Слишком много красивых людей.
Это, наверное, зависть, наверное, да.
Глядят из витрин, из экранов
Из песен, из звуков, из сладких мечтаний
Из грез, подменяя другие
Те детские, словно бы над водопадом
Висящие чувства и сны.
Слишком много красивых людей
И говоря – эти люди прекрасны
Я чувствую то - то, что вру.
Я у них вижу лишь оболочку.
Но там не диоптрии – это оправа.
Что я увижу в очки? Где я увижу очки?
Да и, в конце концов, кто дал мне право,
Смотреть, в глубину, и с чего я решил что могу,
Там чего-то почувствовать, даже измерить.
В мире рискованных, порванных, глупых материй.
Кто мне сказал, что краса человека снаружи,
Подменяет его пустоту, заменяет его пустоту
Отпускает его пустоту…
Вдруг хлопок и пропущено строчка
Выдох.
Вдох.
Запятая…не…не…не она
Но будто бы воздух заполнен,
Большим миллионов больших светлячков.
Они бьют тебя по щекам.
Всё махая крылами, махая крылами
Туда и сюда.
Беда, мне казалось всегда,
Пускает к вам в комнату тень,
Там где бродят остатки твоих,
Недобитых, несъеденных, недолюбимых
Собою теней.
И копятся вместе с бедой,
Растут, раздуваются, вместе становятся,
Выше и крепче, страшнее, прозрачней,
И точно уже однозначнее тонкого льда.
Я лед протираю ладонью,
Прилягу, лицо приложу и смотрю.
А там, столько много прекрасных людей.
Сквозь тонкий разрез как стекла,
Где вода, то грань неразрывная, только пока.
Тонкого льда. А люди внизу подо льдом,
Все порхают быстрей. И смотрят.
Туда, там где их, по их мнению я,
Там где мир, там где грань, там где
Много прекрасных людей, порхают,
Подобно крылу мотылька, но лед станет тоньше,
Остатки теней, оплетают еще ходока.
Уходят, проносятся. Лед не прочней.
Не прочней чем в другие века.