Мы хотели бы быть как те, но боязно,
согревать руки мыслями, но вечером,
что б потом переехать нажитое поездом,
а потом и хотеть уже будет нечего.
Мы хотели бы быть сильными, не более,
что бы просто потом не замерзнуть вечером,
а потом размышлять, виновата во всем ли я,
толи кто-то другой опустил руки с плеч ему.
Мы хотели бы быть, по аналогии, добрыми,
только не доживешь до ближайшего вечера,
твои губы ему были в точности пробными,
а потом согревай свою память встречами.
Мы хотели бы быть странными, да незачем,
улыбаться тому, отдалившись поезду,
присылать письма редко, отписывать перечнем,
и писать одиночеством, хоть ничерта не боязно.
Мы хотели любить как то так, глупые,
только тех, кто уже замерз вечером,
ни один из прохожих не перепутает,
и любить получается в принципе нечего.