Вот увидишь, когда-нибудь мы с тобою возьмём и умчимся в Питер.
Хочешь, я расскажу тебе, как я всё это вижу?
На тебе – голубое платье. На мне - мой любимый свитер.
Нам не будут нужны никакие Нью-Йорки или Парижи,
Только серый клок то ли города, то ли тумана,
Едкой мороси – с головой в неё окунуться,
Залечить этим северным ядом твои не_боевые раны,
Надышаться Финским заливом, словно очнуться.
И смеяться над разными глупостями, или вовсе без всякой причины,
И бродить по городу, как по замкнутому, но прекрасному кругу,
Возвращаться в гостиницу утром, влюблёнными в жизнь и ужасно сонными.
И в кофейне на Невском: у меня – эспрессо без сахара, у тебя – капучино,
«Как ты можешь пить эту гадость?» - «А ты?» Не понять в мелочах друг друга,
Но понято главное: нам и не надо во всём быть синхронными,
Во всех взглядах, вкусах, в желанье закрыть – нет, открыть! – форточку.
А ещё, знаешь, пускай нам гримом нарисуют смешные мордочки
Уличные умельцы. Нам плевать на чужое мнение,
Мы любых богачей станем в тысячу раз богаче:
У нас будет весь город, огромный мир и коньки в придачу.
Ты, пытаясь узнать меня лучше, проявишь такое рвение,
Что я, шутки ради, запрячу себя подальше,
Зная – ты всё равно найдёшь меня под мишурой и фальшью.
А ещё – ты слушаешь? – мы в глубине души
Всё время будем ужасно хотеть вернуться...
Ты просишь: «Пожалуйста, запиши, внизу распишись.
Всё, не отвертишься, точно поедем!» И перестаёшь быть грустной.
Ты впервые за долгое время уснёшь, светло улыбаясь,
Потому что я сижу рядом, держу тебя за руку и шучу про белые ночи.
Ты уже не проснёшься, я знаю. Наутро медсёстры вздохнут: «Отмаялась…»
Я стараюсь не закричать, я держу тебя за руку, я…
Люблю тебя.
Очень.