего лишь игры Пустоты».
**
Птица почувствовала, как ее обдало мятной прохладой от подошедшего вплотную Светлого.
- Это ты прислал монаха? Нет? Он тут есть всегда?
Птица нахохлилась и поскребла когтем переносицу. Как всегда, от жары и влажности нежная кожа над клювом утолщалась, мокла и неимоверно чесалась. Светлый легко дунул на больное место, мгновенно успокоив зуд.
Секунда – и он исчез в нависающих над кронами облаках…
Ну ладно… Птица задумалась. Ну и пусть он не присылал монаха… Но, вопрос-то, наверняка, он этой женщине подсказал. Или все-таки не он?
Действие тринадцатое: Бегство от действительности.
- Инна, а помнишь, ты говорила, что и в Камбодже остались заповедные, практически первозданные территории и племена? – Валерия сидела на краю бассейна, потягивая необыкновенно вкусный коктейль из сока какого-то тропического фрукта и терпкого зеленого чая. – Может быть, мы наконец-то, сможем увидеть то, что не доступно обычным туристам?
- Не думаю, Лер, не сейчас…
- А смысл нам тогда было ехать в путешествие, чтобы попасть на маршрут, который тот же Миша обозвал бы попсовым или девчоночьим?
- Согласна. Миша бы выбрал другое путешествие. Но, может быть, ты сама ответишь мне на вопрос, почему ему было можно, а нам нельзя?
- Понятия не имею. Если бы я знала, что мы в этот раз не попадем «за красную линию», я бы осталась в Москве, или уехала в Болгарию, или даже в Крым.
- Разве только «красная линия» тебя привлекла?
- Ой, понятно… Сейчас будем говорить о Мишиной памяти… Я считаю, что мы как раз и нарушаем его память и его традиции, поступая так, как он не поступил бы никогда…
**
Эскапизм… Бегство от действительности. Птица неодобрительно покачала головой и даже в сердцах тюкнула клювом по ветке. Чтобы не выбирать между двумя возможностями, люди, как правило, не выбирают ничего.
Где они, эти двадцать друзей Светлого? Разбрелись по парку, бросили якорь в гавани отельного бара, или отправились на поиски обязательных, но таких прогнозируемых подарков из Азии…
Ничему Он их не научил. Ничему…
Птица прищурила глаза, почти полностью опустив на их антрацитовую поверхность непрозрачное, но тончайшее розово-серое веко и сконцентрировалась на событиях, происходивших неподалеку от этих мест всего лишь семь лет назад…
Вот такая же шумная, веселая, разномастная группа загоревших до красноты людей в ярких майках и панамах сходит по трапу самолета в новогвинейской Вамене… Среди них есть и Он, её Светлый.
Вот их привозят в роскошный отель и объявляют программу экскурсий на ближайшие четыре дня…
- Петрович, Лешка! – обращается Светлый к друзьям, когда основная масса путешественников, валясь от усталости с ног, разбредается по номерам. – Четыре дня – это целая вечность!
- Угу, – бурчит Его лучший друг.
- И что же, мы так и будем ходить рыбьей стаей за гидами? Смотреть на разрисованных папуасов, которые покажут нам «якобы» подлинную жизнь первобытных племен?
- А что ты предлагаешь? – с приятелей мгновенно слетает сон.
- Предлагаю позвать того местного коренастого паренька, папуаса, которого нам представили как самого лучше по специалиста по здешним местам, и устроить ему допрос с пристрастием…
Через час выясняется, что в Ирианджае, индонезийском штате Новой Гвинеи, действительно живут самые настоящие людоеды из каменного века, которые никогда не видели белых людей. Но эти территории считаются закрытыми, и добраться туда, в самую непролазную глубь джунглей, можно лишь на миссионерском самолетике, заплатив баснословные деньги пилоту.
- Сколько? – глаза Светлого выдают его с головой. Какую бы сумму ему сейчас не назвали, он уже знает, что заплатит ее.
Однако цифра все-таки кажется запредельной.
- Андрюха, буди Инку. Посмотрите, сколько денег осталось у вас. Леша, ты тоже неси свои. Я попробую разбудить кого-нибудь еще и одолжить недостающую сумму…
Через час, охающая Инна, две ее закадычные подружки и четыре мужчины (Михаил, Андрей, Алексей и Александр) черными птицами мечутся по отельной территории, выхватывая из сумок и чемоданов своих друзей, оставленных в специальных нишах возле бунгало, самые необходимые вещи: дождевики, трекинговые ботинки, лекарства, запасные батарейки и аккумуляторы, фотопленку, дешевые сувениры, спички и конфеты для папуасов и всевозможные репелленты для защиты от комаров.
А еще через час, уже буквально за несколько мгновений до рассвета, мужчины, с горящими от предвкушения приключений глазами, усаживаются в малюсенький четырехместный самолетик, с трудом втиснув между своими тощими рюкзаками темнокожего Исайю (проводника) и весело машут из иллюминаторов озадаченным женщинам.
- Встретимся в Джаяпуре! – успевает крикнуть Светлый, пока дверь самолетика еще открыта. – Вы улетайте, не ждите нас!....
**
- Представляешь, Лер! Мы стоим и машем, как дуры, руками. Ни я, ни Анька, ни Танюшка не понимаем, в какую авантюру пустились наши мужчины…
- А почему мы не можем поступить так же?
- Миша в таких ситуациях никогда не задавал подобного вопроса. Он спрашивал: «Могу я что-то сделать из того, что мне действительно хочется сделать?», - и делал.
- То есть, теперь, без Миши, вообще никто не будет ходить за «красную линию»?
- Почему? Будем. Но только тогда, когда те, кому это на самом деле нужно, не будут ждать милостей от природы и просить организовать им экстрим, а хотя бы палец о палец сами ударят для того, чтобы такой поход состоялся.
- Конечно, конечно… Как бы ни так.. Я сейчас начну всё организовывать, а потом вы оставите меня за бортом, как уже один раз оставили в Намибии… Правда, я тогда ничего не организовывала, но, тем не менее, вы мне обещали…
- Сейчас НИКТО НИКУДА не пойдет. Ни я, ни Андрей, ни твоя мама, ни ты… Мы не уверены друг в друге, понимаешь? Мы позволяем себе капризничать, высказывать мелкие придирки, раздражаться. Мы устроили спор между мясоедами и вегетарианцами, любителями выпить и трезвенниками, ценителями одиночного шоппинга и приверженцами коллективных посиделок у ночного костра… А за «красную линию» могут идти только те, кто умеет жить как единый организм, общаться без слов, действовать так же слаженно как твои руки, точнее, как пальцы одной руки. И если мы все это осознаем и примем без обид, то только тогда и наступит время настоящих экспедиций и захватывающих приключений. Нам всем нужно повзрослеть. Даже мне, разменявшей пятый десяток. Даже тебе, такой смелой и уверенной в собственных силах.
- Ты говоришь прописные истины… И мне… ужасно скучно…
- Вот-вот. И я о том же… - Инна грустно улыбнулась и пошла в сторону отеля.
Она не заметила, как с точно такой же, грустной и мудрой улыбкой ей вслед смотрит Люда Прокина, нечаянно подслушавшая разговор подруги с дочерью.
Она не увидела, что рядом с Людой, на лавочке, провожая Инну серьезным и задумчивым взглядом, сидит Михаил Родин, принимая сердцем каждое из услышанных им слов и примеряя на себя, (словно, походную экипировку), те слова, которые были произнесены….
Она не обратила внимание на притихших Ратмира и Сашу, вытянувшихся на прохладных лежаках возле роскошного, густо усыпанного плодами дерева манго, и тоже совсем недавно рассуждавших о высоких целях своего предназначения и смысле жизни как таковой…
В холле, с книжкой в руках, тихо скучала Яна.
- Не спишь? - Обрадовалась она Инне.
- Только собираюсь… А где все?
- Не знаю, я недавно вышла из номера. Слышала, что Марина, Ренатка, Валера и Сережа собирались за сувенирами. Буренковы и Миша Пронин хотели сходить в хороший рыбный ресторан.
- А Андрея, Сашу Цатурова и Свету Волкову я сама видела возле бассейна. Давид и Виталик, думаю, уже спят…Так что никто не потерялся…
- А мальчики? А Люда с Мишей?
- Скорее всего, они тоже где-то здесь, в парке, на территории отеля. Может быть, на массаж пошли?
- Тогда я пойду их поищу. Спокойной ночи!
- И тебе, Яночка!
**
Птица громко чи-и-икнула, призывая к себе малыша Ясии.
- Ты знаешь, что нужно сделать?
-Угу, - кивнул лохматой головой малыш, и припустил по водосточной трубе на пятый этаж, к тому окну, где на столе номера двух белых мужчин, стоял большой полиэтиленовый пакет.
Обезьянка прошмыгнула в комнату, схватила тяжелый пакет двумя лапами, для верности прихватив его угол еще и зубами, и вновь выбралась из окна. Через пять минут Ясии пританцовывал возле Птицы.
В пакете находились ручки, карандаши, тетради, краски, географические карты, альбомы по зоологии и книжки-раскраски, которые привез с собой в Индокитай Виталий Лясковский.
Птица до последнего надеялась, что друзья Светлого все-таки решатся на Поступок.
Но нет...
Видно, не время.
Значит, теперь надо позаботиться о том, чтобы все эти подарки были доставлены туда, куда их хотел отвезти с помощью своих товарищей её любимый Светлый. А именно - в Ратанакири...
Провинция Ратанакири расположена на горном плато, густо поросшем первичными джунглями, изрезанном водопадами и речушками и усеянном проплешинами саванн на равнинных местах. Добраться до этих земель не просто – красная, жирная, глинистая почва, размокающая в кашу при малейшем дождике, делает дороги практически непроходимыми для любого колесного транспорта. В самой глубине джунглей живут племена, которые почти никогда не общаются не только с белыми людьми, но и с кхмерами: креунг, тампуан, джараи, а так же самые крупные племенные объединения – пионг и рдау. Изолированность территории и нежелание местных идти на контакты с цивилизацией, привели к тому, что племена словно застыли в своем развитии. Они занимаются примитивным сельским хозяйством, выращивают рис, собирают каучук и добывают драгоценные камни. Каучук и камни у них забирают коммивояжеры из ближайшего городка Банлунг, оставляя взамен не деньги, а лекарства, топоры, мотыги или какую-то домашнюю утварь. Но такой обмен происходит не чаще, чем раз в полгода, поэтому трудно говорить о регулярности контактов.
Племена существуют бок о бок, но разительно отличаются друг от друга, старательно сохраняя традиции предков.
Так, креунги, например, выстраивают деревни, окружая их слева и справа домиками для мальчиков и домиками для девочек. Дети туда переселяются, уходя от родителей, в возрасте 12-13 лет. Любой мальчик может прийти ночью к любой девочке. Это называется «выбор невесты». После проведенной ночи молодые люди решают, было ли им достаточно хорошо для того, чтобы остаться друг с другом надолго. Если да, то они объявляют себя мужем и женой и возвращаются в главную деревню, где строят уже свой семейный домик. Если нет, то ночью мальчик идет к новой девочке….Правда, если выбор не сделан до 14-ти лет, дети вновь возвращаются к родителям и живут в их доме в качестве прислуги, или нянек своих племянников, без права на собственную семейную жизнь.
Зато деревня племени тампуан – единственная, которая имеет в провинции собственную школу. Правительство выделило в свое время средства на ее постройку (в рамках программы тотальной грамотности) и даже одного учителя… Но дальше строительства здания и первых девяти месяцев обучения дело не пошло. Карандаши исписались, тетрадки закончились, а книги отсырели и пришли в негодность давным-давно…
Светлый был уверен, что Его друзья отыщут эту школу и привезут детям такие нужные подарки… Теперь эту важную миссию придется поручить Ясии.
**
Прощание с Джонгли вышло по-настоящему сердечным. За три дня мы успели привыкнуть к этому странноватому, но очень искреннему и увлеченному своим делом человеку. В воздухе, напоенном утренними запахами мокрых газонов, кофе и сочных яблок, витал еще и аромат какой-то недосказанности и незавершенности нашего визита в Камбоджу.
- Ну, что? Договорились? Вы еще вернетесь к нам? – Джонгли, казалось, даже всплакнул.
- Обязательно! – нестройным хором заверили мы, и побрели к автобусу.
