...Довольно долго средь полей
шагал один - был путь далёким, -
но в это время одиноким
себя не чувствовал Сергей.
Гряда вечерних облаков
звала к себе его сознанье,
природы свежее дыханье
освобождало от оков
привычных, повседневных дум,
и для логических строений
изящных, хрупких откровений
нежданно открывался ум.
И вот уже не шёл - парил,
полёту мысли предаваясь
и, временами, забываясь,
он сам с собою говорил.
И тут внезапно вспомнил дом
со странной, кроткою хозяйкой,
сравнив её невольно с чайкой
подбитой с раненым крылом.
Необъяснимая печаль
его ходьбу притормозила
и обернуться попросила,
и долго вглядываться вдаль.
А в этот миг, судьбе в укор
поставив век земного плена,
играла женщина Шопена,
его балладу фа минор.
То нЕ был перечень обид:
моля об истинной свободе,
в трагической, смятенной коде
пассажи плакали навзрыд.
Но прерван волн триольных ток,
четыре жертвенных аккорда
финальных отзвучали гордо,
и тишины взведён курок:
когда снимаешь пламя рук
над откипевшей пеной клавиш -
уняться сердце не заставишь,
любой пугает в доме звук.
А время далее течёт.
К окну подходит Валентина,
за ним вечерняя картина
её внимание влечёт.
Немного женщина бледна,
спокойно, с грустью наблюдает,
как солнце в тучу оседает,
густеют зелени тона,
и стрелы длинные теней
ползут всё дальше понемногу,
пересекая ту дорогу,
которой уходил Сергей...