Три утра. Петушиное время ещё не настало.
Пью свой кофе. Он крепок и чёрен,
как в Гарлеме сон.
И дрожанию твёрдой звезды
голубого металла, -
Что стоит надо мной, -
я стараюсь попасть в унисон.
Замирая, ловлю эфемерно-эфирные нити.
Кто диктует их мне?
Кто извне эту пряжу прядёт?
Это кайф, не сравнимый ни с чем.
Это опыт в зените.
Это то, что любые концы
воедино сведёт.
Небосвода узор,
как на древнем ковре в Исфахане,
Где в любой узелок
вплетено по молитве земной.
Точно так же, как скрыто по облаку
в каждом бархане,
Что качались когда-то
в одной колыбели со мной.
Но при чём тут Иран?
И столица светлейшего шаха? -
Рукотворное чудо.
Алмаз в обрамленьи пустынь.
Это время само!
Это судьбы из горя и праха.
Купола их мечетей святых
васильково чисты.
И для них изразцы
здесь выкладывать надо руками,
Как выкладывал некогда Мастер
небесную твердь.
Выцветают глаза. -
Прозревают и глина, и камень.
И в чудесный оазис
легко превращается смерть.
...Три утра. Ни намёка ещё на рассвет
и галдящие будни.
И прозрачен эфир,
как алмаз в обрамленьи теней.
Согласитесь, что целыми днями
мы спим беспробудней,
Чем ночами, в которых
желанья и чувства сильней?
И забрезжит сквозь явь
очертанье какого-то знака. -
Во вселенском узоре -
кириллицы твёрдый овал.
На небесных лугах,
где пасутся стада зодиака,
Я под утро букет,
из цветов полусонных, нарвал.
2007