Честное слово, уезжать не хотелось никому. Если бы любого из нас в то утро спросили: «Почему?», - точного ответа не дал бы никто.
Покидая Ханой – мы жили предвкушением Лаоса.
Уезжая из Луанпрабанга, влюбленными в лаосцев и страну, мы радовались встрече с Камбоджей и были уверены, что «не разгаданный до конца» Лаос станет целью нашей очередной экспедиции.
С Камбоджей все оказалось сложнее….
Мы ехали в аэропорт с чувством ребенка, которого обманули хитрецы-взрослые. Обещали мороженое, а подсунули полезный сладкий сырок. Пригласили деда Мороза, а он оказался переодетым соседом со второго этажа. Говорили, что научат водить автомобиль, а разрешили лишь посидеть на коленях у папы-шофера.
- Ну, нет! Я так не могу! – не выдержала Светлана. – Ребята, давайте пообещаем сейчас друг другу, что мы обязательно приедем сюда на следующий год и попытаемся узнать эту страну немножко лучше. У меня странное ощущение, что мне вместо Камбоджи кино по телику показали.
- И у меня.
- И у меня тоже…
- И еще! – подняла руку Марина. – У нас осталась всего неделя в Индокитае. И прожить ее нам нужно так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно проведенное время. Все согласны?
- Все!
-Все! – донеслось с разных сторон.
**
- Оль, как думаешь, приедут? – Джонгли вернулся в опустевший автобус из прохладного зала отлета аэропорта.
- Надеюсь…
- Уверен: четверо вернутся! Точнее, даже пятеро.
- Сестрички? И…
- Если считать с сестрами – тогда семь, а если с их спутниками, то девять. Но я бы сделал ставку на пятерых.
- Поживём – увидим… - с интонациями черепахи Тортиллы произнесла, вздохнув, девушка.
Действие четырнадцатое: Летучий автобус.
Самолет приземлился в Сайгоне примерно в девять часов вечера. Плотный и знойный воздух, в котором, казалось, словно в теплой воде Меконга, можно было не дышать, но плавать, сладковатыми струями вливался в легкие. Огромный аэропорт шумел, бубнил, всхлипывал певучими ариями радиообъявлений, но плотная чернота ночного неба нивелировала его деловитость и суетливость, придавая всему, в том числе и нам, какую-то сказочную иллюзорность. Так бывает, когда авторы какого-нибудь фильма ужасов, нагнетая драматургию повествования, вдруг врубают режим замедленной съемки и зритель послушно и прогнозируемо замирает, расширив глаза от напряжения и пытаясь уловить зловещий смысл даже в самых обыденных предметах. Вот медленно-медленно катится никелированная багажная тележка… Вот взметнулась и словно застыла в воздухе белая кисея Маринкиного парео, наброшенного на плечи. Вот Виталий приподнял бутылку, и из неё, совершая плавные кульбиты, выкатились и застыли у пересохшего рта дрожащие, желеобразные сферы прозрачной жидкости…
- Первый, второй, пятый, пятнадцатый, девятнадцатый… Все?
Наш новый гид был улыбчив, нарочито бодр, подтянут и, мягко говоря, совсем не юн. Наверное, в таком возрасте довольно тяжело целыми днями сопровождать группы капризных туристов, развлекая их сладкими сказками о достопримечательностях южного Вьетнама, в то время как уставший организм требует одного: спать, спать…
Кстати, а сколько нам еще находится в пути? Как далеко от Сайгона этот совершенно незнакомый (даже на звук) городок Фантьет, в который мы направляемся?
Ответ гида ошарашил всех, даже записных оптимистов: ПЯТЬ часов пути!
Да они издеваются, что ли?
Как можно ехать пять часов, если расстояние между двумя точками на карте (Сайгоном и Фантьетом) всего-то двести километров?
- Трафик очень плотный. Средняя скорость в пути – километров сорок, не больше. Но есть и хорошая новость: если вам захочется покурить, отдохнуть, размяться или поесть, мы обязательно сделаем остановку по первому же требованию.
- Вы смеётесь? Пять часов трястись в вашей колымаге, так еще и останавливаться?!
- Ну, какая же это колымага? Это самый комфортабельный и современный автобус, с удобными креслами и чистейшим кондиционированным воздухом…
- Что б тебе на нем всю жизнь кататься…..
**
Птица вздрогнула и тревожно вгляделась в темноту, озаряемую частыми всполохами молний. Она физически ощущала напряжение, которое повисло внутри комфортабельного туристического автолайнера, в утробе которого развалились агрессивные, словно тюлени-секачи в брачный период, русские путешественники. Это напряжение, словно безжалостные огромные руки птицелова, всё сжимало и сжимало хрупкую птичью грудку.
Она отлично помнила тот день и того Человека.
Рыжебородый великан, с закапанным липким пивом кожаным фартуком, проверял силки. Пичуг поменьше отшвыривал в сторону, походя сворачивая тонкие шейки. Крупные или редкие экземпляры упаковывал в тесные тростниковые корзинки, чтобы затем продать на местном рынке. Для потехи, или для похлебки – Птица не знала. Она и сегодня с удовольствием вспоминала, как умудрилась вывернуть из плотного захвата свою лобастую голову и тюкнуть со всей мочи в ненавистный, утыканный жесткой рыжей щетиной вонючий палец птицелова. Пожизненной отметиной обретенной свободы стало вывернутое крыло, которое, впрочем, не столько мешало летать, сколько ныло к перемене погоды.
С тех пор прошло уже множество зим и вёсен. Умер сам птицелов, да и дети его отошли в мир иной, не оставив на земле даже намека на свое порочное семя, но вот, поди ж ты… Стоило где-нибудь рядом с Птицей возникнуть хотя бы легкому облачку агрессии, как генная память услужливо впрыскивала в кровь адреналин, сжимала грудь сосискообразными пальцами и заставляла широко открывать клюв, лихорадочно глотая живительный воздух.
Но почему это произошло здесь и сейчас, на длинном перегоне от Сайгона до курортного городишки, да ещё и не с кем-нибудь, а с драгоценными друзьями её Светлого?
Птица попыталась сосредоточиться и увидеть все, что происходит в автобусе.
Вот гид что-то радостно-невнятно бормочет в плотно прижатый к губам микрофон.
Вот некоторые женщины, надев смешные чехлы на глаза и законопатив уши круглыми нашлепками с проводками, укладываются спать, растянувшись сразу на двух сидениях.
Вот группа молодежи и парочка примкнувших к ним «старичков» отчаянно спорит о недоказанности существования каких-то черных дыр, активности протуберанцев, наличию звездной пыли в абсолютном вакууме…
Вот журчит и распространяет пряный дух коричневатая жидкость, переливаемая из плоской бутылки в железные стаканчики… «Hennessy» - прочла Птица на этикетке и поморщилась. Ее догадку подтвердил резкий аромат лимона, разнесшийся по салону.
(Кстати, Светлый, который очень уважал коньяки, рассказывал ей, что только на его родине, в России, коньяк закусывают именно таким образом. Это пошло со времен Николая II, который однажды попробовал крепкий заморский напиток на традиционном воскресном чаепитии. Ядреный вкус вышиб слезу у царя-батюшки, а так как к чаю были поданы лишь плюшки да лимон, вот Николай лимончиком и закусил. Преданная челядь сочла это руководством к действию. С тех пор процесс заедания лимоном прижился в России и даже дошёл до наших дней. На самом же деле этот цитрус имеет очень резкий вкус, который «забивает» изысканную гамму коньяка).
По мнению Птицы, лимон и коньяк стоили друг друга – и то, и другое она считала редкой гадостью….
Птица вздрогнула.
Что она просмотрела? Что?
Вот полыхнули резкой молнией высоковольтной ненависти глаза одной из женщин, которой явно мешали спать громкие голоса спорщиков-астрономов.
Вот вторая женщина приподняла голову и резко попросила гида замолчать, потому что «лучше застрелиться, чем вас слушать», и тот заткнулся, словно от пули, ударившей в грудь.
-Лера!!! - щелчком бича просвистело в воздухе. – Может быть вы перестаните умничать и поговорите о том, что волнует всех? Скажем, о последнем сериале на НТВ, или о секретах консервирования огурцов, или, на худой конец, о блестящем тандеме актеров «Путин-Медведев» во всенародно любимом фильме «Иван Васильевич меняет профессию»?
Птица ушам своим не поверила и даже изумленно вытаращила глаза. Его закадычная подружка, наперсница и соавтор Светлого выплёвывала в ночной воздух гневные, лающие фразы, что было совсем на нее не похоже…..?
Птица внимательно всмотрелась в темноту, вслушалась в звенящую тишину, мгновенно повисшую в автобусе и вдруг… поняла. Она, эта женщина, тоже почуяла неладное. Она уловила, что в воздухе мирного южного Вьета повисли такие грозовые разряды, что кто-то просто обязан послужить громоотводом.
Но откуда это все? И почему так внезапно?
Голосов больше не было слышно.
Автобус уныло катил вдоль рисовых полей и бесконечных придорожных магазинов.
Светлый парил белесым облаком рядом с автобусом и только, пожалуй, ошеломленный водитель да проснувшийся на мгновение Давид видели его силуэт….
**
Резкий окрик подруги неприятно поразил и Людмилу. Она прокрутилась в комфортно-неудобном кресле минут тридцать, не выдержала, встала и подошла к подруге. Та не спала.
- Можно? – шепотом поинтересовалась Люся.
Кивок головы.
- Ну, и зачем ты так?
- Потом объясню.
- Ребята только-только оживились… Они впервые отвлеклись от Миши и заговорили о чем-то другом, о том, что каждому из них интересно, а ты…
- Я сказала первой то, что…
- Что могли сказать другие. Но уже больнее и резче? – вдруг догадалась Людмила.
Кивок головы.
- Ты думаешь о том, о чем и я?
Опять кивок.
Подруги замолчали и задумались.
Они давно заметили, что в любой экспедиции рано или поздно возникает такой момент. «Катарсис» - называл его Михаил. Люди общаются, веселятся, проводят друг с другом десятки часов без малейшего намека на взаимное недовольство, а потом, в одну секунду взрываются в приступе яростной, немотивированной агрессии. Вдруг оказывается, что какие-то мельчайшие занозы, ироничные словечки, шутливые фразы и взаимные подтрунивания, недовольство гостиничным номером или пресным ужином – не растворились бесследно, а спеклись в увесистый, непереваренный комок претензий и желчи, который, как любой яд, стремится по пищеводу или кишечнику выбраться наружу. Так было в Танзании, когда оператор Ирина набросилась с дикими претензиями на остальных участников съемок, заявив, что они сознательно портят ей самые ценные кадры.
Так было в Венесуэле, когда конфликт вспыхнул из-за нежелания «экстрим-группы» принимать в свои ряды новенького Володю Сайгина.
Так было в Намибии и Уганде…
И теперь вот здесь. Но почему?!!!!
Особо переживать не стоило. Подруги прекрасно знали, что уже утром все будут милы и вежливы друг с другом, даже более того… Все будут стремиться угодить товарищу, исполнить любую его прихоть, даже вопреки собственным желаниям. Но это произойдет только в том случае, если сегодняшняя ночь станет уроком. Если все, без исключения, члены экипажа «Вахты памяти» поймут, что «гонка за лидером», точнее, гонка за звание лидера тут не уместна, как неуместна она и в жизни. Свои стандарты, свои идеалы, свое понимание категорий «правильно и не правильно» нельзя навязать даже пятилетнему ребенку. А здесь собрались взрослые, состоявшиеся люди. Но, главное, эти люди собрались для того, чтобы ПОЛУЧАТЬ удовольствие, как получали его в детстве, играя в пиратов или первооткрывателей, в индейцев или Магелланов. Но, в отличие от других игр, в САМО «детство» играть нельзя. Его нужно принимать, ощущать, в нем нужно жить и вибрировать каждой клеточкой. Иначе фальшь и лицемерие рано или поздно пробьются наружу и удовольствие от приключений будет испорчено бесповоротно.
- Как ты думаешь, - прошептала Людмила, - сколько человек отправится в экспедицию следующий раз?
- Из тех, кто сейчас?
- Да.
- Четверо, точнее, даже пятеро…
- Это с нами?
- Это без нас.
