Сизый дым, отсыревшие спички,
и краюха засохшего хлеба,
лес шумит за окном, синички
промелькнули в надежде ночлега.
Темь сгустилась, барсук чрез валежник
пропыхтел по поляне к оврагу.
Ночь легко расписалась небрежно,
сажей вымазав неба бумагу.
В молоке из ночного тумана
тени быстро легли от утёса,
убегали олени желанные
от охотника-эскимоса.
Пики ёлок качнулись зловеще,
ухнул филин и в клёкот залился.
Я сложил отсыревшие вещи,
подле печки, огню помолился.
В печке бойко стреляло полено,
искра билась с шипением, гасла,
непогоды ждём, перемены,
ждём бессильно и безучастно.
Когда ночь проходила по лесу,
следом жались голодные волки,
старый волк молодому балбесу
говорил о лосиной холке.
Как валить лося надо сначала,
чтоб не лезть под рога, копыта,
и в желудке у волка урчало
от нахлынувшего аппетита.
Ночь прошла, снова ожили птицы,
утро - свежее, хладные дали,
и цветы золотой медуницы
усыхали и опадали.
А таёжная речка бежала
поворотами, зло шипела,
и судьбу бережками сжала,
и судьба, словно лось, хрипела.
Нет, не будет возврата к старому,
зря мы новое пресекали,
к туше дымной, лосю задавленному
волки радостно подбегали.
А река утекала бойко
на равнину и разбегалась,
и кричала вослед ей сойка
из тайги, что вдали осталась.
11 июля 2010 г.
С-Петербург