Отпустите меня. Я не призван быть вашей частью. У меня – горизонта синь да еще пол-литра. На руке у меня часы, а в руке палитра. Больше нет ничего, и, наверное, это счастье. Я бездарный художник, но сносно рисую сказки. Я бреду наугад по мерцающей звездной пыли, у осенней зари позаимствовав кисть и краски, – возрождать города, что когда-то во мне убили.
Не судите меня. Я – мечтатель, смотрящий в небо, но не видящий, что происходит под облаками. Я рисую моря, на которых ни разу не был, ощущая, как руки становятся плавниками, и вода заменяет воздух, и все так просто: ни о чем не жалеть, ничего не страшиться, плыть и быть бездомно-бездонным, с душой океана слитым, и качаться на гребне волны, улыбаясь звездам…
Не ищите меня. За морями – седые горы, позабытые всеми чертоги былых великих… Под рукою моей оживает волшебный город, на зубцы белокаменных башен ложатся блики, и восходит заря: крови с золотом сплав горячий размывает границы времени, тает время, и в руке возникает меч, под ногою – стремя; сотни лет я был глуп и слеп, а теперь я – зрячий…
Не зовите меня. Вы не знаете зова ветра, вы не видели гордый танец небесной стаи, вы не помните, как стремительно падать вверх, а если б вспомнили – побоялись бы и не стали. Вы живете во лжи, я не верю вам, я не верю! Я не здесь, я не ваш, да я и не был я с вами, не был! Я неважный художник и плохо рисую небо, но томятся под кожей и рвутся наружу перья…
… Не будите меня. Сновидения слишком хрупки. Я едва успеваю на холст нанести эскизы. Нелегко быть художником, если связали руки, не летать по ночам, если заперли все карнизы. Не губите меня. В беспросветности дней рутинных так легко ненароком захлопнуть Эдема двери.
Я ведь сам существую лишь только в своих картинах. Да и то до тех пор, пока в них еще кто-то верит.