- Я согласна с тобой…
Женщины замолчали и прислушались. С переднего сидения раздавался мерный бубнеж гида, который шепотом рассказывал что-то очень интересное проснувшемуся Давиду:
- ….во Вьетнам стоит завернуть хотя бы ради кофе. Кофе выращивают здесь повсеместно и продают всему остальному миру, причем Вьетнам – второй его экспортер после Бразилии и стабильно зарабатывает на кофе миллиард долларов в год. Первые кустики сюда завезли католические миссионеры, потом его стали массово сажать французы и в итоге сейчас кофейных плантаций очень, очень много. Они находятся обычно в горах – вокруг Далата и севернее. На юге и севере страны сорта немного отличаются. Делают здесь и такой странный для вас вид кофе, как «лювак». Кофе во Вьетнаме никогда не варят в турках и кофейниках. Его засыпают в специальный фильтр и заливают кипятком, так что конечный продукт медленно капает в чашку. Что важно знать: качество кофе во Вьетнаме обратно пропорционально его цене. Например, вы заходите в обычную народную забегаловку. Просите кофе. Вам приносят чашку с фильтром, из которого медленно капает кофе. Рядом ставят большую кружку зеленого чая со льдом. Рядом – термос с кипятком. Розетку с сахаром. Могут и стакан со льдом принести. В итоге весь стол оказывается заставлен посудой. Вы сидите, потягиваете зеленый чай, слушаете птичек, ждете накопления кофейных капель. Это несколько медитативный процесс. Когда весь кофе накапливается в чашке, фильтр можно убрать и развести кофе горячей водой. Пить концентрат не стоит – тяжеловат. Итак, разбавили, положили сахара по настроению и теперь можно пить. Весь ритуал – за 8 000 донгов, то есть, за двадцать центов. Крупные рестораны с большим потоком посетителей не могут себе позволить такую роскошь. Они все упрощают: берут пластиковую бутылку с концентратом, заливают в чашку, разбавляют водой по своему усмотрению, кидают сахар по усмотрению и приносят вам. Все это быстро и удобно, но не интересно и не очень вкусно. И стоит это уже доллар или полтора. Мы, вьетнамцы, смеемся над такими ценами.
- А что ты говорил о люваке?
- Не торопись. Лучше скажи, вы пили кофе в Ханое?
- Ну, да.
- А в аэропорту Сайгона?
- Мне кажется, Виталик успел, Петрович и Миша Пронин…
- Ханойский кофе резко учащает сердцебиение, а сайгонский пьется гораздо легче. «Лювак» вообще не действует на сердце и пьет его в основном ради вкуса. Об этом сорте кофе можно было бы рассказать много и красиво, но мне приходится делать это почти каждый день по долгу службы, и порядком поднадоело. Так что буду краток. Лювак – это малайское название зверька «пальмовая циветта». Она же мусанг, она же чон. Это зверь размером с кошку и внешне напоминает серую лису. Зверь всеяден и любит питаться кофейными ягодами. В желудке мусанга кофейное зерно подвергается некоему сложному процессу, который меняет его химические свойства. На фабриках мусангов держат большими стаями, кормят зернами (и мясом заодно), собирают помет и вычищают из него зерна. Из них получается кофе довольно интересного вкуса. Он очень мягкий, немного шоколадный, на сердце не действует. Этот сорт считается немыслимо элитным, поэтому килограмм качественного лювака стоит каких-то больших денег. Не то 1000 долларов, не то даже 6000. Говорят, где-то в Австралии продают его по 50 долларов за чашку. Подозреваю, что 80% его славы – чистый маркетинг и пиар, но кофе все равно приятый. Я сам его пью время от времени.
- А можно домой купить? – тут же вклинились в разговор Людмила и Инна.
- Чистый лювак продают редко – невыгодно. Обычно его разводят рабустой или арабикой. Запах и вкус отчасти сохраняются. Самый дорогой вьетнамский лювак стоит 540 000 донгов за килограмм. Сейчас это 26 долларов. Есть и дешевле, примерно в два раза. Туристы обычно покупают его в качестве сувенира и подарка. Кстати, а вот и первая стоянка! – Гид заметно оживился. – Сейчас перекусите, и тогда точно крепко уснете. Осталось часа два-три, и вы дома, в вашей замечательной бамбуковой деревне!
- Вы не сердитесь на ребят, - Людмила прикоснулась к плечу пожилого вьетнамца. - Они – просто устали. Вы нам все расскажите на обратном пути.
- Увы, на обратном пути меня не будет. Вы поедете без сопровождения. Но, если хотите, я встречу вас в Сайгоне и мы обязательно поговорим.
- Договорились!
Автобус затормозил возле огромного навеса, рядом с парой десятков таких же экскурсионных «дальнобойщиков». Двери вздохнули, смачно чпокнули и с шипением поползли в разные стороны. Вот только выходить мы не спешили. На улице сплошной стеной лил фантасмагорийный тропический ливень. И хоть был он теплым и ароматным, мокнуть очень не хотелось….
Действие пятнадцатое: За три часа от покоя
Транзитный «вокзал» напоминал большой муравейник. И в нем, словно в муравейнике, существовал сложная и жесткая иерархия. Рабочие муравьи – продавцы многочисленных киосков-столовых – относительно споро сновали между своими холодильниками-жаровнями и прилавками, у которых толпились «куколки» - туристы. Куколок требовалось быстро накормить, сунув в распахнутые ладони каждого из них либо пиво, либо йогурт, либо сверток с бутербродом, либо шпажку с шашлыком. Куколки, как и положено новорожденным несмышлёнышам, сообразительностью не отличались. Они таращили заспанные глаза на диковинные блюда, выставленные на витринах, долго чесали выпуклые белые лбы, присматривались, принюхивались и…. тыкали пальцем в отдельный шкаф с теми же йогуртами, пивом и чипсами. И лишь некоторые из них, которых трудяги-муравьи без труда определяли словом «руссо», выбивались из общей картины. Именно для них, любопытных, слегка нахальных и очень громогласных, жарилось и пеклось все муравейниковское великолепие. Правда, оценить по достоинству они его всё равно не могли. Чаще, развернув лист банана с рисово-креветочным пудингом, сваренным в солоноватом соусе «чан-ши», или отведав копченого угря, фаршированного утиной печенью, «руссо» морщили носы, кривили рты и обильно заливали кушанье кетчупом, стоявшим почти на всех столах. Это варварство муравьи никак не могли понять и лишь досадливо щурили и без того узкие глаза. Правда, «руссо», в отличие от тех же немцев или французов, никогда еду не выбрасывали. Даже если она им категорически не нравилась, куколки этого вида начинали размахивать пакетами над головой, вопя на всю столовую: «Зин! Вась! Иди сюда! Чё я тебе попробовать дам! Гадость ужасная!». И Зины и Васи отыскивались, брезгливо откусывали кусочек, хихикали и начинали зазывать очередных своих Тань и Петь. Благодаря усилиям коллектива всего автобуса, деликатесы все-таки доедались, а яркие бумажные упаковки, испачканные кетчупом, оставались лежать на столах: «руссо» почти никогда не пользовались урнами.
- Давид, хочешь шашлык?
- Спасибо! Меня Миша Родин уже бутером угостил.
- И как?
- С кетчупом нормально…
- Мишунь, а ты сам что? Решил кефирчиком перебиться?
- Да как-то не пошло мне среди ночи всё это жирное великолепие…
- Бедные наши короедики… Они-то что здесь будут есть? Одно мясо вокруг и рыба.
- Рисок, наверное, как всегда….
- А сколько времени?
- Без десяти одиннадцать. Гид сказал, что еще два часа и мы на месте.
- Зря останавливались. Теперь и уснуть не получится, и чем заняться – не ясно….
**
Птица гулко цокала клювом по крыше автобуса, методично заглатывая куски свежайшей булки, которую нашла прямо возле заднего колеса. Её совсем не смущал дождь, залетавший под навес с порывами теплого ветра. Птица была сосредоточена на своих грустных мыслях. Только вчера вечером она до хрипоты спорила со Светлым, отстаивая свои убеждения, и никак не могла понять и принять сердцем, почему ее любимый господин так снисходителен к своим гостям. Неужели он не замечает их слабостей?
«Для начала запомни одно, - спокойно внушал ей Светлый, присев на розоватое облако заката, пришпиленное к отелю в Камбодже, - всё, что люди говорят – всё неправда! Страшно звучит, не так ли? Всё что говорят люди, в том числе и мои друзья, наши с тобой гости, - это или лучше того, что они на самом деле думают, или хуже. Никогда не слушай людей! Смотри на их подсознательные программы! Если человек говорит, что он хочет миллион долларов, то это правда или ложь? Ложь! Он подсознательно хочет иметь миллион, ничего для этого не делая. Но вторую часть своего желания никто не договаривает. Или наоборот… Если Андрей, например, говорит, что сейчас приедет и поможет кому-то с чем-то разобраться, то это значит, что он тоже лукавит. Он приедет и ВСЁ сделает за другого человека. Он так устроен! Я был так устроен. В нас с ним заложены программы помогать другим безусловно! А многие, наоборот, увы, обещают больше, чем делают»…
Птица вздрогнула, вспомнив, как предательски задрожал голос Светлого на следующей фразе:
« В день моих похорон… Ну ты же знаешь, что у людей есть такой ритуал – хоронить тело…. Так вот, в день моих похорон только ленивый не пообещал моим близким, моим самым любимым и беззащитным родным свою помощь. «Я, дескать, всегда вам помогу. Я не оставлю! Звони в любой момент, дорогая!». И никто не врал! Таково было их желание. На тот момент. Но прошли месяцы, и я вижу, как Моя Женщина сидит у телефона, в тщетной попытке найти поддержку. У всех находятся дела, проблемы, сложности, и все убеждают себя в том, что сейчас никак, но вот в следующий раз – обязательно!».
В Птичьем мире всё было не так. В нём черное было черным, а белое белым. В нём не было никаких подсознательных программ и лукавства. И когда Птицы плакали, они плакали не только глазами, но и сердцем. Если Индюк, например, повреждал лапу, другие индюки набрасывались и заклёвывали его насмерть. Если то же самое случалось с Павлином – стая оберегала и спасала его. Но НИКОГДА не происходило так, чтобы Птицы говорили как Павлин, а действовали как Индюк….
**
Еще полтора часа и мы на месте!
Как ни странно, но теперь спать совсем не хотелось, не смотря на то, что стрелки часов сначала угрожающе сошлись на цифре «12», а потом начали стремительный отсчет новых суток.
Загадочный Фантьет казался каким-то заброшенным уголком маленького, но бескрайнего Вьетнама, изучать и постигать который, казалось, можно десятилетиями.
Дорога выглядела так, словно автобус не покидал пригород Сайгона. Вдоль всей трассы так же были наставлены спичечные коробки домиков, тесно прижатых друг к другу. Первые этажи всех без исключения зданий занимали всевозможные лавки и лавочки, предлагающие на продажу всё, что угодно: от шин и деталей мопедов до кухонной утвари и собранных на придорожных огородах фруктов. Редкие незастроенные промежутки земли тоже не пустовали. Это были территории сельских кланов или отдельных семей, свободные от застройки лишь потому, что члены семьи (общины) пока еще не накопили достаточно средств на возведение очередной бетонной коробки. Но и они не пустовали. Именно здесь паслись жирные гуси, чьи копченые тушки, продающиеся буквально повсюду, уже примелькались нам за время путешествия, или выращивались «драконовые фрукты» - красно-белые, шишковатые плоды со слабым ароматом и очень неопределенным вкусом, напоминающим сильно разбавленную сахарную воду.
Если всё пойдет по плану, то на Фантьете нас ждут интересные, но вполне «туристические» приключения, не имеющие ничего общего с суровым словом «экспедиция». Правда, Людмила и Инна грозились провести некий психологический тренинг, включая вечернее чтение стихов Михаила и анализ его «Босоногих…», а Валера Тюренков, доктор, обещал научить всех способам оказания первой помощи в экстренной ситуации…
Но к такой перспективе «тюленьего» отдыха все, как ни странно, относились вполне благожелательно.
То ли многочисленные переезды нас утомили, то ли чехарда впечатлений оказалась слишком яркой, но о том, чтобы занять себя чем-то «эдаким» в салоне автобуса сейчас думали всего три человека: Миша Родин, Валерия и Петрович. Точнее, думали многие, но только эта тройка была намерена что-то предпринять.
- Андрей, так мы пойдем за Красную Линию? – словно угадав общий ход размышлений, озвучил вопрос Сергей Осипов.
- А надо?
- Ну, вы ж обещали….
