Наступает зима... Нетвердая, без печалей и без затей. Тень сырого ночного города,
мутной поступи площадей, ты была ли, моя сестрица? нрав один или век один.
Что ж не спится тебе, не спится, Алексеевский равелин?
Что там бьется неясной нотой в ровной музыке дней и чисел,
И так хочется крикнуть: Кто ты? Но ответы теряют смысл, растворяются в легкой дымке,
Тают в утреннем злом морозце, перья галочьи, невидимки, нитки бисера, снега россыпь…
Перечеркивают обещанья, исчезают за поворотом…И взлетает удар отчаяния
Над ночной колокольней: Кто там?.. Кто там, дьявольский, смутный, темный, пролетая сквозь арки ночи, перекрестки домов и комнат, сеет ветер, созвездья корчит…
Что ты, шляясь, на сердце высмотрел, шут гороховый в колпаке? Эхо хохотом , эхо выстрелом. - лишь горошинка в кулаке…
…»Это, милая, вместо подлинника, что выгадывала, вымаливала; ничего, что такая подленькая? Ничего, что такая маленькая? Это милая, вместо будущего,
что промотано и распродано, это кровью звезда во лбу еще
расплескается злыми строками; за надежды, за ожидания
за наивные, неоправданные, за просроченные свидания,
с полупридурью,
с полуправдою.
Это, милая, вместо теплого, вместо нежного, за проделочки;
тает детства узор за стеклами - что же ты еще хочешь, девочка?
И за хиханьки, и за хаханьки, и за перышки и за крылышки, твои в доску бухие ангелы, соберутся и карты выложат!
И отмажутся и налижутся, десять раз проиграют заново…»
Как живется тебе, как пишется?
…Прощевай, княжна Тараканова…