VII
Промедление
Потом –
Была засуха.
Больно земле,
Когда по её обескровленной коже,
Как дикий табун одержимых коней
Люд, спутанный злобой,
Упрямо стреножит.
Я трогала раны – они глубоки,
Они пролегали на кромке,
на тыле
Иссохшей земли,
А на ней – голубки
Плескались впотьмах терракотовой пыли.
Растрескавшись,
Соки
Земля отдала
И стала похожа на каменный панцирь.
Небес голубая
густая смола
Текла, чтобы в землю
бальзамом впитаться.
Я слышала зов умирающих рек,
Их робкое «Пииить…» было чуть различимо
И еле заметно,
Как будто вовек
Вода их
Пространств
и времён
Не мочила.
Я видела – утром
Над телом реки
Испариной лёгкой,
святой – не иначе –
Подобие плыло – Бог, не приведи!–
Души человеческой –
полупрозрачной.
Не слышал,
не видел спасительный дождь,
Как живность цеплялась за капли,
за крохи.
И сохли бутоны у дна цветолож,
И листья,
и стебли отчаянно сохли.
И люди злобнели.
Черствей и черствей
Мир делался –
Он был вконец обезвожен.
И если принять за растенья людей,
То сохли и их
без дождя цветоложа.
И был обезжизненен
Каждый и всяк.
Любой,
первый встречный
Испытывал жажду.
И ключ с родниковой водою иссяк,
И мокрого места не стало однажды.
И я умирала.
Стихия – земля
Моя.
И поэтому
Собственноручно
(но не было сил)
Мне хотелось (не зря!)
Того покарать, кто природу измучил.
А в роще, как в замке,
в открытости зал
Был винный закат ветром тайно пригублен,
И ветер шаманил и дождь вызывал
И мучил луны
поистрёпанный бубен:
«Пролейся,
пролейся,
пролейся,
Пролей
Живую,
целебную,
сочную влагу.
И вымочи грубую корку полей,
В которые зёрна пшеничные лягут!»...
А дождь
Не спешил
Возрождаться.
Ему
Не то, чтобы месть не давала пролиться,
Он остро испытывал стыд и вину,
За то, что залил города и станицы.
И этим всё сказано.
Круговорот
Замедлился
И
Сбился с мерного цикла.
Молчали цикады у сонных ворот
Домов онемевших, ни разу не цыкнув.
…Вот так.
Никогда
ничего для людей
Не будет приемлемым –
Дождь ли,
бездождье.
За что же достались невинной земле
Шершавые
шрамы на выжженной коже?..