- А знаешь, сколько обещанного ждут?
- Значит, обманули?
- Поживём – увидим!
Андрей прекрасно знал, что вопрос о «Красной Линии» ему обязательно зададут. И обязательно сейчас, когда четкого ответа нет и быть не может. Когда ни у кого в голове нет ни единого мыслеобраза, связанного со словом «Фантьет». Этот вопрос просто обязан был прозвучать, чтобы потом, завтра или послезавтра, когда будут обнаружены местные проводники, согласованы маршруты в «дикие» места на оставшиеся три дня и даже оговорены суммы вознаграждений, можно было сказать: «Ну… Мы не можем так быстро принять решение… Помнишь, мы же тебя в автобусе спрашивали?...»
Но в подобном раскладе не было правых и виноватых. Их просто не могло быть. И сам Андрей, и Сережа, и оба Миши, и все-все, направляющиеся в тряском автобусе в неизвестность, свято верили в свою правоту и искренность побуждений. Пожалуй, был только один человек, который, словно дирижер оркестра, смог бы собрать воедино все флейты и скрипки этих душевных порывов и прогреметь бравурной мелодией настоящего приключения. Но беда в том, что он, действительно … был.
Был, а теперь его не стало, и друзья, лишившись дирижера, играют каждый свою партию…
- Инн, а ты сказала нашим про Тайчи? – тихо поинтересовался Виталик, всматриваясь покрасневшими от постоянного недосыпания и рисовой водки глазами в лицо приятельницы.
- Что я могу рассказать, когда сама толком ничего не знаю…. Это ж твоя тема… Кстати, а почему ты пьешь эту дрянь, а не виски, которым всех угощает Костя Буренков?
- Потому что вы все НЕ ЧУВСТВУЕТЕ этой страны и не чувствуете Миши, а я – другое дело!
- Виталик, хорош оправдываться… Здесь каждый претендует на особенное чувствование Миши… За исключением нашей детворы, пожалуй. Они в этом отношении честнее и мудрее нас. Они не ожидают чуда, они его творят… Вон, видишь, дрыхнут без задних ног и улыбаются. Вполне вероятно, им снится твой Тайчи…
**
Услыхав последние слова, задремавшая было Птица встрепенулась… Ох, до чего же горячо! Как близко подобрались гости Светлого к той самой заветной цели, которую он назначил еще из Москвы… так неужели она ошибочно усомнилась в них? Неужели Светлый прав?
Дело втом, что лишь на юге Вьетнама, в самых отдаленных и заброшенных рыбацких деревеньках еще живет пара-тройка стариков, которые помнят о Тайчи, владеют им и могут поделиться сокровенными знаниями с другими.
В группе первых русских, бывавших на этой земле еще лет тридцать назад, были настоящие знатоки древней вьетнамской эзотерики. Они приехали сюда по совету знаменитого лингвиста, профессора Алёшина. Алешин рассказал им, что Тай Цзи (так правильно называется Тайчи) он впервые увидел, когда жил в резиденции вьетнамского президента Хо Ши Мина. Проснувшись рано утром, он увидел в окно, как президент со своей семьей танцевал на лужайке странный танец. За завтраком Алешин расспросил президента об этом танце и тот ему ответил, что это древний танец и что настоящих учителей этого танца во Вьетнаме почти не сохранилось. Когда был освобожден от американцев Южный Вьетнам (1975), Алешин разыскал в одной из глухих деревень Южного Вьетнама старого учителя Тай Цзи.
Алешин попросил его показать ему танец. Учитель ответил, что он уже лет двадцать не танцует его, потому что этот танец живет и танцуется у него внутри. По утрам учитель тренировался на висящем в проеме окна увесистом камне. Стоя посреди комнаты, он направлял на камень руку, и тот отклонялся в сторону. Так он держал его какое-то время, затем отпускал, и камень, освободившись, качался некоторое время как маятник. Учитель рассказал ему, что танец Тай Цзи дал ему возможность управлять многими видами энергии. Рассказывая об энергиях, он прошелся босиком по маленьким камушкам. Когда он заносил над галькой ногу, та с громким хлопком разлеталась в пыль. Рассказывая о клейкой энергии Тай Цзи, учитель низко приседал на широко раздвинутых ногах, затем подпрыгивал, приклеивался спиной к потолку и повисал так на несколько секунд.
Птица знала, что это совсем не сказки!!! Побывав в тот раз с русскими у старого учителя, она и сама многому научилась. Это чувство трудно объяснить словами. Где-то после четырех лет занятий Тай Цзи, она вдруг почувствовала, что внутри неё что-то неуловимо изменилось. Этот момент Птица запомнила особенно хорошо. Устав от долгого перелета, она ковыляла по дорожке вдоль кромки леса, и внезапно к ней пришло ощущение, что её тело стало другим, что в нем поселилась какая-то сила. С той поры она знала, что в трудные минуты жизни у неё есть последний бастион, последний рубеж защиты, когда будут исчерпаны все остальные силы, ей останется только встать и часами исполнять этот танец Великого Предела – Тай Цзы.
Если Светлый не ошибся в своих гостях, если они хотя бы на чуточку такие, какими он их себе воображал, то кто-то из них обязательно настоит на том, чтобы поехать искать Учителя. Но неужели этим избранным окажется вон тот странный человек, полюбивший местную водку?..
Птица и сама была не прочь промочить горло. Но когда ты готовишься к великому Танцу – пить нельзя совсем!
Или избранной станет та девочка, с оленьими глазами? Лера, кажется… Может быть она уговорит однорукого Друга Светлого и они отправятся на поиски Учителя вместе? Эх, знать бы, что Светлый даст им последний шанс. Даст еще один знак….
**
Автобус резко сбавил ход и затормозил у ярко освещенного здания нашего отеля. «Бамбуковая деревня» - так назывался отель в переводе на русский.
Дождь к этому времени закончился и мы высыпали прямо в объятья теплой и душноватой фантьетской ночи. Спросонок трудно было разобрать, куда нас привезли. Но зона рецепшн выглядела солидно: уютные кожаные диваны, низкие стеклянные столики, белоснежные фарфоровые чайники и чашки для чая, сервированные на каждом столе. Откуда-то слева отчетливо доносился равномерный шорох, точнее, гулкий шепот, совершенно однозначно намекающий на близкое присутствие моря. Да и сам запах моря – запах свежей рыбы, тины и еще чего-то солено-острого резкими струями вливался во влажную мякоть тропического сада, наполняя наши ноздри и сердца ощущением близкого рая.
- Неужели Миша не захочет дать нам Знак? – весело поинтересовалась Марина Генцарь-Осипова у друзей, уютно рассаживаясь на мягких подушках дивана.
В этот момент, словно услыхав ее вопрос, наш автобус, из которого аккуратной горкой были вывалены наши сумки и чемоданы, отъехал в сторону, гуднув на прощание, а вся наша группа так и застыла с открытыми ртами…
«Туристическое агентство «У Миши»» - прочли мы большую вывеску на противоположной стороне маленькой улочки. – «Добро пожаловать!»
Вывеска была сделана на самом настоящем, безошибочном русском языке.
- А вот и ответ, - прокомментировала Люда Прокина, почувствовав, как слёзы предательски наворачиваются на глаза. – если это не знак, то тогда я не знаю, что это такое…
Действие шестнадцатое: Консоме с членистоногими
«Неужели завтра не нужно вставать в 6 утра?» - с этой мыслью засыпал практически каждый из нас,…. чтобы утром, без всякой видимой на то причины, собраться ни свет, ни заря в павильоне отельного ресторанчика.
- Ну, и какие у нас планы на день? – весело поинтересовалась Яна, свежая, румяная и удивительно красивая в это солнечное утро.
- Я надеялся выспаться, - хохотнул Миша Родин, с аппетитом налегая на хрустящие овощи. – Но, почему-то не получилось…
- Привычка – вторая натура! – философски заметила Инна, пытаясь понять, нравится или нет ей местный кофе.
- Мы с Костей хотим проехаться по сувенирным магазинам, - поделилась своими планами Надежда и вопросительно подняла глаза на товарищей, - Есть попутчики?
- Да! Мы с Ренатой тоже думали выбраться в город. Говорят, здесь чудесные лаковые миниатюры и отменный текстиль. - Марина завтракала в красивой чалме из великолепного лаосского шелка.
Людмила чуть иронично взглянула на друзей:
- Десять негритят отправились обедать,
Один поперхнулся, их осталось девять.
Девять негритят, поев, клевали носом,
Один не смог проснуться, их осталось восемь.
Восемь негритят в Фантьет ушли потом,
Один не возвратился, остались всемером….
Намек женщины был столь прозрачен, что не понять его было невозможно. Конечно, от напряженного графика экспедиции все чертовски устали. Это могло бы быть оправданием, но не в Люсиных глазах. За ее плечами были куда более сложные маршруты, и она знала, что расслабляться и (особенно!) рассредоточиваться во время поездки нельзя категорически. Стоит команде начать дробиться на группы и группки «по интересам», как сформировавшаяся за годы турецко-греческо-египетских «отпусков» российских граждан привычка к праздному шатанию по пляжам или сувенирным лавочкам возьмет верх, и с этого момента на любых общих планах можно будет ставить крест.
Надя недовольно глянула на подругу, но промолчала. А Марина, тоже прекрасно понявшая намек, попробовала разрядить обстановку:
- Люсенька! Ну… это же первый свободный день за две недели! Наши мужчины собрались взять напрокат мотоциклы и объехать окрестности. Может, что-то интересное и увидят. Ну, а к вечеру мы все соберемся и решим, что делать дальше…
- Напоминаю, господа, что сегодня у нас первый день занятий по экстремальной медицине! – Инна допила кофе и медленно встала. – Хотелось бы, чтобы на занятиях присутствовали все участники экспедиции, без исключения.
- Не нужно никого принуждать, - вмешался Валерий Тюренков. – пусть ко мне на занятия приходят только добровольцы!
Лера хмыкнула и тоже встала из-за стола, окруженная верными оруженосцами – Сашей Родиным и Ратмиром Россомахиным:
- Добровольцы, что… будут караулить доктора, пока он накатается на мотике? – скептически пробормотала она вполголоса, но вполне громко для того, чтобы быть услышанной.
И лишь Давид, Виталик и Миша Родин не принимали участия в этой утренней словестной пикировке. Выяснилось, что Виталий еще на самой заре успел побеседовать с одним из местных жителей, бывшим нашим соотечественником, и теперь с удовольствием делился с друзьями полученной информацией:
- На самом деле мы сейчас живем не в Фантьете, точнее, не в Фан Тхиете, как говорят местные, а чуток подальше, в районе Муй Не. Но и не совсем в Муй Не.
- А где же, в таком случае?
- Так…, болтаемся где-то посредине курортной зоны. Между прочим, Фан Тхиет еще лет 15 назад был одним из главных курортных центров Вьетнама. Не самым крутым, конечно, а вроде нашего Бердянска на Азовском море в советские времена. Бюджетный, но вполне котирующийся вариант…Прямо рядом с городом на противоположном берегу реки Ка Ти (она проходит через весь город), есть десятки гостиниц для жителей Сайгона и для иностранцев. Но, начиная с лихих 90-х, здесь стали строить и крутые резорты…
- А во Вьетнаме они с какого перепуга «лихие»? – удивленно приподнял бровь Давид, не отрываясь от яичницы.
- Ну, это я так фигурально выразился. Хотя, вполне вероятно, что и наши русские бандюки сюда свои денежки вложили. Здесь, в районе Муй Не, французы и итальянцы появились одновременно с нашими туристами. А что? Дешево и сердито! Двадцать два километра счастья, построенного до невозможности просто: пляж, вдоль него плечом к плечу разнокалиберные гостиницы, на любой, так сказать, кошелек. С противоположной стороны отелей узкая и длиннющая улица, перейдя которую человек попадает в пресловутый шопинговый рай: лавочки, ресторанчики, массажные салоны, турбюро, интернет-кафе и прочая цивилизационная лабуда…
- И что? Никакой экзотики? – расстроился Михаил.
- Здесь – точно нет! – отрезал Виталик, но тут же успокоил. – Экзотика есть по соседству. И я предлагаю последовать примеру Сергея и Валеры. Возьмем скутеры и поедем на разведку. Только они в город, а мы, наоборот, из него. В дикие, так сказать, пампасы.
- А что искать будем?
