Они говорят - уезжай, этот город давно обречён. Зовут за кордон, туда, где тепло и сыто, где пусть и пластмассовыми, но улыбками сверкает каждый второй, где на тротуар не бросают окурков, по газонам не ходят и в лифтах не гадят, где здравый смысл возводится в культ и уже доведён до абсурда, где никто никогда не становится к старости добрым и мудрым лишь потому, что ни мудрость, ни доброта не ценятся вовсе, где совершенно не принято без приглашения заваливаться в гости и отчаянно пить всю ночь на кухне, прокуренной до состояния газовой камеры. Тебя там, знаешь ли, тоже нет, и это, по-моему, главное.
А у нас во дворе внезапно настала весна, как всегда, нервна, неверна и насмешлива. Деды-колдыри шумят и чинят свой доминошный стол, перекосившийся за зиму, малышня пускает кораблики в солнечных лужах, обходя собачье дерьмо, что оттаяло и теперь на каждом шагу чернеет ироничными кляксами. А на лавочках снова расселись сонмы бдительных бабушек - обсуждают цены на хлеб и соседку из третьего, что обзавелась новым хахалем и новой шубой как следствие. А соседкин мраморный дог, позабыв про породу и пафос, тоже хочет любви - оборвав поводок, унёсся куда-то с бродягами и чувствует себя бесконечно могучим, весенним и вольным... Приезжай. Заходи ко мне без приглашения, за полночь. Мне же нужно с кем-то отчаянно пить до утра на кухне, прокуренной до состояния газовой камеры.