О, можешь ли ты мне поверить,
Что я был' в аду,
Что я провел в нем лето -
Не одно, а больше?
О, можешь ли ты видеть, как я ноги отбивал,
На ровном месте запинаясь и падая в траву?
А можешь ли ты знать, с каким лицом я в зеркало смотрел, с каким сейчас я на себя смотрю;
Ты чувствуешь, как я был истощен, как обращен в ничто,
Как был измят, как болен был и как изношен?
Ко мне же феи, испещренные нарывами, садились на колени,
Руками всплескивая, и в восторге заходились смехом -
Они мне были костью в горле,
Пахнущим пожаром эхом,
И вместе с ними я и сам пожаром был,
И сам как будто становился эхом!
Феи моих мыслей...
Ах, если бы ты только видеть мог,
Как' они меня терзали, разрывая в клочья все,
Что я сказал,
Если б ощутил ты на себе их ногти,
Если бы почувствовал их запах скорби на одежде, на манжетах -
Что бы ты тогда сказал мне?
Ах, молчи, да ты б и не сказал мне ничего!
Даже если б я лежал больной здесь, или вовсе умирал -
Не скажешь и теперь.
Но ты не можешь не понять,
Что чувствовал я в тот момент, когда на всех углах
Больные, пьяные лепили на меня глазами креповые ленты.