- Не знаю… Думаю, что в первую очередь – людей. А если найдем интересных старожилов, то уже с ними можно говорить о каких-то более серьезных вылазках вглубь страны. Иначе мы тут просто помрем от безделья…
**
Птица грустно качалась на подсохшем гигантском листе высоченной пальмы и вслушивалась в разговоры Его гостей. Они устали. Это очевидно. Люди не могут все время находиться в движении и позитиве. Странно, правда? Возможно, если бы человеческому детенышу в самом нежном возрасте предложили, словно какому-нибудь журавлю, отправиться за тысячу километров, чтобы не умереть от зимнего холода, то он, совершив такой вояж, радовался бы каждому прожитому дню и не разменивался бы словом «усталость». Помнится, как-то раз, в одном из ханойских театров Птица смотрела спектакль, где красивая женщина на языке Светлого спрашивала: «Почему люди не летают, так как птицы?»…. Смешной вопрос… Чтобы летать, нужно лететь! Лететь, а не искать оправдания собственной бескрылости. И если эти люди, Его драгоценные гости, оказываются на поверку такими слабенькими, то чего ждать от остальных? От тех, кто сидит в душных скворечниках своих квартирок, считает свежим воздухом фреон кондиционера, а солнцем – лампу солярия? От тех, кто так не похож на ее драгоценного Светлого, и кто, хоть и любит его, но не слышит совсем?
Кстати, Светлый в это утро еще не появлялся. То ли он, действительно, полюбил свою новую вотчину – Радугу, а то ли просто стесняется…. Чудак! Его гости не виноваты! Точнее, никто не виноват. Они самые обычные люди, которые хоть и придумали свою «Вахту памяти», но сейчас заняты мыслями о том, сколько денег осталось в их кошельках и как их правильнее потратить в последние дни, чтобы и погурманствовать на славу, и подарков домой привезти, и вообще, побаловать себя, любимых….
У людей для этого гораздо больше возможностей, чем у Птиц и Ангелов. Сколько ни пыталась вспомнить Птица, но так и не смогла, чтобы кто-нибудь, когда-нибудь, за долгие столетия ее птичьей жизни, предложил ей какую-нибудь СПА-процедуру или хотя бы массаж лап и крыльев… Надо будет, кстати, всерьез озадачиться этим вопросом, ибо не престало наиМудрейшей не ведать того, что знакомо любой щебетунье-секретарше….
**
Светлый Ангел слушал ворчание Птицы и грустно улыбался.
- Доброе утро…- простучал он ей с помощью азбуки Морзе дождинками по жестяной крыше.
- Ну, наконец-то! – чикнула Птица, понимая, что её-то он умеет слышать и так.
- Ты расстроена?
- Да нет…. Я тут, на досуге, книжонку задумала написать… «Иллюзии Белого Ангела»… Догадываешься о ком?
- Ты считаешь, что мои иллюзии – это плохо? Но что плохого в том, что я на секунду поверил в то, что был услышан родными и близкими, что не даром прожил среди них долгих сорок шесть лет?...
- Ты не тому учил. Или не тех, - Птица вздохнула. – Ладно, теперь я буду учить их сама. И уж постараюсь, чтобы в ближайшие полгода, пока я еще могу с твоей помощью слышать их голоса и управлять их поступками, каждый из них обрел собственное лицо.
- О! Их лица прекрасны. Жаль, что они забывают об этом.
- Зато не забывают, как ты их научил, произносить слова «Свет», «Любовь», «Чистота», «Доброта», занавешивая ими пыльные окна собственных душ, вместо того, чтобы произвести там генеральную уборку!
- А ты злая, Птица! – горько вздохнул Светлый.
- Угу…, - по-вороньи каркнула его подружка. – Повоюй с моё за настоящую чистоту, тоже заработаешь привычки грымзы-комендатши из какого-нибудь многоквартирного дома.
- Ты и такие слова знаешь? – развеселился Ангел и даже уронил на секунду облако, из которого выдавливал дождинки для азбуки Морзе.
- А то…. Ладно, поболтали, и будет…. Попробую как-то взбодрить твоих гостей, что ли….
- Шторм устроишь?
- Тараканов в консоме из тунца напущу…. Пусть поорут для разнообразия…
**
И Сережа с Валерием, и вторая группа мотоциклистов, хоть и провели свои «вылазки» по разным маршрутам, но разведкой остались довольны. Мы с удовольствием выслушали их рассказы, вселяющие надежду на то, что хоть какие-то достопримечательности в округе есть, а значит – скучать не придется.
Больше всех «адреналиновых» впечатлений выпало на долю Ратмира и Саши. Один из ребят вынужден был «катать» на скутере сурового «однорукого» Петровича, постоянно меняющего решения, направления движения и требующего углубляться все дальше и дальше в необжитые районы Муй Не, по кривым, неезженным тропкам, в поисках «настоящих» аборигенов, приметы которых, вероятно, были известны ему одному. Ратмир же вёз Давида с камерой, следовательно, переживал не только за равномерность движения по тряской дороге (на чём настаивал оператор), но и за сохранность самой камеры, которая то и дело оказывалась у парня то возле левого уха, то под правой подмышкой, а то и вообще над головой.
Пока основная группа друзей-путешественников делилась впечатлениями и намечала планы на вечер, из города вернулась чета Буренковых и Миша Пронин:
- Народ, вы как хотите, а мы вечером отправляемся в рыбный ресторанчик. Мы тут чудное место нашли! Всё, что только можно представить при слове «морепродукты», там плавает и ползает в огромных аквариумах абсолютно свежее, аппетитное, и просто просится на гриль!
- Но наши вегетарианцы не захотят пойти, - возразила Инна.
- Это их проблемы, - беспечно отмахнулась Надя. – Поесть риса можно и там, а нам же грешно отказываться от таких деликатесов. Только я прошу дорогих вегетарианцев на меня не обижаться, ладно? Я же правду говорю!
- Вы о кухне спорите? – весело поинтересовалась подошедшая Светлана. – А мы тут с Янчиком и Сашей провели разведку боем и выяснили, чем нас собираются потчевать в собственном отеле в ближайшее время.
- Ну и чем?!!!
(Время близилось к полднику и аппетит у всех был зверский).
- Что могу сказать?.... Стоит отметить в нашем отеле французское влияние: к примеру, часто в рецептах встречается лук шалот, который завезен французами, от французов же унаследована любовь к сырам... Здешние рецепты традиционно базируются на использовании рыбы, но чаше курицы и свинины. К мясу и рыбе подается рис, овощи и лапша. Любимые мясные блюда - рисовые блинчики «нэм зан» или «тя зо». Для их приготовления используется рисовая бумага и своеобразная начинка: рубленая свинина, крабы, рисовая лапша миен, грибы мок ни – «древесные уши», лук, яйца. Говорят, что шефу отлично удается самый пахучий соус вьетнамской кухни - рыбный «ныок мам» с пряной добавкой - лимонной травой.
- Ой-ой! – вмешалась вездесущая Инна, которая не могла допустить, что кто-то знает больше, чем она. – Про соус и я выяснила…«Ныок мам» - это краеугольный камень вьетнамской кухни, который делают по всей территории страны, но считается, что здешний – один из лучших. Даже мимолетное знакомство с этим блюдом способно полностью перевернуть наше представление о вкусной и здоровой пище. Готовится так. Рыбу складывают в бочку и солят. Затем все это выставляется на палящее солнце. Примерно месяцев на десять. А лучше на год. В процессе…..э-э-э…приготовления, образуется рыбный соус, который и употребляют с различными блюдами. Для очень многих вьетнамцев плошка риса, сдобренная этим соусом, и есть основное блюдо на завтрак, обед и ужин. Все бы ничего, если бы не чудовищный на первый «понюх» запах этого соуса. Сравнить его можно разве что с небезызвестным дурианом. Не случайно, как дуриан, «ныок мам» запрещают без герметичной упаковки провозить в самолете. Зато в итоге соус приобретает столь неповторимый аромат, что, кажется, не только есть, но даже сидеть рядом с этим чудом кулинарии невозможно. Однако, удивительное дело, стоит соус распробовать, как очень скоро он становится просто незаменимым. И туристы охотно везут его домой в качестве сувенира или в подарок.
- Я теперь так и не понял – хочу я есть, или нет… - буркнул Виталий, почёсывая впалый живот.
**
Через пару часов большая часть команды всё-таки приземлилась в местном рыбацком ресторанчике, проигнорировав и предложения доктора о занятиях экстремальной медициной и Инины увещевания на тему «давайте решим, чем заниматься следующие дни»…
- Ты чего такая злая? – поинтересовался у супруги Андрей.
- А чему радоваться? Еде? Половина группы где-то бродит, молодежь сидит с кислыми лицами, разве о такой «Вахте памяти» мы все мечтали?
- Не знаю… Я, например, договорился с местным пареньком и сейчас он подъедет сюда…. говорить о «красной линии»!
- Ты что?! Правда?!!! Вот это круто! Что ж ты раньше молчал? Мужчины уже измучили меня вопросами, будет ли вылазка в пампасы или нет?
- И где они?
- Кто?
- Измучившие?
- Да вон… Миша Родин. Давид…
- И?
- Ну, короедики же заведомо сюда не пошли….
- И о чем я буду договариваться? О поездке нас с Мишей и Давидом?
- Почему нет?
- Ты уверена, что это правильно?
- Не знаю. Давай подождем твоего аборигенчика и там решим…
**
Птица досадливо плюнула.
Нет, придется ей самой как-то вмешиваться в процесс. Ну что же это такое? Зачем они здесь собрались? Сидят, гурманствуют, дегустируют, видите ли, «самобытную индокитайскую кухню»…
Птица неловко спорхнула с дерева прямо в толпу дремавших крыс, прикормленных свалкой рыбного ресторана.
- А ну-ка, девочки, пробегитесь пару раз во-о-о-он возле того столика… Да шепните на бегу длинноусым, пусть тоже покажутся в поле зрения. Уверена, ни один нормальный человек не останется за столом, если возле него пробегут такие красавцы: жирные, длинной с палец тараканы и резвые, словно гончие, гигантские крысы.
Время стремительно уходит.
Дней остается все меньше.
А они еще не успели сделать главного – не попробовали взлететь. Не помогли Светлому!!!!!
Через десять минут Птица снова взлетела на пальму и … расплакалась. Её диверсия не удалась. Одновременно с ее боевым авангардом, рядом со столиком Его гостей появился официант, принесший поднос с восхитительно зажаренной муреной. Гости оживились, загомонили, захохотали, да так громко, что распугали всех крыс…
- Сорри, - сказала старшая из них, возвращаясь к мусорному баку. Мы искренне хотели помочь. Но ты же сама видела….
Дождь в этот вечер начался значительно позже обычного. Поэтому веселые и сытые посетители ресторана гуляли почти до двух ночи. И лишь тогда, когда зевающие и падающие от усталости официанты перестали успевать подавать чистые тарелки, все суетливо засобирались в отель.
До отъезда оставалось три дня….
Действие семнадцатое. Борщевой десант.
На море можно было смотреть часами, совершенно не уставая. Плавать в таких волнах было сложно, а вот любоваться многочисленными кайтами и сёрфами, парившими над сапфировой поверхностью беснующейся воды – сколько угодно! Вот мы и блаженствовали на пляже, подставляя лица, спины и остальные части тела кусючему индокитайскому солнцу.
Виталик успел вчера свести знакомство с местным инструктором – Алексеем, который приехал в Фантьет семь лет назад на недельку, да так и осел здесь, вместе с женой, променяв промозглый ветер Питера на такой же сильный, но удивительно теплый ветер Муй Не. И сегодня Лёша должен был в полдень прийти к нам на встречу, чтобы поделиться секретами курортного местечка и порекомендовать что-то «эдакое» для интересного времяпрепровождения.
Правда, еще раньше, примерно в половине седьмого утра, Виталий, Инна и Петрович отправились на поиски местного рынка: вечером, по традиции, участники экспедиции должны были собраться у ритуального костра для приготовления ритуального борща.
Звучит смешно… Но, тем не менее, вот уже пятнадцать лет, практически в каждой поездке, мы выбираем урочный день и час, чтобы приготовить собственный экспедиционный борщок. Исторически, инициаторами этого действа стали сразу четыре закадычных подружки – Аня Амелина, Люда Прокина, Валерия Гриншпун и Инна Могилева, утомившиеся от однообразной рисово-куриной диеты в джунглях латинской Америки. Точнее, диета была просто рисовой. Куриные кубики и малюсенькие пережаренные шкурки куриной кожи, которыми посыпалась каша ланч-боксов в расчет можно было не принимать.
