Наш Валентино-то в новой одёжке –
ровно весною боярышник дикий!
Лишь босопятые бойкие ножки
вечно в отметинах злой ежевики.
Смалу ты носишь обувку из кожи –
матушка с нею тебя родила;
стоит одёжа куда как дороже:
плата за ситчик была немала.
Да, немала: из копилки убогой
вытрясли пару монеток остатних.
Чтобы наполнить её хоть немного,
Пел больше месяца мамин курятник.
После январь сосчитает заплатки,
у камелька соберёт ребятню,
и заведут по насестам хохлатки:
"Будет яич-ко-ко светлому дню!"
Следом весна у окна постучится,
ты же, поджарый крестьянский мальчишка,
снова на воле, как Божия птица:
пятки босые, худой сюртучишко –
птица, что скачет по веткам черешни,
скачет во всю неизбывную прыть,
только и зная, как в радости вешней
славно – и петь, и мечтать, и любить!
("Песни Кастельвеккьо", XXIV)
Giovanni Pascoli (1855-1912)
VALENTINO
Oh! Valentino vestito di nuovo,
come le brocche dei biancospini!
Solo, ai piedini provati dal rovo
porti la pelle de' tuoi piedini;
porti le scarpe che mamma ti fece,
che non mutasti mai da quel d;,
che non costarono un picciolo: invece
costa il vestito che ti cuci.
Costa; che' mamma gia' tutto ci spese
quel tintinnante salvadanaio:
ora esso e' vuoto; e canto' piu' d'un mese
per riempirlo, tutto il pollaio.
Pensa, a gennaio, che il fuoco del ciocco
non ti bastava, tremavi, ahime'!,
e le galline cantavano: Un cocco!
ecco ecco un cocco un cocco per te!
Poi, le galline chiocciarono, e venne
marzo, e tu, magro contadinello,
restasti a mezzo, cosi' con le penne,
ma nudi i piedi, come un uccello:
come l'uccello venuto dal mare,
che tra il ciliegio salta, e non sa
ch'oltre il beccare, il cantare, l'amare,
ci sia qualch'altra felicita'.
("Canti di Castelvecchio", XXIV)