Хорошо сидеть и глядя в серый студень промозглого утра, неторопливо мерить сигарету французскими поцелуями, ласково поглаживая кончик шершаво ватного языка, из которого струится старый друг дым - осьминог, устало и тепло ласкает нёбо. И день змеится впереди пустынной размеренной тропой. Хорошо попасть в паутину вечернего пледа, мерно, отхлёбывать чай и безмятежно плескаться в шорохе неразмеченного чьими то позывными радио эфира. Хорошо когда хорошо. И можно хоть на время забыть о ядовитых шипах которыми неожиданно выщерилась с детства знакомая дорога, ставшая дорогой /сквозь/ через твой ад, мимо которого не пройти, который не обойти, не думать о хищных клыках за дрожащими губами мерно шуршащего динамика. И кажется странной блажью тот непостижимый зуд выстреливающий тебя в бездонность ночной степи из вечернего кресла. И не неведомая ночь зевает на шторы страшной пастью, нет, она кажется тебе ведром черной краски зачем то выплеснутым шаловливым некто в окно, за которым нет ничего, ничего что будит в тебе неуёмную смелость смотреть прямо в алмазные глаза идущего впереди, под чеканный ритм ударов Гранильщика Камней. Кажется...
Так дай тебе Бог успеть заснуть если ты ещё не разучился /умеешь/ спать. Я не успел. И вот как лесная мавка маячит впереди призрак того, что должно расставить всё по местам в этом мире, что наведёт порядок. Но сколько ни беги нет в этом мире ни мест, ни порядка.
Походя по извилистой дороге, поглядываешь на обочину горизонта и думаешь о шалости, хотя и не сам но молча. А тем, им лишь бы вперёд, медленно, не оборачиваясь, Идут себе, вразвалочку, траву мнут, а ступают крепко, как мариман по панели.
Всё это начинается в общем-то незаметно, как не сильно зудит первый шанкр поступков отделяющий одного от всех /многих/ , и только потом, погодя, неведомый до того сифилис сомнения выгрызает из тебя маятник расписания /человека/, и потушит стволы ещё вчера горевших жизнью /свинцом Газетного Шрифта в Неоновом Ореоле\ глазниц, покроется хитиновой коростой ставшая неподвижной куколкой душа,/ потеряв толи надежду, то ли волю, оказавшись в начале неожиданно пустого коридора, без развилок, \ чтобы с твоей весной выпустить в обезлюдевший мир бриллиант тебя, шуршащий гранями надкрыльников. И теперь торопись, учись мастерству мимикрии, и привычке быть в тени, сторонясь внимания человека. Слишком велика в нём тяга к уничтожению всего обладающего глазами шестиногого, слишком боится он взгляда холодного фасеточного глаза, разрезающего его суть и счищающего кожуру лжи, соскабливая мясо правды с алмазных костей абсурдной сути острым как скальпель взглядом!
А начинается всё до ужаса нормально, точнее практически не ненормально. Джойнт выкуренный глядя в землю, пара глотков спирта перед зеркалом в пустом доме, лежащая в пепельнице сигарета, недокуренная и до половины, сломанная резким /бессмысленным/ нервным жестом. Мало ли что ещё, начало всегда не заметно и до обидного незначительно. Раз за разом это звенья цепочки. Минута за минутой, час за часом, утренний кофе, вечернее пиво. Для многих это всего лишь звено цепочки поступков, действий, кажется нужно всего лишь взять себя в руки, закрыть глаза и... просто поверить что... Но случается и иначе, и звено отказывается служить цепи держащей тебя в строгом ошейнике, посылая к черту твои привычки, и цепь державшая тебя становится двумя глупыми горстками железных минуток, даря /новую/ жизнь вирусу сомнений, рвущего цепь и убивающего завтра. Рождая свободу. Яд сомнений сделал своё дело.
И вот ещё не зная что первый шаг давно сделан, ты входишь в дверь, и остаёшься один на один с провизором в белом халате и рыболовными крючками зрачков в вопросительно вьющихся глазах. Жизнь Гусеницы порвалась, наступает зима.
В очередной раз он поддался этой заманчивой но противоречивой слабости, поставить себя то ли в роли сволочи, то ли героя... Ну да что ж теперь, теперь рассвет и от ночного подрыва /бега/ осталась лишь дрожь в руках и лёгкая головная боль. Уже совсем рассвело и таблетка анальгина и чашка вчерашнего кофе будут не плохим дополнением к сигарете. Усевшись в кресло на балконе он рассеянно листал телефонный справочник, превратившийся в однорукого бандита, - сколько ни дёргай не выиграешь. Так для наживки, пара вежливых слов, чтоб не выплюнул блесну. Безнадёжная надежда, надёжная безнадёга. Настолько глухо, что быстро привыкаешь вешать трубку после второго гудка.