Удивительное дело, но ученые мужи, профессора-зоологи и всякие ботаники-доценты одного из эко-лоджей дельты Напо, в котором остановились и мы, питались таким образом долгие месяцы. И это при том, что река рядом с лоджем изобиловала рыбой (пусть и пираньями, но всё же), а в огороде у индейцев росли не только лук и капуста, но и морковь, и чеснок, и даже укроп со свеклой. Естественно, предприимчивые, сердобольные и хозяйственные русские женщины решили не только себя побаловать нормальной пищей, но и подкормить ссохшихся на сухомятке, словно муравьи-ютури, ученых мужей.
С тех самых пор лодж «Боко дель Тигре» славится своим фирменным блюдом «супом а ля рюс», а мы отыскиваем любую возможность, чтобы даже в самой экзотической стране побаловать себя фирменным экспедиционным борщом.
Собственно говоря, ради этой цели мы и ездили сегодня на рынок… И, увы, вернулись с пустыми руками. Потому как рынок Фантьета – это исключительно и ТОЛЬКО рыба! Её привозят сюда изо всех окрестных рыбацких деревень, чтобы местные рестораторы, хотельеры и владельцы небольших уличных кафешек могли пополнить дневные запасы самого востребованного продукта.
Приходят на рынок и местные жители, но что для рыбаков значат их две-три выбранные рыбешки в сравнении с сотнями килограммов отборных морепродуктов, которые закупают пятизвездочные отели!
Правда, туристов (белокожих людей) продавцы вычисляют мгновенно и быстро взвинчивают цены. Вам обязательно предложат какую-нибудь экзотическую каракатицу или голубого лобстера по цене тонны местной кильки, зато в подарок дадут красивую фарфоровую бутылочку местной водки Минь Манг и пакетик знаменитого соуса.
- Леша! Мы здесь! – закричал на весь пляж Виталий, заприметив в толпе сёрферов нового знакомца.
- Привет-привет! О, сколько земляков сразу! Очень рад, - Алексей белозубо улыбнулся и присел на краешек лежака. – Ну, чем могу быть полезен?
- Мы бы хотели как-то заполнить оставшиеся три дня, - объяснила общее желание Марина Генцарь, - Может ты сможешь нам что-то порекомендовать?
- В самом Фантьете были? Только в магазинах. Тогда могу порекомендовать обзорку. Можно будет проехать по городу, познакомиться с колоритом местных улиц и повседневной жизнью Фаньтьета, а затем посетить Чамские башни Пошану, построенные в VII веке. Это культурный памятник индуистской религии народности чамов, включающий три башни, а если точнее, индуистских храма, претерпевших ряд реконструкций, но сохранивших тайну старинной кладки на внутренних стенах. В настоящее время вопрос о том, каким способом эти кирпичные башни были построены, еще остается спорной темой для наших историков, ученных и строителей. Храмы Богу Шиве, быку Бога Шивы, Ниньде,и принцессе Пошану – действующие храмы, до настоящего времени они используются как культовые места индуистов, в которых представители малочисленной народности чамов (130 тыс. ч.) молятся только лежа. Интересен алтарь в самом большом храме (храм чамской принцессы Пошану), изображающий два человеческих начала – мужское и женское.
- Нет, Лёш, как-то не вдохновляет. Ты уже и так все описал, а трястись по жаре в автобусе, чтобы любоваться на две башенки что-то не хочется…
- Ладно. Тогда давайте рванём в Далат, город вечной весны.По дороге вы увидите кофейные плантации, где можно купить самый вкусный в мире кофе. По прибытии посетим Летний дворец императора Бао Дая, Цветочные сады Далата, в которых представлены древовидные гортензии, фуксии и орхидеи, далее заедем в «Сумасшедший Дом» (Сrazy House)…. Это необычное сооружение являет собой одновременно и гостиницу, и кафе, и художественную галерею. Озеро Тан То, пагода Linh Son, Долина любви, которая расположена в 6 км от центра города Далат – да мало ли что еще! Скучно не будет. Один водопад Пренн, который находится среди чудом сохранившихся лесов с древними редкими породами деревьев чего стоит! Но поездка займет целый день!
- Да-да! Далат – это тот самый город, о котором мне рассказывала моя приятельница, - восторженно подхватила Марина. – Она говорила, что быть во Вьетнаме и не увидеть Далат, значит не увидеть ничего!
- А что-то менее культурное есть? – весело поинтересовался Миша Родин. – Какие-нибудь не исторические, а природные красоты?
- Да сколько угодно! – видно было, что Алексей прекрасно знает здешние места и искренне ими восхищается. Есть мои любимые Дюны. Они всего-то в 20 километрах от города. Белые, красные, розовые… Чистейшие краски, мельчайший песок… Можно и побродить, и пофотографировать, и на доске покататься, и на квадриках.
- О! Вот это дело! Хотим! Хотим!
Всё, что было связано с квадроциклами не могло оставить равнодушными сразу пятерых участников экспедиции: Мишу, Сашу, Леру, Петровича и Ратмира.
- А еще нам нужно сварить борщ! – не к месту вмешалась Инна. – Только мы сегодня зря на рынок съездили. Ни тебе мяса, ни овощей… Прямо беда!
- Так вы, небось, утром ездили?
- Ну, да… Нам так в отеле посоветовали.
- За овощами, фруктами и мясом на рынок нужно ехать после обеда. Утро – это исключительно рыбацкое время. Если хотите, я могу сам купить для вас всё необходимое и вы приготовите свой борщ! Кстати, где вы собирались его варить?
- Не знаем… думали, что получится договориться в отеле…
- Давайте так… Я позвоню на Маяк, и мы отправимся в деревушку, которая расположена прямо напротив Маяка. Там и вид обалденный, да и условия более подходящие. Ни одной живой туристической души. Только вы, я, море, да пара местных рыбаков. Ну, что? Договорились?
- Отлично!
- Тогда вы определяйтесь с остальными экскурсиями, а я помчался на рынок!
**
Нахохлившаяся, было, Птица приободрилась. Что ж, если Его гости все-таки выберутся к дюнам, то есть все шансы, что они доедут и до домика Учителя. А он (чем чёрт не шутит) возьмет да и станцует для них сокровенный танец Силы. И тогда душа Светлого будет преспокойна. Еще двенадцать долгих лет никто из Его друзей не отправится преждевременно на Радугу… Хотя… Вряд ли кто-то из них (а Птица насмотрелась на своем веку многого) этой самой радуги достоин. Скорее так…, потусят среди небожителей недельку-другую, да и вернутся обратно на землю, старую карму отрабатывать…
И все-таки интересно, почему этот однорукий Друг её Светлого не стал рассказывать своим попутчикам о разговоре со вчерашним рыбаком? Ведь Птица отчетливо слышала, как паренек обещал отвезти русских в ту дальнюю деревню, где жили старые отшельники-вьеты. Это вообще фантастика, что подобная договоренность была достигнута. Не иначе Светлый руководил ответами местного парня. А теперь – полное молчание…. Чего испугался этот однорукий мужчина. Или почему не захотел?
Птица попыталась настроиться на волну его размышлений, но тут же буквально захлебнулась в горько-горячем зное отчаяния и растерянности, смешанном с ядреным вкусом местного рома, и поспешила выбраться обратно.
- Его надо срочно спасать! – подумала она и мысленно обратилась к Светлому:
- Ты видишь?
- Вижу!
- И что делать?
- Не знаю. Но он сильный. И у него есть верная Женщина.
- Но у него нет Друга. Я это почувствовала кожей.
- Да! Этим другом был я.
- Ну так не сиди, пожалуйста, развесив крылья… Или ты хочешь встретиться с ним до срока?
- Я думаю… Не мешай….
- Пока ты будешь думать, рак на горе свистнет!
- Эй, премудрая! Ты ничего не перепутала? – Светлый засмеялся и подмигнул Птице. – Это я твой господин, а не ты моя ворчливая нянька….
- Ладно-ладно… Я верю тебе!
Птица еще раз осмотрела опустевший пляж, который окропил легкий дождик (ведь Светлый по прежнему разговаривал с ней посредством азбуки Морзе из дождинок) и решила заранее полететь к маяку. Что бы там не обещал Его гостям их земляк, а лучше, если она все сама проконтролирует….
**
Вечернее солнце высунуло длинный оранжевый язык и со старательностью молодого пса лизало прибрежный песок, успокоившееся к ночи море и пушистую пену белых облаков, сгрудившихся у горизонта. Вероятно, язык был испачкан чем-то цветным, потому что всё, к чему он прикасался, тут же приобретало веселый розовато-желтый цвет, оставляя белыми только футболки нашей команды.
Пока старейшины возились у огромной кастрюли, добиваясь равномерного кипения ароматных кусков мяса, десять человек с воплями и криками носились по пляжу, выполняя забавные, а временами сложные команды Валерия Тюренкова.
- Вот так, примерно, и проходят занятия по командопостроению, - перекрикивая шум, объяснял он. – Если вы хорошо размялись, то можем перейти к более сложным заданиям.
- Например? – изогнула бровь Валерия Гриншпун.
- Например, падение на доверие…
- Это когда я заберусь на самый высокий камень, повернусь ко всем спиной, сложу руки, зажмурюсь и буду падать спиной вниз на камни? А команда, если она КОМАНДА, должна меня поймать?
- Команда ничего не должна. Для того, чтобы тебя поймали, ты сама ДОЛЖНА подойти к каждому и спросить, можешь ли ты доверять этому человеку?
- Но это же бред? Мы играли в эту игру в МГУ, и смысл, как раз и заключался в том, что человек, стоящий на постаменте не знает, поймают его или нет. А так – это базар какой-то. Подошли… Договорились… Я ловлю тебя, ты ловишь меня. Где смысл? Где логика?
- Лера, давай я буду определять правила. Договорились? Ты или подчиняешься, или идешь с Инной борщ варить.
- Уж лучше борщ!
- Народ, а давайте я сфотографирую вас в полёте?! – предложил Петрович, с сожалением констатируя, что солнце все быстрее и быстрей опускается за горизонт.
- Это как? – загалдели все одновременно.
- А вот Лера сейчас нам и покажет!
**
Птица затаила дыхание.
Вот сейчас….
Вот именно сейчас, когда все эти люди смогут (или не смогут) одновременно оторваться от земли решается судьба её Светлого. У Богов, то же, знаете ли, свои причуды…. Вроде бы смешное фото на память, а какой сакральный смысл вкладывают в него высшие силы. И кто там законы ваяет? Так недалеко и до скепсиса, а то и до откровенного атеизма… А уж если она станет атеисткой – пиши пропало. Исчезнет не только сказка. Исчезнет и сама Птица.
Что же они медлят?
Ну?
Ну?
Раз, два, три…
Ура!!!!!!!!
Получилось!!!!
Светлый, ты рад?
Миша, ты это видел?
Птица сморкалась во влажное крыло, глотала обильные слезы, но это были слезы радости. Теперь её Светлый свободен навсегда!
И хоть ей больше не удастся перекинуться с ним даже словечком, - это ничто, в сравнении с тем счастьем, которое он только что приобрел!
Его гости не подкачали!
Теперь осталось проконтролировать, чтобы они выполнили последнее поручение Светлого и назначили преемника, и можно паковать чемоданы домой…
**
Борщ получился алым, пахучим и наваристым. На стол тожественно водрузили две кастрюли – с мясом и постную, для «короедиков». Аппетит у всех был просто зверский, а настроение – удивительно приподнятое.
- Жаль, что Буренковых с нами нет. Да и Миши Пронина…, - с набитым ртом пробормотал Саша Родин. – Такую вкуснотищу пропустили!
- Странные люди, - без осуждения констатировала Марина, - ехать за тридевять земель, чтобы побыть всем вместе, чтобы вспомнить еще раз нашего Мишуню, и променять все это на очередной поход за устрицами. Ну, поели бы они этих устриц завтра. Что бы изменилось?
- Свобода выбора – это то, ради чего многие готовы пожертвовать условностями, обязательствами и даже удобствами! – философски изрек Виталик.
Все недоуменно уставились на приятеля.
- Объясни…, - чуть не подавившись борщом хмыкнул Сережа Осипов.
