Под самой крышей, быстро догорая,
Как серое короткое пятно,
Мелькнет зарница, и за ней другая
Едва осветит утлое окно.
И в пыльном, недостроенном бараке,
Закравшемся в июльские сады,
Исчезнет явь, сливаясь в полумраке,
Хранящем свет на острие звезды.
И молит ночь ничем себя не выдать,
И усмиряет зримое, скользя,
Когда лица уже нельзя увидеть,
Но – видит Бог – и потерять нельзя. –
Открой глаза мне, проведи рукою,
Склонись к плечу шальною головой:
Я не хочу отдать тебя покою,
Отдать в служанки ночи вековой. –
Ты видишь – это снова свет небесный
Пролился от стены и до стены,
Иначе – кто́ мы перед этой бездной
Среди её веков и тишины...