- А чего тут объяснять? Миша, он был один такой…. Для него его собственная свобода была не во внешних проявлениях, а внутри. Ему было бы свободно даже в Диагеновской бочке. А остальные люди устроены иначе. Чтобы продемонстрировать свою свободу и независимость нам надо как-то соотнести себя и социум. Вы, например, направо идёте? Тогда я свободен пойти налево… Вы за борщом, тогда я за устрицами….
За столом повисло молчание.
Мы смотрели друг на друга, а точнее, на портрет Михаила, который лукаво подмигивал прищуренным глазом с футболок, надетых на каждого из нас.
Трудно было сказать, задели или нет нас слова Виталия, но в одном он был прав: если бы с нами был наш погибший друг, расставаться, разбредаться по норам или разным ресторанам не захотелось бы никому. Так может, свобода – это умение выбирать сообща единственно верное решение?
Станем ли мы теперь, хотя бы когда-нибудь, такими же беззаботно-свободными как были четыре месяца назад.
Хотелось бы верить.
Иначе будет просто стыдно перед этими пронзительными глазами, глядящими с футболок, из-под футболок, …из наших сердец….
**
Домой возвращались с песнями. А кто-то даже расслышал, как в такт нашей пионерской мелодии «про картошку» смешно подкаркивала какая-то птица….
Действие восемнадцатое. Дюны и вода Жизни.
Птица летела вдоль главной улицы Муй Не, едва поспевая за сутулой фигуркой уходящего вглубь кварталов парня. Как его, бишь, звали? Виталий? Дождь, судя по всему, ему надоел, и на полпути он зашел выпить в бар «Наташа», не самый плохой, но и не самый известный в этой глуши. Шли третьи сутки тюленьих каникул русской экспедиции в курортном Фантьете, и всё у всех было на исходе – и деньги, и сигареты, и нервы, и, как это ни смешно, всем время хотелось есть. И еще Его гости нелепо раздражались на то, что им неподвластно, например на погоду. Честное слово, лучше бы они сидели в отеле, вспоминали Светлого, но, как на зло, каждый все время норовил оторваться от стаи и уйти куда-нибудь сам. Птица из сил выбилась, летая по курортному местечку и теперь вот решила остановиться на этом…
В баре «Наташа» было людно. К стойке не подойти, и ни одного свободного столика. Клубы дыма, нестройное пение, мужчины в пляжных шортах, запах мокрых «штормовок» местных рыбаков, а за стаканом надо тянуться через тройную шеренгу людей, осаждавших бармена. Официант достал где-то стул для Виталия, и он подсел за столик к поджарому, бледному, кадыкастому вьетнамцу, самому, пожалуй, старому и морщинистому в баре.
От гула разговоров и шума старого магнитофона Птица не слышала почти ничего, но все-таки поняла, что Его гость заказал джин с хинной и еще чайничек зеленого чая. Пожилой вьетнамец (Птица с трепетом сняла перед ним воображаемую шляпу), пристально посмотрел на русского мужчину и жестом подозвал свою внучку. Лицо у нее было жесткое, скуластое, а сложение под стать портовой докерше. На ней тоже была надета рыбацкая куртка, и она удивительно шла к типу ее лица.
«Ну, не сиди истуканом!» - подумала Птица, и Виталий, словно услыхав её, спросил на плохом английском:
- Вы что, местные?
- Да,- сказала девушка. Так оно и есть. Рыбаки.
- И как поживаете?
- Превосходно. А вы?
- Вот, промок,- сказал захмелевший парень, и засмеялся, склонив голову набок.- У вас не найдется покурить?
- Нет. Но дед вам может дать воды.
- ВОДЫ?
- Да. Вы же хотели увидеть Тайчи?
- Пардон, конечно, за мой английский, мэм… Но какая связь между уникальным танцем мудрецов и водой?
- Берите. Берите и не спрашивайте. Дед редко кому предлагает свою воду…..
**
Любите ли вы квадроциклы?
Точнее, любите ли вы их так, как мы?
После того, как выяснилось, что культурное наследие юга Вьетнама никого не «торкнуло», включая самых его главных адептов – короедиков, Алексей просто отвез нашу группу в дюны.
Точнее, тоже не просто…
Сначала на разведку вывезли старичков и молодь. Затем, удостоверившись, что все вернулись живыми и здоровыми подтянулась четверка вегетарианцев и примкнувшие к ним Буренковы.
Инна, видя, что группа дробится на глазах, вообще осталась в отеле, заперлась в номере и даже на телефонные звонки не отвечала.
Впрочем, пропал еще и Виталий. Но оставалась иллюзорная надежда на то, что завтра утром, в сайгонском автобусе все вновь соберутся – живыми и здоровыми.
Но вернемся к квадроциклам. Мы их обожаем! Практически в любой стране, где это возможно, обязательно берём в прокат этих железных носорогов, правда, чаще всего наше рвение ограничивается тем, что караван туристов во главе с суровым аборигеном едет с черепашьей скоростью, и любая попытка ускориться, обогнать или даже просто выехать на метр из строя карается достаточно сурово. Исключение, кажется, было только в Намибии, где мы весьма лихо галопировали на барханах.
Но все это померкло перед нынешним катанием в Фантьете.
Во-первых, на квадриках отсутствовали искусственные ограничители скорости.
Во-вторых, большие группы здесь, в принципе, не набираются (не поставлено сие действо на поток), а кроме того, после проезда пары километров группа делится на тех, кто только сел за руль, и на тех, кто готов «летать». А летали мы все…
И тут началось самое интересное: на бешеной скорости по дюнам высотой с девятиэтажку, вверх, вниз, с ездой почти в вертикальном положении, по узкому хребту дюны, а потом резко вниз — и все это на максимальной мощности, и все это среди потрясающих лунных пейзажей, между красных, белых, желтых, а временами даже бурых дюн …. Словами не передать….
«На закуску» нам предложили прокатиться с самой высокой дюны, лёжа животом на куске фанеры, внешнюю сторону которой натерли воском. Что тут сказать? В России нас горками не запугаешь, каждый помнит, сколько в детстве было сломано металлических санок и как изворотливы были наши умы в «сочинении» самодельных средств скоростного спуска: и картонки от ящиков шли, и куски линолеума, и пластиковые днища от каких-то непонятных упаковок, и куски оргалита, подобранные на стройке…
Здесь – похожие ощущения. Правда, участвовали в скоростном слаломе не все, а, как и положено, сплошь мужчины. Молодость Саши и Ратмира «билась» опытом и хитростью Михаила Родина, а восторженных криков болельщиц с лихвой хватало на всех.
Наигравшись, набесившись вдоволь, отправились пешком к горячему ручью. Вообще-то, термальные источники Бинь Чао находятся значительно дальше, примерно в 70 километрах от Фантьета и служат для лечения довольно состоятельной европейской публики от подлинных и даже мнимых болезней. Но и те ручейки, которые устремляются от истока сюда, к океану, удивляют довольно высокой температурой (хотя чего удивляться, трудно остыть при температуре воздуха и песка, доходящих до 40 градусов в тени).
Единственное, чего мы не успели в этот день из запланированного, так это успеть на знаменитый Соломенный остров.
Признаемся, более всего нас привлекло его необычное название. Это чудное, тихое, живописное место с прохладным синим морем и абсолютно безлюдными, белоснежными чистыми пляжами. Каждый год во время сезона дождей начинается буйный рост диких трав. Когда же приходит сухой сезон, под ярким солнцем дикие травы вянут и желтеют, издалека дикие луга становятся похожими на огромные стога соломы. Именно отсюда и появилось название «Соломенный остров». Здесь, на десятках километров суши можно за целый день не встретить ни единой души… Есть и еще одна фишка…. Даже не умеющие плавать вполне могут заплывать здесь на довольно далекое расстояние – глубина воды очень мала, вода поднимается чуть выше плеч. Вдоль пляжей , как по заказу, растут тенистые прохладные аллеи кокосовых пальм и изящных ив. Вечером, стоя на вершине холмов на фоне безбрежного моря, можно полюбоваться тысячами ярких огоньков –светильниками на лодках ловцов кальмаров.
Но, увы…
В суматохе спешки сборов на «джипинг» и «квадроциклинг» (как пошутила Люся), мы упустили один существенный момент: мы забыли воду! И хоть первые три часа жажда была вполне сносной, к исходу сегодняшних приключений пить хотелось так, словно наши слизистые раскрошил на огромные, треснувшие корки какой-нибудь пустынный самум, а воды мы не видели, как минимум, пару недель…
Побросав вещи в машину, мы рванули в сторону города.
- Ой, смотрите, Виталя! – закричала Лера, едва микроавтобус въехал на знакомую улицу, где уже начинались вожделенные магазинчики с бутилированной водой, ледяной Колой и вкуснючими соками в ярких пакетиках.- Виталик! Садись к нам! Эй-эй! Поверни голову! Вот же мы!
Виталий шел не спеша, забросив свой легендарный рюкзачок за плечи, а в руках у него была большая голубая бутылка местной водички «Дай Со».
- Дай попить! – тут же набросились на него все.
- Да на здоровье! – не стал жадничать парень.
Вода была вкусной, чуть сладковатой и такой холодной, что тут же заломило зубы.
- Из холодильничка! – оценил Михаил.
- Да нет…., - пожал плечами Виталий. – Мне ее подарил в баре, в трех кварталах отсюда странный старик.
Когда бутылка вернулась к хозяину, она была абсолютно пуста.
- Ну мы даём! – восхитилась Яна. – Взяли и лишили человека питья.
- Да ладно! Всё равно в отель едем. Там и напьюсь, - беспечно махнул рукой парень и удобно развалился в кресле, приготовившись слушать, - Рассказывайте, как покатались?
**
Птица лишь досадливо крякнула.
Собственно, а чего еще можно было ожидать от друга её Светлого?
Человеку, пожалуй, единственный раз в жизни удается встретить легендарного Учителя, поговорить с ним… Более того: лишь одному из сотен тысяч Учитель дарит воду, заряженную им собственноручно энергией вечного здоровья Тайчи. И вот этот счастливчик, этот Избранник, так безоглядно делится этим бесценным даром со своими приятелями, страдающими от жажды, не оставляя себе ни глотка!
А, может, это и есть главный урок Светлого? Делиться последним куском хлеба, умирая от голода. Делиться последним глотком воды, умирая от жажды? Дарить слепцу свет, а неразумному мудрость, даже если без этого света и без этих знаний тебе самому будет не просто в житейском море?
Птица с завистью посмотрела вслед удаляющемуся автобусу.
А она сама смогла бы так?
Наверное…
Наверное, нет.
Потому что она старая, волшебная и вечная Птица. А они люди. Обычные, грешные, смертные, но такие прекрасные…
**
Следующим утром мы уезжали в Сайгон. А еще через день мы должны были оказаться в Москве, чтобы разбежаться на долгие недели, месяцы, а то и навсегда по своим неотложным человечьим делам. В семьи, на работу, в бизнес, в проблемы, в радость и горе, оставив в самой глубине сердца эти две прекрасные недели – «Вахты памяти» в Индокитае. Точно так же, в самых потаенных глубинах наших душ навечно останется и тот, ради которого мы приезжали сюда – наш светлый друг. Наш Мишка….
Действие девятнадцатое. Прощание с Сайгоном.
Смеркалось. Мы шли по оживленным улицам Хошимина… Хотя… Какое там – Хошимина. Сайгона! Конечно, Сайгона – знаменитого, колоритного, неповторимого, в огромном желании отыскать кофейню с ледяным фрешем, огромной фруктовой тарелкой (чтобы напоследок полакомиться до отвала) и, желательно, живой музыкой.
Вдруг из окна одного подвальчика до нас донеслось:
«Ту мин ййе нхо кван хин ла чоон хуа
Хен хо бен нхоу сэй мой дуэн дау….»
- Ребята, что это? – остолбенела Инна
- Ехали на тройке с бубенцами, а вдали мелькали огоньки…- автоматически перевела Люся
- Классно как! Зайдем?
Входили мы в темный, прокуренный ароматическими палочками зал, скандируя вместе с певцами:
Да ло двэн то ан хой,
Тан мо ой да нгэй на
Мин кон ди нхо,
Сса хат бен нха нонг нен
(Дорогой длинною
И ночью лунною,
Да с песней той,
Что вдаль летит звеня)…
Наши индокитайские Иллюзии подходили к концу. Они рассеивались так же, как таял легкий дождик, пытавшийся было напугать этим вечером Сайгон.
Пока наш гид не утащил нас на обязательную (а как иначе при социализме-то?) экскурсию по скучным знаковым местам нового Хошимина, бывшего Сайгона, (такого любимого по книгам и фильмам, такого порочного, страстного и волнующего), мы хотели просто попить кофейку и обменяться впечатлениями именно в старом городе.
От Сайгона остались странные впечатления... Огромный город с совершенно, на первый взгляд, хаотичным движением. Светофоры, которые мы видели, мигали в ритме дискотеки: красный-желтый-зеленый-красный… . Как двигалась вся эта масса велосипедов, мотоциклов. мопедов и подержанных машин, не сталкиваясь друг с другом было совершенно не понятно. Справедливости ради следует отметить, что за всё время движения по городу (а это почти два с половиной часа) мы не видели ни одной аварии. Первый раз, когда наш автобус углубился в эту живую мотоциклетную массу, двигаясь в ней со скоростью 60-70 км в час, казалось, что мы вот-вот кого-нибудь задавим. Но обошлось….. Гостиница в Сайгоне, по европейским меркам, оказалась средненькой, но очень опрятной и…. достойной, что ли. Все было крохотным, узеньким, впритирку, но с полным набором удобств, вплоть до бассейна на крыше, массажного кабинета в подвале, биде в туалете и исправно работающего кондиционера. Все улицы, плотно примыкающие друг к другу и рождающиеся друг из друга, представляют собой сплошные торговые ряды, расположенные в три яруса. Первый ярус – это торговцы, разложившие товар на асфальте, подстелив тряпочку или газетку, над ними возвышаются лоточники с сувенирами и какой-то фаст-фудовской мелочевкой, а уже далее идут более солидные лавочки, магазинчики и даже бутики. Торгуют абсолютно всем. Здесь есть целые ряды и улицы обуви, посуды, часов, очков, автомобильных запчастей, фруктов, лекарств и т.д. Местные умельцы могут в мгновение ока снять с тебя мерку и уже через час ты будешь щеголять в новом костюме от титулованного кутюрье, поглядывая на циферблат собственных старых часов, упакованный в роскошный корпус от «Сейко».
В Сайгоне нам не удалось побывать в бывшем президентском дворце, хотя наш ханойский гид Зуан настоятельно рекомендовал сделать это... Ну, где еще встретишь огромный ковер в 300 квадратных метров и роскошное президентское кресло, на котором может сидеть целая семья двойников боксёра Валуева, выполненное из драгоценного черного дерева? По бокам этого «трона», говорят, двумя полумесяцами поднимаются два великолепных исполинских слоновьих бивня чуть ли не в рост человека…
Зато, по настоянию нашего сайгонского «наставника», вместо визита во дворец мы «просто обязаны» будем посетить завод лаковых миниатюр, традиционно «самый-пре-самый уникальный в мире».
Увы, даже при социализме денег никто не отменял, а гидам хочется вкусно есть и сладко пить, впрочем, как и всем остальным смертным. Посему, самая толерантная часть нашей команды согласилась гиду «удружить»….
К слову сказать, вьетнамские лаковые миниатюры, если только они вам не навязываются пронырливыми торговцами, заслуживают самой высокой похвалы. Говорят, что даже наши знаменитые федоскинские и палехские лаковые сувениры уходят корнями в те славные времена, когда русские купцы привозили от вьетов забавные и яркие изделия.
Сегодня, как и тысячи лет назад, технологические основы производства лаковой миниатюры едины. Начальный этап - это изготовление формы из папье-маше, которое может длиться до полугода. Однако именно в этой технологии и заключается секрет долговечности лаковых миниатюр. Разнообразные многослойные трубки из картона пропитываются льняным маслом, после чего их сушат до тех пор, пока те не затвердеют. Следующий шаг - изготовление заготовки (полуфабриката) и нанесение грунта из сажи, льняного масла и глины. Иногда применяется алюминиевый порошок, который слегка просвечивает сквозь краски, обеспечивая впечатляющий эффект трехмерности изображения.
Шлифовка, лакирование (черным, цветным или красным лаком) – и лишь после этих процедур изделие попадает в руки художника. Первоначально для приготовления красок использовался уксус, вода и яичный желток, причем каждый художник делал их для себя сам, ориентируясь на собственную манеру письма. Нанесение в несколько приемов рисунка или орнамента (краски для которых до сих пор готовятся с сусальным золотом), полировка волчьим зубом, сорок (как минимум) слоев лака, снова полировка - и уникальное изделие, выполненное руками мастера, готово для продажи.
Согласитесь, любому нормальному человеку достаточно выслушать эту историю, чтобы захотеть увезти из Вьетнама лаковую безделицу…. Но тратить на посещение фабрики последний сайгонский вечер – всё равно грустно….
- Зато я потом вам Богоматерь покажу. И еще старый Вокзал, - канючил гид, и наши добрые русские сердца дрогнули.
**
Птица с грустью смотрела на группки Его гостей, которых жиденькими горстями выбрасывали массивные отельные двери. Где те первые дни, когда все эти люди, подобно единому и живому организму, старались держаться неотрывно друг от друга, словно чувствуя, что в этом единстве и кроется их главная сила.
Выдержали они предначертанное им испытание?
По большому счету – да…, так считал Светлый, а, значит, Птица не смела с ним спорить.
Очистились ли и возвысились ли их души?
Вряд ли…
Но ведь Светлый настаивал на том, что они должны получить от него и от этой поездки не светлость, но Силу! Эта сила потребуется для того, чтобы вернувшись на родину, в далекую и не очень понятную Птице Россию, каждый из них сумел выдержать долгие-долгие годы жизни, творя, паря, радуясь, щедро даря себя десяткам и сотням других, непосвященных…
Он прав. Он тысячу раз прав.
«А ты, старая ворона, - одёрнула себя Птица, - отправляйся-ка на покой. А еще лучше слетай, проведай Змея, няньку-Марабу и ее воспитанника Ясию, погрей косточки перед новым трудным годом, перед прилетом нового Светлого и (как знать) приездом уже новых гостей».
**
- Сань, а давайте не будем ложиться спать этой ночью?
Лера, Давид, Саша Родин и Ратмир, удрав от старших товарищей, расположились на крыше отеля, рядом с голубоватым миниатюрным бассейном.
- Я за! Ратмир, ты как?
- Я как все.
- Смотрите, какой отсюда вид потрясающий. Весь город как на ладони!
- Ты только не умудрись кому-нибудь на голову свою Колу уронить!
- Да ладно! Там внизу, небось, сетки протянуты. Но я всё равно не пойму…. В отеле девять этажей. Расположен он, не сказать, чтоб на горке. А ощущение такое, словно мы парим над всем этим мегамиллионным городищем! Или мы, действительно, на холме?
Мелодично дзынькнул лифт, сигнализируя о том, что в эту позднюю пору на крышу приехал кто-то еще.
- О! Инна, Петрович, привет! А мы тут колой балуемся. На пиво уже денег не осталось.
- Привет, молодежь! Не слишком куражьтесь. Сейчас сюда и остальные подтянутся. Лерина мама и Сашин папа как раз выясняли у портье, куда вы подевались.
Андрей прошел к краю крыши, неловко оперся о парапет здоровой рукой и тяжело забросил себя на гранитный выступ. Словно по команде рядом с ним тут же приземлились мальчики и Валерия. Инна осталась у пустого столика одна, задумчиво поглядывая на мужа и окружившую его молодежь.
Хотя, впрочем, нет… Не одна. Из черной тени навеса беззвучно показался Давид:
- Знаешь, о чем я подумал, - без предисловий начал он, - когда слишком долго о чем-то мечтаешь, то потом, встречая это, испытываешь даже какое-то разочарование…
- Ты о чем?
- Да так… Когда я первый раз познакомился с тобой, с Андреем, с Мишей, перед поездкой в Намибию, я мечтал, что когда-нибудь мы будем сидеть в этой чертовой Африке, на краю высокого небоскреба… Внизу будут гулко шуметь машины….В черном небе будут гореть звезды, а в руках у нас будут красивые высокие стаканы с ледяным пивом… Но та поездка у меня сорвалась. А теперь вот есть и экзотика, и даже почти небоскреб… А ощущение не то…
- А ты знаешь, был у нас такой вечер в Намибии… Был! Тоже последний. Мы вернулись из ресторана и поднялись на крышу отеля. Мишка сидел в белой футболке, правда, она больше походила на русскую широкую рубаху, а сам он смахивал на какого-то волхва, старого-старого…. Он о чем-то думал. Дул сильный ветер, или мне чудилось… Его волосы развевались и казались седыми. Наверное, всё-таки, был ветер…. Я смотрела на него издали и почему-то очень боялась его. Понимаешь? Не ЗА него, а его…Он сидел спиной, он слышал, как я говорю с ним, но не повернулся. Мне казалось, он почему-то злится на меня. Ну, примерно так, как подросток, решивший броситься с крыши, злится на весь мир. Только он был спокоен. Он просто сидел и смотрел вниз, как дети безразлично смотрят вдаль. Мне хотелось бежать оттуда, но не было сил уйти. Я просто стояла и смотрела. Мир внизу того чертова отеля казался таким глупым перед Мишкиным молчанием. Крохотные огоньки, точки-машинки, гул города. Все это так нелепо перед человеком сидящим на ночной крыше… Я думала, что он уснул. Или я уснула. Или мой муж, и все, кто был тогда с нами рядом. Ведь не могли же мы вот так вот просто сидеть и молчать?
- Я могу что-то изменить, если прыгну вниз? – вдруг спросил меня Миша.
- Зачем задаешь вопрос, когда сам знаешь ответ?
- Мне лишний раз хотелось убедиться, что я прав.
- Ты не можешь быть правым. Твое мнение не с чем сравнить.
- Не значит ли это, что я обречен?
- На что же?
- На то, что ничего никогда не изменю?
- Зачем задаешь вопрос, если сам знаешь ответ?
- Я все же прав…
- Решай сам.
Миша поискал глазами Андрея. Мне казалось, он ждал, что я скажу хоть что-нибудь. Но я так и не проронила больше ни слова. Он не спеша поднялся и спрыгнул вниз. Но на крышу… А утром мы уже почти не виделись, началась муравьиная беготня, суета, ругань, бытовуха, пошлость. Я помню, что так и сказала всем нашим тем утром, дескать наши ссоры и споры – это пошлость. А Миша возразил: «Да-да! Люди погрязли в любви и ненависти, и это прекрасно»…
- Ты плачешь, Инна?
- Что ты, совсем нет! Ерунда, правда? Но вот вспомнилась почему-то…
**
Конечно, она не будет плакать. Она не имеет права на слезы, как не имеет этого права никто из его друзей. Они могут реветь, если разобьют коленку, или потеряют кошелек, но плакать из-за него – глупость!!!
Светлый рассмеялся и поправил темную прядь, на которую налипли щекотные ниточки пуха от крыльев…
Они пока не знают, что этой ночью Бог повернулся к ним спиной…
Бог повернулся к ним спиной и прыгнул вниз. С небес на землю. Такая работа у Бога - быть ближе к людям. Сам трудится и другим не дает бездельничать…
Светлый теперь знал это особенно хорошо. Как знал и то, что не только взлет, но и падение – может быть Божественным. И если завтра рядом с каждым из его друзей вдруг бубухнется кто-то тяжелый и грузный, не надо спешить, обличать и обвинять в бескрылости… Он бы очень хотел, чтобы они впредь приглядывались к людям внимательней. Ведь где-то среди них, в стране, где много высоких зданий, бродит спрыгнувший с неба Бог…
Эпилог.
Мы давно уже дома. Просматриваем фотографии. Даврим многочисленные сувениры. Решаем накопившиеся домашние и рабочие проблемы. Вспоминаем Индокитай и даже собираемся в новые экспедиции…
Но, наверное, каждый из нас, где-то глубоко-глубоко внутри, в самом потаенном уголке сердца бережно хранит те минуты или даже секунды невозможного крылатого счастья, которое подарил нам наш ушедший друг в этой поездке. Мы так и не ответили на главный вопрос, который так любил задавать Миша: «Что правильнее – падать или взлетать?».
Но мы когда-нибудь докопаемся до истины!
Теперь-то мы в этом твердо уверены!
**
«Ну-ну! - саркастично хихикнула Птица и прищурила левый глаз.- Поживём – увидим!»
**
ЗАНАВЕС